Политрук решил спускаться последним. Перед ним находился рослый боец. Обмотки не выдержали его веса и оборвались. Все были внизу, и лишь один Тетеря остался на скале. Попытки оказать ему помощь были тщетны.
Командир вынужден был выходить из окружения самостоятельно, другим маршрутом. Двое суток он и встретившийся ему сержант Гониашвили из последних сил шли к своим. От голода и бессонницы кружилась голова, они едва передвигались по камням, падали, вставали и шли, шли.
Руки были в глубоких царапинах, ранах, лица опухли от бессонных ночей и голода. В части их считали погибшими. Выручили только любовь к жизни и ненависть к врагу.
В те суровые дни газета 46-й армии "Герой Родины" писала о подвигах славных воинов.
Сержант Михаил Данилов уничтожил четырёх гитлеровцев. Пуля врага тяжело ранила воина. Истекая кровью, он продолжал бой, пока был жив. До последнего дыхания сражался с фашистами командир Виктор Попов.
Миномётчик Шарип Васиков был окружён немцами. На предложение сдаться он ответил решительным отказом. Он погиб, подорвавшись вместе с окружившими его гитлеровцами на последней мине своего оружия.
Нельзя без волнения читать скупые строчки сохранившихся в архивах документов тех лет. Вот одно боевое донесение: "В 7.00 противник ворвался в район обороны 4-й роты. Рота понесла большие потери и пала". Пала, но не отступила. Впрочем, отступать было некуда. Сражались до последнего вздоха.
7 сентября, защитникам, отошедшим на южные склоны Марухского перевала, подошли две стрелковые бригады и курсанты 2-го Тбилисского пехотного училища. Через два дня они перешли в наступление с задачей восстановить положение на перевале. Однако наступление успеха не имело. В течение сентября многократные попытки наших войск выбить противника с занимаемых позиций и овладеть перевалом удачи не принесли.
Дорогой ценой обошлось врагу сражение у Марухского перевала. Командир немецкой дивизии "Эдельвейс" генерал Ланц в одном из донесений сообщал о больших потерях и просил срочного пополнения.
В Приэльбрусье
Попытки егерей из 99-го полка дивизии "Эдельвейс" спуститься в Баксанскую долину были безуспешными. Располагавшийся там горнострелковый полк подполковника Сироткина каждый раз вытеснял их с захваченных позиций, заставлял отойти.
Долина, где ревел бешеный Баксан, выбивавшийся из недалёкого ледника, манила немцев тем, что от неё тянулись тропы в Сванетию через перевалы Донгуз-Орун и Бечо.
В посёлке Нижний Баксан ещё находился Тырны-аузский горно-металлургический комбинат, где вырабатывались редкий вольфрам и молибден, необходимый для производства броневой стали.
10 августа немецкие войска заняли Пятигорск. Дальнейший их путь к Владикавказу и Грозному проходил вблизи Баксанской долины. Наступавшей там 2-й румынской горнострелковой дивизии поставили задачу ворваться в долину и захватить посёлки Тегенекли, Иткол, Терская, Азау и, конечно же, Тырныауз.
В связи с нависшей угрозой захвата правительство решило вывести из строя ценное оборудование комбината, а рабочих эвакуировать в Закавказье.
В ту пору Яков Фёдорович Гришин служил на комбинате и позже рассказал следующее:
В то утро он проснулся раньше обычного. Солнце ещё не вышло из-за горы, но в окне уже обозначился серый рассвет. Из-за перегородки доносились осторожные шаги Татьяны Яковлевны и жужжание примуса. "Неугомонная душа", - отметил он хлопотливость жены. Накануне он невзначай обронил, что должен выехать в Нальчик за деньгами. Это была его обязанность - получать в банке деньги, а потом выдавать их рабочим и служащим комбината. И вот она поднялась раньше, чтобы приготовить не только завтрак, но и "тормозок" - лёгкий перекус в поездке для него и сопровождающей охраны.
Яков Фёдорович осторожно поднялся, распахнул окно. В комнату хлынул свежий воздух, щедро напоенный озоном после ночного дождя.
Гришины жили в дощатом бараке без всяких удобств. Комнатка была небольшой, преимущество её состояло в том, что находилась в тихом месте барака, в самом конце его широкого, всегда шумного коридора.
Комбинат стал действовать недавно. Всего семь лет назад близ посёлка Тырныауз открыли богатейшее вольфрамо-молибденовое месторождение. С этого и началось строительство комбината.
Комнату Гришины получили лишь после того, как Татьяна Яковлевна представила врачебные справки, где значилась её серьёзная болезнь - чахотка.
Своё жильё Яков Фёдорович и Татьяна Яковлевна отделали с любовью: побелили, покрасили, на стены повесили фотографии и репродукции из журналов, заключив их в рамки под стекло. На самом видном месте расположили большую профессионально сработанную фотографию: оба они сняты на фоне белоснежного двуглавого Эльбруса.
- Доброе утро, мамочка! - приветствовал жену.
