Сегодня эти споры в духе Verfassungsgeschichte отошли в прошлое. Нет сомнения, что знатные люди всегда и везде в Средние века (да и позднее) имели или стремились к тому, чтобы иметь свои дружины, свиты, клиентелы, "гвардии" и т. д. – каждый, как писал Ламперт Херсфельдский, "настолько большие, насколько мог (позволить себе)". И это обстоятельство – в качестве фактора и показателя мощи знати – гораздо важнее, чем то, что под покровительством знатных людей могли оказаться и несвободные люди, и свободные (здесь, естественно, в разных регионах, в разные времена и в разных условиях "варварской" Европы могли быть и разные варианты). Законодательная инициатива Карла была попыткой уменьшить влияние знати, выбив из-под неё одну из опор её власти и авторитета, но сам факт, что законы в том же духе издавались и позже, говорит о том, что на практике они не достигали цели (с распадом империи и развитием вассалитета они сделались уже неактуальными). Такого рода попытки были естественными со стороны центральной власти, но не могли быть эффективны в условиях раннесредневековой Европы– "частные" дружины и клиентелы были настолько же естественны, и знать не хотела и не могла от них отказаться.
О таком противостоянии дружины правителя (короля) и "частных" дружин магнатов много говорится в лучшей книге по военной истории раннего Средневековья последнего времени Гая Хэлсолла. Весьма показательно, что автор, не будучи знаком с моделью "большой дружины" и не обращаясь к периоду высокого Средневековья (поэтому в его обзор не попадают империя Кнуда, скандинавские и центральноевропейские государства), применительно к V–VII вв. делает акцент именно на королевских дружинах как основной военной силе варварских королевств, и тем самым предложенная им общая схема эволюции социально-военной организации раннего Средневековья во многом совпадает с той, какая была очерчена выше для Польши, Чехии и Венгрии, отчасти Скандинавии в X–XII вв. Мощные королевские дружины характерны для первоначальных политических образований трибутарного характера, с распадом последних падает роль первых, и правитель оказывается сильнее зависим от поддержки знати. Уже в IX в. в Западной Европе несомненно важнейшая роль в военных предприятиях принадлежала именно дружинам, свитам и клиентелам знатных людей, собиравшихся под знамёнами того или иного короля (правителя). С военно-исторической точки зрения спор может идти фактически лишь о том, имели ли эти силы исключительное значение или определённую роль играла также мобилизация свободного населения.
Таким образом, данные из раннесредневековой Западной Европы не только приводят к констатации важной аналогии в развитии политий "варварской Европы" первой и второй "волн"; в их свете более понятным становится тот исторический контекст, в котором возникали и распадались объединения военных слуг на содержании правителя, достигавшие, как можно думать с той или иной степенью вероятности в разных случаях, внушительных размеров. Эти "большие дружины" создавались не на пустом месте, а вырастали из "частных" ("малых", "домашних") дружин, какие могли иметь самые разные люди – лишь бы у них хватало средств и авторитета на их содержание и руководство ими. С другой стороны, с распадом "больших" дружин роль "частных" снова повышалась, хотя уже, разумеется, менялись и общие социальные условия, и облик знати, и, вероятно, сущность этих "частных" дружин, которые теряли черты "товарищества" и приобретали черты вассально-клиентельные. В этой ситуации правитель в значительно большей степени зависел от поддержки знати, и их отношения выстраивались с соблюдением консенсуса и баланса интересов. В то же время правитель искал способы усиления своей власти, ища опоры в других социальных слоях, используя идеологические и религиозные средства и т. д. Конкретные пути и механизмы достижения устойчивости того или иного политического образования, естественно, уже сильно различались в разных регионах Европы в разное время с IX до XII–XIII вв., как свидетельствуют хотя бы те примеры, которые были выше более или менее детально представлены, – "среднеевропейская модель" Польши, Чехии и Венгрии или "модернизация" королевской hirð в Норвегии.
В общем, эта схема соответствует той, которую предложил Граус для эволюции дружины: от классической ("домашней", "малой", "тацитовской") дружины к "большой", а затем снова к "малой" дружине, занимающей, однако, уже более или менее маргинальное место в общем социально-политическом строе. Однако, если понимать эту схему более широко в универсально-типологическом ключе, то в неё надо внести некоторые поправки.
Во-первых, аналогии польской "большой дружине" в "империи" Кнуда и других политиях раннего и высокого Средневековья не предполагают, что эти корпуса военных слуг правителя охватывали всю элиту. Какой-то нобилитет сохранялся (хотя, возможно, в период расцвета "большой дружины" его роль падала, особенно собственно при дворе правителя, то есть в "государственном центре"), и невозможно было запретить представителям этого нобилитета содержать свои собственные дружины и клиентелы. Во-вторых, эти аналогии указывают на более тесную связь многочисленности военных контингентов на содержании правителя и их задействованности во внешней экспансии и трибутарных механизмах эксплуатации – только постоянная война и регулярные поступления дани позволяли содержать по-настоящему "большие" дружины. В-третьих, нет нужды устанавливать какие-либо жёсткие связи зависимости между "большой дружиной" и "среднеевропейской моделью". Многочисленные корпуса военных слуг могли содержать, как выясняется, не только правители Польши, Чехии и Венгрии. С другой стороны, вероятная связь венгерских "замковых йобагионов" с некими "milites" Иштвана Святого свидетельствует в пользу того, что "большая дружина" не исчезала совершенно с распадом трибутарного устройства, а трансформировалась. Преемственные ей формы надо видеть в тех или иных военных категориях на попечении правителя, будь то люди в непосредственном окружении князя (его "гвардия") или отряды и гарнизоны, размещённые по городам и крепостям.
Как увидим далее, с учётом этих поправок идея "большой дружины" находит убедительное – и при этом, пожалуй, наиболее яркое и чёткое среди всех приведённых аналогий– подтверждение в данных древнерусских источников.
"Большая дружина" в Древней Руси
1. X–XI вв.: от зарождения до кризиса
В историографии не предпринимались ещё попытки применить понятие большая дружина к древнерусской истории, за исключением недавней работы Е. А. Шинакова, который допускает существование многочисленных княжеских ("больших") дружин на Руси с 960-х до 1030-х гг. Однако рассуждения историка в развитие этого тезиса носят чисто гипотетический характер. Конкретно он ссылается только на указания источников о концентрации в руках князя Святослава Игоревича значительных финансовых средств (добытых военными походами – субсидия греков и добыча от хазарского и болгарского походов), которые теоретически позволяли бы князю содержать многочисленный военный корпус. Эти указания можно расценивать как свидетельство о возможности содержания "большой дружины" (наличие "сверхдоходов"), но в качестве доказательства её существования их воспринимать нельзя. На мой взгляд, есть некоторые данные, которые являются таким доказательством, и о них далее и пойдёт речь. Вначале приводятся данные, свидетельствующие о главном признаке "большой дружины", – многочисленности. Затем ставится вопрос о трансформации корпуса военных слуг на службе князей Руси и разбирается специальная терминология, относящаяся к ним.