Эти размышления наталкивают на мысль, что упоминание про "воев" в приведённой цитате лишнее. Между тем, появление их здесь легко объяснить палеографически: слово "своею", которое нужно предполагать перед "дружиною" вполне могло быть понято как "с вой", а затем уже добавляли "своими" (или после "дружины" "своею"). В этом случае первоначальным надо предполагать чтение "сѣдету съ своею дружиною". Возможно и чтение ЛаврЛ "сѣдету съ дружиною своею", которое как правильное принимает Шахматов. Так или иначе, с Владимиром, пришедшим на княжеский двор "вне града" для переговоров с Ярополком, должно было быть относительно немного людей, но зато это должны были быть наиболее близкие и доверенные лица. Кто именно они были, неясно. В рассказе упоминается только, что Ярополка убили два варяга – возможно, наёмники, – значит, они были в составе "дружины". Таким образом, либо автор рассказа имел в виду какую-то специфическую группу людей в окружении князя (какую именно, сказать по контексту нельзя), либо он употребил слово дружина в неопределённом смысле "княжеские люди (воины)", лишь отделив их от всего войска ("воев"). Второй вариант, если иметь в виду легендарный характер текста и сделанные выше наблюдения об употреблении слова дружина, представляется более вероятным.
Один раз упоминается "дружина" в статье 6495 (987) г., где рассказывается об "испытании вер и служб". Владимира сначала уговаривали обратиться в свою веру послы от болгар, "немцев", хазар и греков, а затем он решил "пождать еще мало", "хотя испытати о всѣх вѣрахъ". Статья 6495 г. начинается с описания его совета со "своими боярами" и "старцами градскими". Князь сообщает о приходе послов-миссионеров и спрашивает совета: "да что ума предаете и что отвѣщаете?" Бояре и старцы советуют князю избрать "мужей" и послать их к болгарам, "немцам" и грекам "испытати" их богослужение. "И бысть люба рѣчь князю и всѣмъ людем", – продолжает летописец. Избрав десятерых послов, князь отправляет их в разные страны, а когда те возвращаются в Киев, он снова созывает собрание, о котором говорится следующем образом: "И созва князь бояры своя и старца, и рече Володимеръ: се приидоша мужи, послании нами, да слышимъ от них бывшее, и рче имъ (то есть послам – П. С): скажете пред дружиною". Далее передаются рассказ послов об их путешествии и впечатлениях, а сразу после него – слова бояр, которые звучат явно некстати: "отвѣщавше же бояре и ркоша: аще бы лихъ законъ грѣческъ, то не бы баба твоя прияла Олга его, яже бѣ мудрѣиши всѣх человѣкъ". Заканчивается статья вопросом Владимира, очевидно, уже склонившегося в пользу христианства, где ему следует принять крещение, и ответом бояр: "гдь ти любо". Эти реплики служат, очевидно, переходом к статье под следующим 6496 (988) г., где рассказывается о походе Владимира на Корсунь (Херсонес).
Непоследовательности в летописном изложении подготовительных мер Владимира к крещению и самого крещения бросаются в глаза, и едва ли можно сомневаться в том, что текст в этой части Н1Лм, в частности и в статье 6495 г., неоднороден. Шахматов делал акцент на заключительном пассаже данной летописной статьи и связывал основное её содержание, то есть рассказ о посольствах с целью испытания вер, с "Корсунской легендой", то есть повестью о походе Владимира на Корсунь и крещении его там. Эту "Легенду" он считал вторичного происхождения и относил к творчеству составителя НС, а вместе с ней и рассказ о посольствах. "Смысл статьи 6495 года", по его мнению, был в том, чтобы "оттянуть принятие веры до взятия Корсуня", продемонстрировав колебания и сомнения князя. К древнейшему пласту летописи ("Древнейшему Киевскому своду") Шахматов возводил из этой статьи только первое обращение Владимира к боярам и старцам, заканчивающееся вопросом, и ответ бояр с напоминанием о крещении Ольги.
Выделение из текста статьи ответа бояр, не согласованного с непосредственно предшествующим текстом, выглядит вполне естественным, однако решение учёным проблемы соотношения фрагментов статьи в смысле их первичности/вторичности трудно признать обоснованным. Прежде всего, странно выглядит предположение, что редактору, вставлявшему "Корсунскую легенду" в первоначальную летопись (которая относила, по Шахматову, крещение Владимира к Киеву), понадобилось "оттягивать принятие веры до Корсуня". Чтобы вставить рассказ о крещении в Корсуне, совершенно необязательно нужно было прибегать к выдумке об "испытании вер". Одно с другим по смыслу никак не связано. С другой стороны, Шахматов не показал ничего в рассказе об "испытании вер" и в его текстовом "сопровождении", что могло бы указывать на его вставное происхождение. С лингвистической точки зрения вторичным выглядит как раз не сам рассказ, а фрагмент с речью бояр, ссылающихся на Ольгу.
Таким образом, отвергая точку зрения Шахматова о соотношении разных частей данной летописной статьи, мы не должны относить ту часть, где содержится упоминание "дружины", ко времени составления НС. Рассказ об "испытании вер" не является вставным и принадлежит древним пластам летописи. В этом случае упоминание "дружины" надо увязывать с контекстом всего предшествующего текста статьи, который является единым связным текстом. Из этого следует, что фраза в начале статьи, которая сообщала о созыве Владимиром собрания "бояр" и "старцев градских", принадлежит тому же автору, который несколько ниже обе эти группы людей охватил понятием дружина. В данном контексте бояре и старцы градские – это и есть дружина. А кто такие были эти бояре и старцы?
Относительно бояр не приходится сомневаться, что это была знать, высший социальный слой (см. в главе IV).
Как выяснено, словосочетания "старцы градские" (которые ещё однажды появляются в летописи в статье 6504 г. также в паре с боярами) и похожее "старцы людские" (одно упоминание в "Речи Философа") – связаны с переводной литературой. Смысл их довольно неопределённый, и в науке предлагались разные их толкования. Учёные сопоставляли их также со словами одного и того же этимологического гнезда старцы, старейшины, старосты и другие подобные, которые ещё несколько раз упоминаются в Н1Лм, ПВЛ и некоторых других древних нелетописных памятниках. Из ряда этих слов в части Н1Лм до 6504 г. "старейшины" упоминаются шесть раз: один раз в статье 6504 г. в описании пиров Владимира (вместе с боярами и посадниками "по градом"), дважды в "Речи Философа", три раза в статье 6362 г. в рассказе явно легендарного характера о хазарской дани, причём здесь те же лица названы "старцами". "Старцы" помимо рассказа о хазарской дани фигурируют в статье 6491 г. (в "Сказании о варягах-мучениках", вместе с боярами) и в статье 6504 г. (в сообщении о законодательстве Владимира о вирах).