- Оно не только доброе, оно прекрасное! - ответила она, заслоняясь от брызнувших в окно солнечных лучей.
Заговорило радио, и знакомый голос диктора сообщил утреннюю сводку Совинформбюро: "Продолжались ожесточённые оборонительные бои советских войск с противником на сталинградском и кавказском направлениях: в районе Калача, Клетской, северо-восточнее Котельниково, а также в районах Армавира, Кропоткина, Краснодара, Майкопа". После небольшого молчания диктор, несколько понизив голос, произнёс: "Советские войска оставили город Краснодар".
- Неужели они сюда придут? - дрогнувшим голосом спросила Татьяна Яковлевна.
- Вряд ли, - ответил Яков Фёдорович не очень уверенно.
Обещанная для поездки полуторка ещё не приехала. Она умчалась в Азау, за радистом с эльбрусской метеостанции.
- Не опоздать бы в банк получать деньги, - сказал бойкий охранник проходившему мимо начальнику комбината капитану Чиркову.
Тот, как всегда, был в военной форме. В петлицах поблескивал воинский прямоугольник - шпала.
- Не опоздаете, - произнёс Чирков уверенно и посмотрел на часы. - Машина сейчас придёт.
И действительно, полуторка вскоре показалась на мосту через Баксан. На ней прибыл Василий Кухтин - второй радист с эльбрусской метеостанции. Он привёз безрадостную весть: немцы уже в Пятигорске.
"Час от часу не легче", - отметил про себя Яков Фёдорович и поспешил с сопровождающими охранниками к полуторке. У каждого из них на ремне был револьвер в кобуре.
Деньги в Нальчике они получили не сразу: простояли в очереди. Зато выдали им больше, чем просили. Набили деньгами три брезентовых мешка, едва защёлкнули металлические запоры на их горловинах. Забросили мешки в кузов. Рядом устроился Яков Фёдорович с охранником, второй сел в кабину.
Возвратились они из Нальчика под вечер. Вахтер на проходной объявил:
- Слыхали новость? Комбинат за горы уходит. А тебе, Фёдорович, передали, чтоб незамедлительно шёл к самому Чиркову.
В кабинете начальника комбината было многолюдно, дверь распахнута. Увидев Якова Фёдоровича, капитан спросил:
- Деньги привёз?
- Привёз, даже в избытке, целых три мешка. В банке сказали, чтобы непременно брал, они вроде бы нам очень будут нужны.
- Правильно сказали. Ведомость на выдачу зарплаты готова? Завтра выдать народу причитающуюся сумму. А остальные деньги заложить в мешки, выставить охрану. Вы, Гришин, лично доставите их за перевал.
"Лично? За перевал? А как же Таня?" - промелькнула тревожная мысль. Но сдержался, ответил:
- Понятно, товарищ капитан.
Он поспешил в свой, с железной дверью и малым оконцем, служебный закуток, где находились в мешках привезённые деньги.
В кабинете начальника остались немногие, на плечи которых легла нелёгкая задача эвакуации людей через перевал. Это были искушённые мастера альпинистского дела: начальник горноспасательной станции Георгий Одноблюдов, опытные инструктора-альпинисты Александр Сидоренко и Алексей Маленков, радист эльбрусской метеостанции Василий Кухтин, школьный учитель из Тырныауза Николай Моренец и 16-летний Гриша Двалишвили, исходивший все тропы на предстоящем маршруте.
Решено было идти в Сванетию через ближний перевал Бечо, высота которого насчитывала почти три с половиной тысячи метров. Расстояние до сванетского селения Бечо в сорок километров должны были преодолеть за трое суток. Всего эвакуируемых было около полутора тысяч человек, из них более двухсот детей.
Татьяна Яковлевна не впала в панику, когда Яков Фёдорович сообщил, что ему придётся идти в горы.
- И я с тобой, - решительно заявила она, словно забыла о болезни. - Вот только в чём мне идти? Нет подходящей обувки.
- Найдём, - уверенно ответил он, и уже в тот же день принёс тупоносые ботинки на толстой подошве.
Жена воспрянула, натянула шерстяные носки, и ботинки оказались ей почти впору.
Они выходили в третьей группе заводчан, когда две уже были на месте. В рюкзак затолкали всё необходимое для надвигающихся холодов. В квартире оставили всё как было. В самый последний момент Татьяна Яковлевна сняла со стены фотографию с видом на Эльбрус, засунула её под клапан рюкзака.
У места сбора группы - сосновой рощи близ селения Тегенекли - все были уже на рассвете. Там находился и начальник комбината. Он удостоил Гришина вниманием:
- По прибытии в районный центр сразу же сдать деньги в банк, на счёт комбината, там знают. К моему приходу туда всё должно быть в ажуре.
- Непременно сделаю, - пообещал Яков Фёдорович.
Прозвучала команда старшего альпиниста Одноблюдова:
- Взять поклажу! За мной ша-агом ма-арш!
Почти три сотни человек размеренным шагом двинулись по тропе, уходящей в горы.