Французский язык писем графини Ферзен символизирует свойственное Веку Просвещения стремление к снятию противопоставления "национальное" / "универсальное". София Ферзен – шведская аристократка, которая по отцу принадлежит к немецкому дворянскому роду, по матери – к французскому, а служит шведской Герцогине, по рождению – немецкой принцессе. Герцог Карл Зюдерманландский, как и сам король, – ребенок немецкого принца Адольфа Фредрика и Лувисы Ульрики, сестры Фридриха Прусского. Немецкая принцесса Ангальт-Цербстская – под именем Екатерины Алексеевны – занимает российский престол. Потому естественно, что князь Куракин обязан (согласно официальной инструкции!)
приветствовать членов шведской королевской семьи французскими речами, и София ведет с ним любовную переписку на этом языке (как и принц Густав с Шарлоттой Дю Риез). "Ферзены были большими французами, чем все, и это – в стране, тесно связанной с Францией в течение более чем двух столетий. Ферзен Старший сражался во французской армии во время войны за Австрийское наследство. Графиня, урожденная Делагарди, происходила из семьи гасконских кальвинистов, бежавших в Швецию при Франциске I. От своих предков она получила удивительные черные глаза, которые она передала детям. Ферзены говорили и писали на чистейшем французском языке…" [Kermina, 12-13].
В рамках циркумбалтийского культурного диалога французский язык порождает особую проблему – передачу имен собственных. Правила французской орфографии – в исполнении Софии Ферзен – часто не годились для шведских, немецких, русских слов. Многие фамилии в ее письмах требуется почти расшифровывать: иногда успешно (Dier – Де Геер, Ruckmann – Рикман), иногда – нет (Haften / Hafften / Haifsten, Dholn и т. д.). [195]
Фамилия автора писем также может транслитерироваться по-разному: по правилам шведского языка должно быть "Ферсен" (ср. в современном переводе 1999 г. исторической монографии Э. Леннрута "Великая роль. Король Густав III, играющий самого себя"), однако в русской традиции принята транслитерация "Ферзен" с буквой "з" (история С.М. Соловьева, "Архив князя Ф.А. Куракина"), что, по-видимому, связано с немецким происхождением семьи.
Женское письмо – письмо эпохи Просвещения по преимуществу. Чувственные всплески регулярно перемежаются добродетельным торможением: по ироничному замечанию Э. Ауэрбаха, "добродетель всегда касается только одного предмета – сексуальной жизни, "нормальна" она или беспорядочна, и потому само представление о добродетели насквозь, от начала до конца, пропитано эротикой…" [Ауэрбах, 401]. Женское письмо эмоционально в своей рассудочности, рассудочно в эмоциональности. Накал страстей не затемняет ясность изложения. София, слезно жалуясь на тоску и на забывчивость возлюбленного, одновременно не без ехидства реферирует новости придворной жизни. Любовные страдания не приводят к унынию, наоборот, обнаруживают доверие к мирозданию и привязанность к мелочам бытия, пестроте светских событий. Это – с одной стороны.
С другой – искренность в такого рода тексте неотличима от намеренной взвинченности, от игры и – в пределе – от манипулирования партнером. Чувства-то под контролем. Можно сказать, что именно просветительская версия наилучшим образом соответствует двойственности любовного дискурса в интерпретации Р. Барта: "…описание любовного дискурса заменяется его симуляцией, и этому дискурсу предоставляется его фундаментальное лицо, а именно я – с тем, чтобы показать акт высказывания, а не анализ. Предлагается, если угодно, портрет; но портрет этот не психологический, а структуральный; в нем должно прочитываться некое место речи – место человека, который про себя (любовно) говорит перед лицом другого (любимого), не говорящего" [Барт, 81].
Письма Софии функционируют идеально (в качестве канала информации) и материально – в качестве "пожелтевших листков", которыми можно дорожить и которые можно ненавидеть, хранить или уничтожить. В самом начале общения – в прологе – София выкупает чувственную искренность посланий непременным требованием их отсылки: "Извините, если я напомню вам то, что вы вчера обещали мне относительно этого письма; простите мое беспокойство, оно слишком естественно! ваше слово – надежная гарантия для меня, на которое я полагаюсь" (письмо № 1). Предосудительное идеальное содержание должно остаться в сознании влюбленного вне материального носителя.
