Бажанов до последнего дня ни словом не обмолвился Максимову о своём предстоящем переезде в Среднюю Азию. А между тем осуществление первой части задуманного плана подходило к концу.
Молотов не сразу, но всё-таки дал согласие на перевод Бажанова в распоряжение Среднеазиатского бюро ЦК для использования на руководящей работе:
- Ну, что ж, если он так хочет, пусть едет.
В 1927 году мало кого из московских ответработников, отягощённых семьями, прельщала перспектива быть посланными в национальные республики. Речь идёт об аппаратчиках. Руководящие работники, разумеется, ехали охотно, рассматривая такое предложение как трамплин в будущей карьере. Поэтому вакансий на крупные должности не было - при всём дефиците кадров. Острый голод ощущался на работников среднего и нижнего звена - ввиду их многочисленности и отсутствия возможности готовить их на местах.
Руководители нацкомпартий буквально заваливали ЦК жалобами на нехватку квалифицированных работников партийного аппарата. Центр помогал, чем мог. Ввели ротацию кадров. Но многие покидали Москву с неохотой, ссылаясь на здоровье жён, противопоказанность климата, на другие объективные причины. Бажанов был молод, здоров, не имел семьи - таким как раз и ехать.
Не последним аргументом, наверное, было и то, что бывший секретарь Сталина покидал столицу и уезжал в провинцию. Там он больше на виду, там легче фиксировать его слова и поступки.
Короче, осенью двадцать седьмого года Бажанов прощался с Москвой. Максимов, узнав о его скором отъезде, взгрустнул. Он привык к своей необременительной работе, которую выполнял с видимым удовольствием - сообщал в ГПУ о своих разговорах с Бажановым, о том, с кем он встречается, где бывает, что говорит о прежней работе у Сталина, какие оценки даёт членам Политбюро. С отъездом Бажанова всё придётся начинать сначала. Ещё неизвестно, какой "клиент" попадётся.
Бажанов словно угадал мысли своей неотступной "тени". Максимов, встретив испытующий взгляд объекта наблюдения, смутился. И тогда у Бажанова мелькнула озорная мысль. Вспомнив шутки весёлых секретаришек, он спросил:
- А как у вас с работой?
Весь этот год, по версии Максимова, он провёл в поисках хоть какого-нибудь занятия.
- Да по-прежнему плохо, - вздохнул Максимов.
- Хотите, я вас возьму с собой в Среднюю Азию?
- С собой? Конечно. Хотя, подождите, надо встретиться с одним человеком. Он обещал кое-что насчёт хорошего места. Кстати, завтра у меня с ним переговоры. Окончательные. Подождёте денёк?
- Нет проблем…
Ясно, какого человека имел в виду Максимов. Побежит в ГПУ спрашивать, что делать.
Пикантность ситуации заключалась в том, что Бажанов знал, чем занимается Максимов, а тот не знал, что Бажанов знал об этом. Три года, проведённые в сталинском секретариате, научили многому. Одно из аппаратных правил Бажанов усвоил хорошо: если ваш недоброжелатель хочет иметь о вас информацию, то удобнее всего, чтобы оную вы поставляли ему сами. То есть ту, которая вам выгодна.
На другой день к вечеру Максимов пришёл к Бажанову и, благодарно заглядывая в глаза, сказал, что с работой опять ничего не получилось и что он принимает предложение о поездке в Среднюю Азию.
У Бажанова запрыгали весёлые чёртики в глазах. Поезжай, поезжай, продолжай сочинять свои рапорты!
С направлением ЦК Бажанов прибыл в Ташкент.
Среднеазиатское бюро ЦК в 1927 году возглавлял Зеленский. Он приехал в Ташкент из Москвы летом 1924 года с поста первого секретаря Московского горкома партии. "Тройка" в составе Зиновьева, Каменева и Сталина, действовавшая тогда ещё в согласии, перевела Зеленского в Среднюю Азию исходя из того, что он слабоват для Москвы.
Бажанов был знаком с Зеленским, и тот искренне обрадовался, увидев в дверях своего кабинета недавнего сотрудника сталинского секретариата. В душе Зеленский тяжело переживал перевод из Москвы. Руководитель столичной парторганизации, постоянно на виду у Политбюро, привычное место в президиуме среди вождей - и провинциальная глушь, бескультурье, вековые предрассудки. Отлучение от большой политики угнетало.
Зеленский понимал, что из сталинского секретариата в редакторы ведомственной газеты добровольно не уходят. Что-то было. Что - он выяснять не стал. А что было у него, когда сняли с Москвы и отправили в Ташкент? Зеленский испытал что-то вроде сочувствия, глядя на Бажанова.
- Хотите быть моим секретарём?
Сказано было скорее из учёта квалификации московского гостя, нежели из тщеславия - мол, был помощником у самого Сталина, а сейчас будешь у меня. Зеленский, спохватившись, начал торопливо поправлять себя, сбивчиво объяснять, что он имел в виду. Но - слово было произнесено, и Бажанов не преминул воспользоваться промашкой хозяина кабинета.
