Под ним огромными буквами было написано: «Приглашаем принять участие в турнире. Главный приз – хозяйка Розленда».
Прочитав, какую огромную сумму требуют за право участия в турнире, Раф изумленно посмотрел на Эдиту-Энн.
Она кивнула:
– Я вижу, вы заметили, сколько берут за участие. Папа убежден, что охотников будет достаточно.
– Только не из числа приличных людей, – вслух подумал Раф. Для того чтобы расстаться с такой суммой, человек должен быть или безумно влюблен в дочь Маклауда, или безразличен к осуждению общества. В лучшем случае в турнире примут участие люди, которых лишь относительно можно причислить к высшему обществу, в худшем – авантюристы вроде него, Рафа. Жаль, что у него нет ни времени, ни таких денег. Маклауды посинели бы от злости, увидев на турнирном поле Рафа Латура.
– Ничего подобного, – возразила Эдита-Энн неожиданно жестким голосом. – Разве мы не знаем свет? Голос денег громче сплетен. Общество всегда закрывало глаза на грешки владельцев Розленда.
Совершенно справедливо, но она-то с какой стати это говорит?
– Но денег у вашего семейства сейчас не густо. Говорят, что Розленд вот-вот продадут с молотка.
Эдита-Энн пожала плечами.
– Земля у нас хорошая, дом прочный, нужно только, чтобы кто-то не поленился приложить руки. К участию в турнире привлечет не столько красота Гиневры-Элизабет, сколько перспектива завладеть всей этой пахотной землей.
– Но я не понимаю. Почему ваша семья готова отдать Розленд – не говоря уж о вашей кузине – первому встречному?
– Эта затея принесет большой барыш папе, мистер Латур. Вот и все.
Раф, которого, как ему казалось, ничто уже не могло удивить, был потрясен. Джервис собирался использовать для своего обогащения не какой-то неодушевленный предмет, даже не скот, а свою племянницу. Раф никогда не притворялся святым, но по сравнению с этим стервятником он казался себе чуть ли не ангелом. Родившись в богатой семье, получив хорошее воспитание, Джервис Маклауд всем достойным занятиям предпочел паразитизм. Он паразитировал на останках имения своего брата и не брезговал наживаться на своих родных и близких.
– Кроме того, – продолжала Эдита-Энн, – отец вовсе не собирается расставаться с Розлендом. Имение останется, так сказать, в семье, он хочет подстроить, чтобы на турнире победил Ланс Бафорд.
– Жульничать намерен, этого можно было ожидать. Раф с отвращением покачал головой. Каждый раз, когда ему казалось, что ничто уже не может усилить его презрение к этой семье, они доказывали, что он ошибался.
– Папа с Лансом вовсе не считают это жульничеством. По их выражению, они «защищают свои интересы».
– А что об этой защите думает ваша кузина?
– По-моему, она об этом не задумывается. Она всегда хотела выйти замуж за Ланса. Почему бы и не таким образом?
Неужели Гинни из упрямства закрывает глаза на то, что ее ведут как тельца на заклание? Раф скомкал в ладони объявление. Его трясло от негодования, так же как много лет назад, когда Бафорд толкнул Гинни в грязь. Он был воспитан в уважении к таким старомодным понятиям, как «достоинство» и «честь». Человек обязан защищать женщину, в которую он, по его словам, влюблен. Он не имеет права подвергать ее унижению – тем более за деньги.
– Как же они собираются обеспечить Бафорду победу? Опоят снотворным лошадей его соперников? Или надрежут у них подпруги?
– Нет, ничего такого они делать не собираются. Дядя заранее будет знать, кто примет участие в турнире. И на случай, если вдруг появится достойный соперник, в правила турнира внесено одно условие, о котором пока никто не знает.
– Записанное в самом низу мелким шрифтом?
– Вот именно. – С легкой улыбкой Эдита-Энн опять залезла рукой в сумку и достала правила.