Братоубийственная война
Когда в 186 году ар-Рашид отправился в паломничество в Мекку, он взял с собой сыновей Амина и Мамуна и составил Акт наследования, согласно которому первым должен править Амин, а Мамун будет наследовать ему. Этот Акт был написан крупными буквами и вывешен в Святом Доме для всеобщего обозрения.
"Я тоже участвовал в паломничестве в том году, – рассказывает один житель Басры. – Люди много говорили о произошедшем, о клятве, принесенной перед Святым Домом. По дороге домой я нагнал крестьянина из Хузайля, он вел своего верблюда и напевал песенку:
Мельчает верность с каждым днем,
А зависть разгорается ярким огнем!
– О чем ты поешь? – окликнул я его.
– Ничего особенного, – ответил он, – только о том, что скоро прольется кровь и страна будет разорвана на части.
– Как же так? – удивился я.
– Посмотри на это животное, – сказал он, указав на верблюда, – он стоит без дела, пока два человека спорят. Посмотри на тех двух воронов, барахтающихся в крови. Все кончится войной и скорбью.
Халиф посеял семена раздора, которые принесут его сыновьям горе и всем мусульманам разорение и хаос".
* * *
Когда ар-Рашид умер, правитель Салих послал одного из евнухов-вольноотпущенников сообщить об этом Амину. Евнух взял с собой регалии власти: Плащ пророка, Жезл и Кольцо – и помчался в Багдад, куда благополучно прибыл через двенадцать дней. Мамун же, являясь наместником Хорасана, находился в то время в Мерве.
Первым приказом нового халифа Амина был приказ выровнять участок земли возле старого дворца Мансура и сделать там площадку для игры в мяч.
После смерти ар-Рашида в государственной казне оставалось сто миллионов золотых динаров. Мебель, драгоценности, златотканые одежды и животные – все вместе оценивалось еще в сто двадцать пять тысяч динаров.
Амин покупал евнухов, где только это было возможно. Он держал их постоянно при себе и днем и ночью: за трапезой, на пирах, при исполнении государственных обязанностей. Он избегал общества женщин, как свободных, так и рабынь. Своих белых евнухов он называл кузнечиками, а своих черных евнухов – воронами.
Его мать Зубайда, увидев, насколько страстно Амин привязан к своим пажам и какую власть над ним они имеют, решила пойти на хитрость. Она выбрала несколько молодых девушек, соблазнительных лицом и фигурой, одела их в парчовые тюрбаны и ливреи, завила их волосы и уложила их в специальную сеточку, как это обычно делают мальчики-пажи при дворе, сгладила округлости их тела узкими туниками и послала их в качестве подарка своему сыну.
Их очарование оказалось неотразимым, и с того дня Амин вкусил сладость женских объятий.
Во второй год своего правления Амин отстранил своего брата Касима от правления Ираком, наместником которого он был назначен ар-Рашидом. Узнав об этом, Мамун прекратил все сношения с халифом. Он запретил писать имя Амина на кайме придворных одеяний, как было тогда принято, а также отливать в Хорасане монеты с именем халифа.
Фадл
Слова, вышитые на кайме придворных одеяний, были таковыми: "ВО ИМЯ АЛЛАХА! Да пребудет благословение Господне на рабе Божьем аль-Амине Мухаммеде, повелителе правоверных, да хранит его Аллах, и да преумножит Он дни его". Шились одеяния в мастерских Египта, что осуществлялось через Фадла, сына Раби.
Фадл, сын Раби, был теперь визирем, это он, согласно многочисленным свидетельствам, предложил Амину провозгласить наследником малолетнего сына последнего Мусу и аннулировать наследование трона Мамуном. Почти сразу после отставки Касима Амин послал своему брату Мамуну письмо с предложением отречься от халифата в пользу Мусы, которому он присвоил титул Несущий Истину.
Один из поэтов написал и распространил в Багдаде такие сатирические куплеты по этому поводу:
Странно ведет себя халиф,
Куда страннее поведение визиря,
Еще странней мы поступаем сами:
Ведь присягаем мы младенцу,
Сидящему у няни на коленях,
Беспомощному, не умеющему даже
Вытирать свой маленький задок!
Мамун отверг требования Амина, в ответ на что Амин послал своих слуг в Мекку за Актом наследования, который вывесил ар-Рашид в Святом Доме, и, когда его доставили ему, разорвал документ на мелкие кусочки.
