См. собрание Художественного музея в Брюсселе. Дидактической кальвинистской антитезой этому виду пейзажа были эмблематические композиции в жанре "Vani-tas", составлением которых увлекался голландский анатом Фредерик Рюйс. На гравюре Корнелиса Хейбертса 1709 г., приложенной к описанию Анатомического кабинета Рюйса, мы находим тот же барочный антропопейзаж, но уже в состоянии его "физического распада", естественного "разложения" – в значении назидательного Мemento mori: ""Скалы", – описывает композицию А.А. Морозов, – сложены из набальзамированных внутренностей, имитирующих природные камни. На этих "скалах" растут "деревья", стволы и сучья которых сделаны из бронхов и крупных кровеносных сосудов, переходящих в тончайшие веточки капилляров. На одном сучке посажено чучело птички. Три детских скелета в патетических позах – один <…> прижимает костлявую руку к пустой грудной клетке, другой утирает "слезы" "платком", изготовленным из легкого" [Морозов 1974, 195].
89
Основная черта видимой природы, по Беме, "в том и заключается, что в ней вечно накапливаются какие-то непостижимые по своей мощности силы, которые буквально выпирают наружу. Вся она кипит и горит" [цит. по: Левен, 72-77; см. также: Беме 1815, 340]. Знакомство Боброва с сочинениями Беме, нигде прежде не комментировавшееся, не вызывает сомнений. Беме наряду с другими философами входил в постоянный круг чтения университетских поэтов. Идеи его активно распространялись проф. Шварцем в его переводческой семинарии; под руководством Новикова и Гамалеи в 1780–1790-х гг. собирался рукописный сборник переводов из сочинений Я. Беме [см.: Беме 1858, 131-132].
90
Ср. с современными Боброву научными представлениями о кровообращении: "Боевые жилы так названы потому, что они бьются, т. е., попеременно кровию, в них от сердца вливаемою расширяются, и снова сокращаются; и сие их действие беспрерывно продолжается, пока человек в живых находится" [Максимович-Амбодик, с. LII].
91
Текст Боброва цит. по: БГ, 139. Столь естественная для Боброва поэтическая параллель остается нетривиальной и "дикой" еще спустя несколько десятилетий. Это, видимо, ощущал и сам Бобров: в свое собрание сочинений 1804 г., которое он готовит с особой тщательностью, приведенное четверостишие не попадает. Склонность Боброва к поэтизации естественно-научной проблематики уже отмечалась, здесь же им используются экспериментально полученные сведения об удельном весе кровяных шариков, собственно, и давшие возможность провести аналогию между циркуляцией крови и замкнутым движением небесных тел. История исследования крови от Гарвея (закон кровообращения) до Мальпигия и Левенгука (состав крови) популяризируется и широко обсуждается в русской печати именно в 1770–1790-е гг. [cм.: Кругообращение; О пульсе; О жилах; О крови].
92
Работа выполнена в рамках программы Президиума РАН "Статус фольклора в изменяющемся мире: архаизм и инновации".
93
Сигитас Гяда (род. в 1943 г.) – литовский поэт, драматург, критик, переводчик, эссеист, член союза писателей Литвы с 1967 г., лауреат государственных премий. Автор более 40 печатных изданий, среди которых поэтические сборники и отдельные поэмы, сценарии, либретто, публицистика и проза. Немалое место в его творчестве занимает поэзия для детей (издано 9 его сборников детских стихов). По мнению критиков, "Гяда создал своеобразную поэтику, опирающуюся на грубоватую простоту слова, по-детски фантастические гиперболы, смелую и энергичную смену ассоциаций. <…> Он старается смотреть на мир через чужие стилистические маски и поверхностный слой литературности, постоянно расширяя спектр своего словаря, форм, стилистических манер, не признавая статичности литературы в мире, который еще сотрясаем нескончаемым космогоническим становлением" (В. Кубилюс).
94
Никто (Niekas) – лирический герой серии стихотворений С. Гяды.
95
Подробнее о ветре и связи с ним коня см.: Razauskas.
96
Ср. также литовскую загадку žalia žolelė, žalias jautelis, ant žalio stalo žalius pietus valgo – žiogas ‘зеленая травка, зеленый б ы ч о к, на зеленом столе зеленый обед ест – кузнечик’ [LT V, 535, № 6247], в том числе в связи с кузнечиком в стихотворении Гяды о летающих животных.
97
Ср. также аналогичную загадку о корове-щуке, приведенную выше.
98
См. также: Матье, 182; Элиаде 1998, 345 (соответствующий отрывок из "Текстов пирамид"); Spence, 78, 131, 172 и др.
99
См. (со ссылками на дополнительные источники): Левкиевская, 471; Гура, 757.
100
См.: МНМ I, 35-36, 91; Keith, 135-136, 155-156 и, например, гимн "Ригведы" III.9.1-2 [Ригведа 1989, 300; 694].
101
См. об этом: МНМ I, 36 (сноска наша. – М.З., Д.Р.).