А пребывая в гневе, София приказывает уничтожить письма: "Сожгите все мои письма, я часто пеняю себе за то, что отправляла их, хотя с самого начала опасалась, что вы найдете им дурное применение и пожертвуете ради развлечения новой красавицы, которую, без сомнения, предадите так же, как меня. Как не родиться такому подозрению! я считаю вас способным на самые черные поступки, с тех пор как вы показали вашу неверность и презренные чувства. У меня нет слов, чтобы умолить вас: если у вас осталась жалость ко мне, сожгите мои письма (раз вы не любите)" (письмо № 37). Впрочем, приказ сжечь означает, что София уже смирилась с фактом материального существования "листков", а финальная оговорка ("сожгите мои письма (раз вы не любите)") обнаруживает: этот факт не неприятен ей.
Кстати, весьма сомнительно, что Куракин подчинился бы повелению возлюбленной. Он был фанатиком архивообразования: "Его переписка сохраняется в красных сафьянных тисненых переплетах, разделенная князем по годам и лицам. Переплетал князь письма почти сразу – в том же году, разбивая иногда по месяцам, поскольку со временем уже невозможно было переплести все в один том. Некоторые бумаги, пришедшие позже либо отправленные кому-то для переписывания, затем переплетались, что называется, вдогонку – по достижении этими "забытыми" бумагами необходимого для переплета объема" [Дружинин, 78].
Письма Софии идеально-материальны, они как будто превращаются в фантом – знак "столетья безумна и мудра" (А.Н. Радищев), когда страсти бушевали и одновременно подчинялись разуму, когда чарующий эпилог "старого режима" приближал мир к эре революций.
Литература
АКК – Архив князя Ф.А. Куракина. СПб., 1890-1892. Т. I-III; Саратов, 1893-1899. Т. IV-VIII; Астрахань, 1901. Т. IX; М., 1902. Т. X.
Ауэрбах Э. Мимесис. М., 1976.
БП – Балтийские перекрестки: этнос, конфессия, миф, текст. СПб., 2005.
Барт Р. Фрагменты речи влюбленного. М., 1999.
Долгоруков И.М. Капище моего сердца, или Словарь всех тех лиц, с коими я был в разных отношениях в течение моей жизни. Ковров, 1997.
Дружинин П.А. Неизвестные письма русских писателей князю Александру Борисовичу Куракину (1752-1818). М., 2002.
Елагин И.П. Опыт повествования о России. М., 1803.
Заборов П.Р. Мадемуазель Аиссе и ее письма // Аиссе. Письма к госпоже Каландрини. Л., 1985.
Кобеко Д.Ф. Цесаревич Павел Петрович (1754-1796): Историческое исследование. СПб., 2001.
Леннрут Э. Великая роль: Король Густав III, играющий самого себя. М., 1999.
Лонгинов М.Н. Новиков и московские мартинисты. СПб., 2000.
Модзалевский Б.Л. К биографии Новикова: Письма его к Лабзину, Чеботареву и др.: 1797-1815. СПб., 1913.
НПК – На перекрестке культур: русские в Балтийском регионе: В 2 ч. Калининград, 2004.
Одесский М.П. Об "откровенном" и "прикровенном": София в комедиях В.И. Лукина // Мистика. Символ. Герметизм / Литературное обозрение. 1994. № 3/4.
Песков А. Павел I. М., 2005.
Платен К.Х., фон. Стединк: Курт фон Стединк (1746-1837) – космополит, воин и дипломат при Людовике XVI, Густаве III и Екатерине Великой. М., 1999.
Пыпин А.Н. Масонство в России. М., 1997.
Серков А.И. Русское масонство: 1731-2000: Энциклопедический словарь. М., 2001.
Соколовская Т. Масонские системы // Масонство в его прошлом и настоящем. М., 1991. Т.2.
Цивьян Т.В. Семиотические путешествия. СПб., 2001.
Шильдер Н.К. Император Павел I: Историко-библиографический очерк. М., 1997.
Энглунд П. Полтава: Рассказ о гибели одной армии. М., 1995.
Fersen S. – Lettres de la comtesse Sophie Fersen – au prince Alexandre Kourakin// АКК. Саратов, 1899. Т. VIII.
Kermina F. Hans-Axel de Fersen. Paris, 2001.
Wahlstom L. Gustavianskie studier: Historiska utkast fran tidevarvet 1772-1809. Stockholm, 1914.
ЕленаПогосян (Эдмонтон) Уроки императрицы: Екатерина II и Державин в 1783 году
1783 г. можно считать началом своеобразного диалога между императрицей Екатериной II и Г.Р. Державиным: в этом году была напечатана ода Державина "Фелица", началось издание журнала "Собеседник любителей российского слова", где участвовали и поэт, и императрица, наконец, была основана Российская академия, за работой которой внимательно следила Екатерина и активным членом которой был Державин.