Летом 1272 г. войско Тевтонского ордена во главе с магистром захватило Изборск и осадило Псков. Ливонская рифмованная хроника сообщает, что в походе участвовало 180 братьев-рыцарей, 18 тысяч ополченцев и 9 тысяч корабельщиков.
Как гласит "Сказание о Довмонте": "Услышав о том, что ополчилось на него множество сильных врагов без ума и без бога, Довмонт вошел в церковь святой Троицы и, положив меч свой перед алтарем господним, пал на колени, молясь со слезами, говоря так: "Господи боже сил, мы, люди твои и овцы пажити своей, имя твое призываем, смилуйся над кроткими, и смиренных возвысь, и надменные мысли гордых смири, да не опустеет пажить овец твоих". И взял игумен Сидор и все священники меч и, препоясав Довмонта мечом и благословив его, отпустили. Довмонт в ярости мужества своего, не дождавшись полков новгородских, с малою дружиною мужей-псковичей выехав, божьею силою победил и побил полки врагов, самого же магистра ранил в лицо. Те же, положив трупы убитых во многие учаны, повезли их в землю свою, а оставшиеся в живых обратились в бегство".
В июне 1272 г. между Псковом и Орденом был заключен мирный договор, но Довмонту, по свидетельству летописи, вскоре пришлось отражать новые набеги крестоносцев: "И паки поганая латина начала силу деяти на псковичах нападением". В Житии святого Довмонта говорится: "Вскоре же вновь язычники-латине стали нападать на села, насилием, принуждением и всякими злыми делами пытаясь, словно звери дикие, разогнать и ввергнуть в горе овец Божиих, искупленных драгоценной Его Кровью. Они же, потерпев такое от язычников, к городу Пскову приходят и о нападении злых змей с плачем возвещают. Христолюбивый же князь Тимофей, это услышав, не потерпел обиды от язычников, но стремительно собрался против них, взял войско свое и вышел на язычников с яростию величайшей".
Довмонт стал единственным литовским князем, вошедшим в пантеон православных святых, но факт его приглашения на княжение псковичами был не экстраординарным, а типичным явлением в Северной и Северо-Восточной Руси.
Так, в начале 20-х годов XIV века в Пскове княжил литовец Давид. Особо хорошего или плохого он городу не сделал, и Псковская летопись упоминает о его княжении вскользь, без комментариев.
А сколько литовских князей служили Господину Великому Новгороду? В историю московский князь Иван Калита вошел как "собиратель земель русских". Ну а все окрестные регионы знали его как рэкетира, бравшего не по чину. Так, в начале 30-х годов XIV века потребовал он у Господина Великого Новгорода непомерную сумму. Ну, как тут обойтись без литовского князя?
Запись за 1333 год из Новгородской летописи: "Сем же лете въложи Бог в сердце князю Литовьскому Наримонту, нареченому в крещении Глебу, сыну великого князя Литовьскаго Гедимина, и присла в Новьгород, хотя поклонитися святеи Софеи; и послаша новгородци по него Григорью и Олександра, и позваша его к собе; и прииха в Новъгород, хотя поклонитися, месяца октября; и прияша его с честью, и целова крест к Великому Новуграду за один человек; и даша ему Ладогу, и Ореховый, и Корельскыи, и Корельскую землю, и половину Копорья в отцину и в дедину, и его детем".
И вот уже в следующем году Калита утихомирился и заключил мир с Господином Великим Новгородом. Любопытно, что позже Наримант женился на дочери Ивана Калиты.
Сын Нариманта, православный князь Патрикий Наримантович дважды, в 1383 г. и 1386 г., становился новгородским князем. В 1383 г. он защищал Господин Великий Новгород от Дмитрия Донского. А в 1386 г. он командовал новгородским войском, вышедшим против нового рэкетира - великого князя московского Василия I.
В 1387 г. Патрикий умер, и новгородцы пригласили к себе нового князя - сына великого князя литовского Ольгерда и тверской княжны Ульяны Александровны - Лугвеня, православное имя которого было Симеон.
В 1390 г. "ходиша новгородцы со князем Семеном Олгердовичем на Псков ратью". В 1392 г. "приходиша Немцы разбоем в Новгородцкиа власти, и внидоша в Несу и взяша власти и села по обе стороны реки за три версты от городка Орешка. И князь Семен, сорався з городчяны, погна вслед их, иных изби, а иных приведе во град, а инии утекоша. И поиде князь Семен в Литву, а град остави".
Почему уехал Семен-Лугвень - не ясно. Но позже Республика взяла на службу сразу двух князей: русского Константина Ивановича Белозерского и литовского Романа Федоровича, внука Ольгерда.