102
Nãrė – вид "водяных дев", буквально ‘ныряльщица’, ср. лтш. п ār а ‘то же’.
103
Внутренние цитаты приводятся по: Барсов, 87-90.
104
По некоторым поверьям, этот русалочий гребень имеет магическую силу [Зеленин, 145].
105
См.: Святая Русь. Стихотворение К.П. Вяземскаго. Изданное в пользу Второй Адмиралтейской Школы, состоящей под ведением Женскаго Патриотическаго Общества. СПб.: В тип. экспедиции изготовления гос. бумаг, 1848. 8 с. Ценз. разр. 19 мая 1848 г. Печаталось также в "Журнале для чтения воспитанникам военно-учебных заведений" (1848. Т. 72. № 288). Экземпляр этого издания находился в библиотеке императрицы Александры Федоровны.
106
Жуковский читал стихотворение "Святая Русь" по газетной публикации: Санктпетербургские ведомости. 1848. № 100. К сожалению, его письмо к Вяземскому от 23 июля /5 августа 1848 г. не было воспроизведено в издании: [Переписка]. В результате полный текст письма до сих пор недоступен читателям.
107
Это была уже сложившаяся практика: многие письма Жуковского, где затрагивались актуальные политические проблемы, публиковались в виде статей в периодической печати. Нередко инициатором публикаций был царственный ученик поэта – великий князь Александр Николаевич. В данном случае текст Жуковского также печатался по инициативе цесаревича, но поправки в него вносились под личным руководством императора Николая I [см.: Переписка, 61].
108
Благодарю Т. Гузаирова за сведения о точной дате первой публикации: 1848. 21 сент. № 207. С.И. Панов любезно предоставил мне подготовленную им для Полного собр. соч. Жуковского в 20 т. копию автографа письма-статьи: РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. Ед. хр. 1909 в. Сравнение автографа с опубликованным текстом показывает, что кроме сокращения подробностей личного характера, естественных в письме, но несущественных для публики, статья подверглась значимой идеологической правке (был исключен важный фрагмент рассуждения Жуковского о реформации). Благодарю С.И. Панова за предоставленный мне ценный материал.
109
Мы оставляем в стороне известное стихотворение Жуковского 1848 г. "К русскому великану", которое подверглось правке со стороны Тютчева, критике Вяземского и вызвало ответную полемику автора (см. комментарий Ф.З. Кануновой в изд.: Жуковский 2000, 733-735), поскольку оно не касается проблемы Святой Руси.
110
Эта сторона стихотворения не встретила полного сочувствия Жуковского. Его правка, Вяземским не принятая, показывает, что Жуковский стремился смягчить пафос, зачеркнув 21, 22 и 25 строфы и заменив в 11-й строфе "громких дел" на "дел твоих", заметив: "Этим хвастаться не нужно" [цит. по: Панов].
111
Исправляем принятые в советских изданиях строчные буквы в словах, относящихся к Творцу, на естественные для Хомякова прописные.
112
Однако напомним, что в патриотической публицистике эпохи 1812 г. эта формула существовала в несколько иной огласовке: "Бог. Вера. Отечество" [РВ 1811, № 8, 71].
113
Вяземский, разумеется, помнит, что призывает Бога не на русском, а на церковнославянском языке – "живой ветви от корня славы" (парафраз любимой Шишковым этимологии "славянин" от "слава").
114
Характерно при этом, что Вяземский своего "шишковизма" не замечает и в письмах корит за него Жуковского, использовавшего выражение "известны всем и каждому", как напоминает Вяземский: "введенное в употребление манифестом Шишкова и за которое бесился Дмитриев" [Переписка, 42]. Понятно, что мы имеем дело не с переходом Вяземского в стан "архаистов" (сами понятия "шишковизма" и "карамзинизма" уже принадлежали истории), но со своеобразной логикой полемического текста, когда одно высказывание тянет за собой другое, а также с "памятью языка" эпохи 1812 г.
115
Не менее симптоматично и совпадение в критике западной философии. Выражение Вяземского "надменные ученья / Плоды лжемудрости и тьмы" [Вяземский, 311] – это почти парафраз любимой формулы С. Глинки "лжеумствователи осьмагонадесять века" [см., напр.: РВ 1812, № 2, 28].
116
Ср. правку Жуковского: "…в сем нареченьи / Сам Бог ей путь предуказал" и его комментарий: "После значенье надобно необходимо чего значенье; как я поправил, кажется точнее" [цит. по: Панов].
117
Ср. правку Жуковского: "И в мире свой свершая путь / Перед людьми…" [цит. по: Панов].
118
При этом Жуковский совершенно забыл о собственных строках в "Орлеанской деве", где Франция называлась "святой землей" и говорилось об особом покровительстве ей Провидения [подр. cм.: Киселева 2002, 140-142]. Забывчивость вполне симптоматичная: в "Орлеанской деве" шла речь о монархической Франции, о спасении законного короля и престола простой крестьянкой, ставшей орудием Провидения, а в статье речь идет о революционной Франции, поправшей законную власть.
119