Мамун, удостоверившись, что его лишили законных прав, провозгласил себя халифом, а присягнувшие ему стали именовать его повелителем правоверных. Против войск Амина он послал своего военачальника Тахира, который разбил армию своего противника и, обезглавив военачальника, послал его голову Мамуну.
Когда новости об этом достигли Багдада, среди населения началась паника, к тому же эмиры (крупные военачальники) стали требовать от халифа выплаты войскам задержанного жалованья.
Осада столицы
Одержав свою первую победу, Тахир двинулся дальше и стал лагерем у Хулвана, в пяти днях пути от Багдада. Здесь он рассеял войска Амина, посланные, чтобы остановить его продвижение. Вскоре халиф обнаружил себя окруженным со всех сторон войсками противника. Военачальник Мамуна Хартама разбил свой лагерь на нахраванской стороне, возле Хорасанских ворот, в то время когда Тахир окружил западные пригороды от Ясирии до городской свалки. Два эмира, которых Амин послал против Хартамы, перешли на сторону врага со всеми своими войсками.
"Я пришел однажды навестить Амина, – рассказывает его дядя Ибрахим, сын Махди от негритянки, один из самых выдающихся музыкантов своего времени, – в то время, когда город был уже плотно окружен противником. Сначала слуги не хотели впускать меня, так что мне пришлось возвысить голос, чтобы войти во дворец. Я нашел Амина возле большого дворцового пруда, я приветствовал его, но он, казалось, не замечал меня и не отрываясь смотрел в воду. Его слуги и пажи искали что-то в пруду, вода в который поступала через железную решетку по акведуку из реки Тигр. Я подумал, что он сошел с ума. Когда я снова поклонился и поздоровался с ним, он ответил, не взглянув на меня:
– Ты знаешь, дядя, какое несчастье произошло сегодня? Я боюсь, что моя рыбка с ошейником уплыла в реку!
Он называл так рыбку, которую поймал сам, когда она была еще молодой, и украсил ее золотым ошейником, с драгоценными рубинами. Я не стал больше говорить с ним, так как понял, что это бессмысленно. Если он когда-либо должен был излечиться от своей глупости и причуд, то сейчас для этого было самое подходящее время.
Амин взял из казны полмиллиона дирхемов и роздал их своим придворным. Но он наградил только новых фаворитов, подарив каждому, кроме денег, бутылочку с дорогими духами, не дав ничего своим старым друзьям.
Шпионы Тахира проинформировали своего господина об этом. Тахир немедленно вступил в переписку с "обиженными" вельможами. Используя угрозы и обещания, настроив подчиненных против своих начальников, ему удалось раздуть тлеющее недовольство в пожар мятежа. По этому поводу один из поэтов написал следующие строки:
Передайте наместнику Бога на земле, как он сам называет себя,
Что несколько сосудов с благовониями рассеяли войско его все!"
Тахир продвинулся от Ясирии к Анбарским воротам и усилил осаду. Бои велись и днем и ночью, недавно построенные здания были разрушены. Цены на продукты возросли необычайно. Брат бился с братом, отец – с сыном; все зависело от того, на чьей они, Амина или Мамуна, стороне. Дома рушились, дворцы горели, целые состояния превращались в дым.
Один из евнухов, состоявший на службе у матери Амина Зубайды, рассказывает, как она пришла в то время к сыну и залилась слезами.
– Прекрати немедленно! – закричал на нее Амин. – Женский плач и причитания не спасут трон! Твоя грудь хороша для младенцев, но она не может защитить халифат от его врагов! Иди прочь! Прочь!
Хартама уже захватил пригород Калвадхи. Он начал собирать десятину с купцов, прибывающих в Багдад по реке из Басры и Васита. Кроме того, он поставил здесь свои катапульты и начал обстреливать город. Страдания горожан объединили их в борьбе с врагом, боевые отряды составлялись даже из бродяг и заключенных, выпущенных из тюрем. Они были почти обнажены, поэтому их прозвали "голыми". Вся их одежда состояла из коротких штанов, пояса, шлема из пальмового волокна, щита из пальмовых листьев и дубинки, сделанной из плетеного камыша, просмоленной и набитой гравием и песком. Военачальники этого войска ехали на спинах простых солдат. Толпы любопытных высыпали из города посмотреть, как голые будут сражаться с противниками, облаченными в шлемы и кольчуги и вооруженными копьями и щитами из тибетской кожи. Сначала перевес оказался на стороне голых, после чего Хартама прислал подкрепление, обратившее противников в беспорядочное бегство: человеко-кони сбросили своих седоков, и все устремились под защиту городских стен. При этом пострадали также и те, кто просто пришел посмотреть на битву.