- Товарищ Зеленский, - сухо сказал он. - Будем говорить откровенно. Я не для того оставил работу помощника товарища Сталина и секретаря Политбюро, чтобы быть вашим секретарём. Я хочу на совсем низовую работу, подальше, в глухие места.
Мысленно похвалив себя за находчивость - повод для отказа работать в Ташкенте подбросил сам Зеленский, - Бажанов с оскорблённо-обиженным видом отвернулся от него.
Чувствуя неловкость за допущенную бестактность, руководитель Среднеазиатского бюро мягко спросил:
- Где бы вы хотели работать?
- Где? Ну, скажем, в Туркмении. А что? Пошлите меня туда. Секретарём ЦК там Ибрагимов. Я знаю его по аппарату ЦК в Москве, - многозначительно произнёс Бажанов, намекая на неделикатность Зеленского - мол, Ибрагимов места своего секретаря не предложит.
Зеленский, не мешкая, распорядился выдать Бажанову путёвку о направлении в распоряжение ЦК Компартии Туркмении.
Бажанов мысленно поздравляет себя с победой. Теперь, надо полагать, у Зеленского не останется и тени подозрения относительно мотивов того, почему московский гость стремится поближе к облюбованному заранее участку границы - просто не хочет работать секретарём Зеленского, это предложение задело его самолюбие.
В пору, когда Бажанов работал в секретариате Сталина, Ибрагимов был всего лишь ответственным инструктором ЦК и смотрел на него, как на большое начальство. Увидев Бажанова в своём кабинете, Ибрагимов растерялся:
- Ну, сейчас все станут говорить, что вы приехали на моё место…
- Да брось ты, - рассмеялся Бажанов. - Назначь меня заведующим секретным отделом ЦК. Я буду у тебя в подчинении, и всем станет ясно, что у меня нет никаких поползновений на твоё место.
Три месяца - с октября по декабрь 1927 года - пробыл Бажанов в этой должности. Приехавшего с ним Максимова пристроил на небольшую хозяйственную работу, чему агент ГПУ был несказанно рад. Когда-то в Одессе он заведовал хозяйством кавалерийского полка, и это занятие ему чрезвычайно нравилось. Из Ашхабада на Лубянку исправно поступали донесения о наблюдаемом объекте. Словом, все были при деле.
Ибрагимов, убедившись в том, что Бажанов действительно не имеет намерений занять его пост, стал приглашать к себе в гости, чаще и откровеннее беседовать на разные темы. Постепенно Бажанов сводил разговоры к соседней Персии, к пограничному отряду, интересовался особенностями жизни в приграничной полосе. Как бы невзначай спросил: вот у вас граница совсем рядом, часты ли случаи бегства на ту сторону?
Ибрагимов засмеялся:
- Чрезвычайно редки.
Бажанов заведовал секретной канцелярией ЦК партии Туркмении, секретарствовал на заседаниях бюро и пленумов, был в курсе всех государственных и военных тайн этой республики. Его удивляло отсутствие каких-либо дел о нарушениях границы.
- Почему?
- Чтобы приблизиться к границе, надо добраться до какого-нибудь населённого места. А они все под постоянным наблюдением. Никакой новый человек не останется незамеченным.
- А минуя населённые места - нельзя?
- Нельзя, - заверил Ибрагимов. - Пустыня на тысячи километров. Поэтому вся линия границы не охраняется. Это просто невозможно.
- Ладно, - согласился Бажанов. - А если нарушитель ответственный работник? Ведь он может без труда приблизиться к пограничной линии и перейти её. У вас бывали такие случаи? Я слышал, что бывали. У многих ведь родственники на той стороне.
Ибрагимов выпрямил два толстых волосатых пальца правой руки:
- На моей памяти было всего два таких случая.
- И чем они кончились?
- Обоих беглецов поймали и вернули назад.
- Не понял. Где поймали? На территории Персии?
- А то где же? Там и схватили.
- А персидские власти?
- Они закрывают глаза, как будто ничего не произошло.
Вот те на! Советские пограничники хозяйничают на чужой территории, как на своей. Бажанов приуныл: оказывается, главная трудность здесь вовсе не в том, чтобы перейти границу. Главная трудность - дальше. Это надо учесть.
В один прекрасный день в кабинете начальника пограничного отряда № 46 войск ГПУ Дорофеева зазвонил телефон. Представившись, что он заядлый охотник, заведующий секретным отделом туркменского ЦК Бажанов попросил выписать два пропуска на право охоты в пограничной полосе и выделить два карабина. Для себя и своего приятеля Максимова.
Дорофеев знал служебное положение Бажанова, видел его на заседаниях бюро ЦК, замечал дружеские отношения с Ибрагимовым. Просьба ничего необычного не содержала - все местные начальники имели такие пропуска. Вот только карабины…
- Так я же охочусь только на крупную дичь, - весело разъяснил Бажанов. - Что толку от дробовика?