В 1432 г. новгородцы пригласили княжить сына Лугвеня Юрия Симеоновича (Лугвеньевеча).
Позже служилыми князьями в Господине Великом Новгороде были Александр Васильевич Чарторыйский (1447–1455) и Михаил Олелькович Киевский (1471).
Разумеется, все эти князья прибывали в Господин Великий Новгород не одни, а с дружинами. И если Довмонтова дружина состояла из этнических литовцев, то дружины последующих православных литовских князей были чисто русскими. При этом процент малороссов по сравнению с выходцами из Белой Руси постепенно увеличивался, и войско Михаила Олельковича состояло в основном из малороссов.
Вообще говоря, Великое княжество Литовское было фактически русским государством. Свыше 90 % его жителей составляли православные русские люди. Князья и бояре все были православными и имели наряду с литовскими и православные имена. Другой вопрос, что многие из них были двоеверцами, то есть православными и язычниками одновременно, в зависимости от ситуации. Ну а иной раз и троеверцами. Так, великий князь литовский Ягайло, крещенный в православную веру под именем Яков, 18 февраля 1386 г. в третий раз сменил веру и стал католиком Владиславом. Вместе с Ягайло (Владиславом) отреклись от православия и приняли католицизм его братья: Скиргайло (Иоанн) стал Казимиром, Коригайло (Константин) тоже стал Казимиром, Свидригайло (Лев) стал Болеславом, Минигайло (Василий) - Александром. Католическую веру принял и Витовт (Александр), двоюродный брат Ягайло. Кстати, Витовт крестился пять (!) раз, то по православному обряду, то по католическому. Ну а в перерывах князь возвращался к отеческим богам.
Все литовские князья отлично говорили по-русски, тем более что около половины их были женаты на дочерях князей Рюриковичей.
Этнические литовцы до XVII века не имели собственной письменности, и вся деловая переписка внутри страны велась на русском языке кириллицей, и лишь часть внешней переписки - на латинском языке.
По сему поводу историки XIX века шутили в Малой и Белой Руси: "Победила не Литва, а ее название".
Несколько литовских князей участвовали со своими дружинами в битве на Куликовом поле на стороне Дмитрия Донского. Естественно, что вместе с ними дрались и их дружины, в которых преобладали малороссы и практически отсутствовали этнические литовцы.
Современные украинские историки утверждают, что выходец с Волыни "Дмитрий Боброк-Волынский сыграл важнейшую роль в разгроме Мамая". И в этом, замечу, они недалеки от истины. Поэтому о Дмитрии Михайловиче стоит рассказать отдельно.
Начну с того, что точных сведений о его происхождении нет. Доподлинно известно только, что он родился на Волыни. В 1365 г. Дмитрий Михайлович в Успенском соборе Владимира-Волынского венчался с Анной, сестрой своего тезки великого князя московского. Через два года Дмитрий Михайлович переезжает в Москву. В 1371 г. он разбил войска рязанского князя Олега при Скорнищеве, чем вынудил его временно оставить престол. В 1376 г. участвовал в успешном походе на Волжскую Булгарию вместе с князем Дмитрием Константиновичем.
По данным татарского профессора Зуфара Мифтахова, Дмитрий Михайлович получил прозвище Боброк (Бобрик) именно в этом походе. После размена пленных жена освобожденного знатного татарина Гусмана подарила Дмитрию Михайловичу красивую бобровую шубу. По другой версии, прозвище связано с рекой Боброк, протекающей недалеко от Галича.
В 1379 г. воевода Боброк вместе с князьями Владимиром Андреевичем и Андреем Ольгердовичем воевал с Великим княжеством Литовским. Были взяты города Трубчевск и Стародуб.
Замечу, что кроме Боброк-Волынского в Куликовской битве участвовали два сына великого князя литовского Ольгерда - князь трубчевский Андрей и князь северский Дмитрий, причем не одни, а привели с собой "кованую рать".
В "Задонщине" о деяниях братьев говорится:
"Те ведь - сыновья Литвы храбрые, кречеты в ратное время и полководцы прославленные, под звуки груб их пеленали, под шлемами лелеяли, с конца копья они вскормлены, с острого меча вспоены в Литовской земле.
Молвит Андрей Ольгердович своему брату: "Брат Дмитрий, два брата мы с тобой, сыновья Ольгердовы, а внуки мы Гедиминовы, а правнуки мы Сколомендовы. Соберем, брат, любимых панов удалой Литвы, храбрых удальцов, и сами сядем на своих борзых коней и поглядим на быстрый Дон, напьемся из него шлемом воды, испытаем мечи свои литовские о шлемы татарские, а сулицы немецкие о кольчуги басурманские!"