Его поддержал Д. С. Лихачёв и отнёс этот фрагмент к "Сказанию о первоначальном распространении христианства на Руси" – условно названному тексту, который он выделил как первоначальную основу летописи. Позднее были выдвинуты доводы в пользу большей древности "народного предания". А. А. Гиппиус считает, что "церковно-агиографические элементы вторичны" по отношению к легендарно-фольклорным, но и этот легендарно-фольклорный пласт в свою очередь был наложен на древнейший текст, вообще не содержавший рассказа о крещении Ольги.
Согласно Н1Лм, Ольга, просвещённая крещением, "учаше креститися" сына Святослава, но тот отказывался, говоря: "како азъ хощу инъ законъ приняти единъ, а дружина смѣятися начнуть и ругатися". Здесь более или менее широкое значение княжеское войско/окружение подходит по контексту к слову дружина, но в то же время нельзя исключать, что автор имел в виду некую более узкую и конкретную группу лиц– например, какое-то ближайшее окружение князя. Нельзя не заметить, что поведение этих лиц, которые могли себе позволить смеяться над князем (а он с ними считался), очень похоже на то, как держали себя те, кто в своё время возмущались богатством Свенельда и требовали от Игоря, отца Святослава, позаботиться о них. По-видимому, надо предполагать, прежде всего, неких знатных лиц, ближайших советников и сподвижников князей.
7. Слово дружина встречается дважды в рассказе о нападении печенегов на Киев в статье под 6476 (968) г. Шахматов, пытаясь опереться на текстологические наблюдения, в составе этой статьи выделял краткое сообщение о нападении печенегов в отсутствие Святослава и срочном возвращении князя и обширный рассказ о подвиге некоего киевского "отрока" (здесь, вероятно, в смысле юноши, а не слуги). Краткое сообщение он возводил к "Древнейшему Киевскому своду", а пространный рассказ считал позднейшей вставкой. Нельзя сказать, что его аргументы по этому поводу были бесспорны, но их критика выглядит, пожалуй, ещё менее убедительно. Дружина упоминается как в рассказе о подвиге отрока, так и в кратком сообщении.
В рассказе о подвиге юноши говорится, что когда он выбрался из осаждённого города и, пробравшись между печенежскими станами к Днепру, поплыл через реку, то с другого берега "людие оноя страны Днѣпра", "преихавше в лодьи, превезоша йкъ дружине". Эти "люди" на другой стороне Днепра пришли на помощь киевлянам под начальством некоего воеводы Претича. "Дружину" здесь можно толковать и как "войско" (причём в данном случае ведомое не князем), но и просто как свои, "остальные".
В конце этой статьи в той части, которая восходит, по Шахматову, к первоначальному тексту, говорится о возвращении Святослава в Киев: "то слышавъ Святославъ, вборзѣ сѣдши на коня съ дружиною своею, прииде Кыеву и цѣлова матерь свою и дѣти своя, съжалися о бывшимъ от печенѣгъ, и собра воя и прогна печенѣгы в поле…" Здесь "дружина своя" как "постоянное княжеское войско" весьма характерным образом отделяется от "воев", которые собираются только на разовые военные мероприятия.
8. О "дружине" Святослава ещё неоднократно заходит речь в сравнительно обширном повествовании о его деяниях в Болгарии (в статье 6479 (971) г.). В основном этот текст восходит, видимо, к древнему пласту летописи, хотя возможность его позднейшей переработки нельзя исключать. Шахматов придерживался взгляда, что составитель "Древнейшего Киевского свода" заимствовал рассказ из какой-то не дошедшей до нас болгарской хроники. Эта идея чисто абстрактная, и она не нашла поддержки в литературе. Более убедительным выглядит выделение как вставного эпизода с испытанием Святослава дарами. О дружине, впрочем, в этом эпизоде не упоминается.
Повествование начинается с описания "сечи" Святослава с болгарами у Переяславца. Когда болгары начали "одолевать", Святослав обратился к "воем своим": "уже намъ здь пасти, потягнемъ мужескы, о братье и дружино". Это обращение аналогично словам Свенельда и Асмуда к войску, и смысл слова дружина здесь, очевидно, тот же: "товарищи, друзья, соратники". Сочетание "братье и дружино" надо рассматривать как плеоназм эпическо-фольклорного характера. Взяв Переяславец, Святослав собирается идти на греков, те предлагают ему взять с них дань "на дружину свою" и просят сказать, "колико есть васъ, да въ[да]мы по числе на главы". Князь отвечает: "есть насъ 20 тысяць", увеличивая реальное число "воев" на десять тысяч. Из этого обмена репликами ясно, что "дружина" означает всё войско, которое было в распоряжении Святослава.
Хотя Святослав победил греков в открытом бою и взял с них дань, но потерял слишком много людей. "Видѣв же мало дружинѣ своея, – повествует летопись, – и рече к собѣ: да како прельстивше, избиють дружину мою и мене. Бѣша бо мнозѣ избиенѣ на полку. И рече: поиду в Русь и приведу болши дружинѣ". Очевидно, и здесь имеется в виду всё войско русского князя, которое сильно поредело "на полку" и пополнить которое князь собирался на Руси. Далее рассказывается, что Святослава предупредил его воевода Свенельд об опасности прохода через днепровские пороги, где могут напасть печенеги, и что князь погиб на пути в Киев, причём говорится, что переяславцы предупредили печенегов о его движении: "идеть вы Святославъ в Русь, вземъ имѣние много у грѣкъ и полонъ бещисленыи с маломъ дружины". Здесь впервые в Н1Лм употребляется архаическое выражение "с малом дружины", которое Шахматов и Львов считали единственно возможным в древнем тексте. Поскольку только что выше речь шла о всём войске Святослава, этот смысл должно иметь слово дружина и в данном случае, то есть подразумевается, что князь пошёл с небольшой частью того войска, которое у него осталось после болгарской кампании.
9. В оставшейся части текста Н1Лм до 6504 г. о "дружине" говорится только в связи с деятельностью князя Владимира Святославича.
Однажды встречается "дружина" в рассказе, который Шахматов возводил к "Древнейшему Киевскому своду", о борьбе Владимира с братом Ярополком за Киев (под 6488 (980) г.). В начале рассказа упоминается, что Владимир пошёл на Ярополка "съ многыми вой". После описания осады Киева и ухода Ярополка в Родню сообщается, что Ярополк по совету своего воеводы Блуда, предавшего его, отправляется в Киев, уже занятый Владимиром, "творить мир" с братом. Владимир, предупреждённый Блудом, ""то слышавъ и вшед пакы в теремныи дворъ отень, о нем же прежесказахомъ, сѣде ту с вои своими и с дружиною [вар.: с вои и с дружиною своею]". Очевидно, речь здесь идёт о "дворѣ теремьстѣмъ внѣ града", в котором, согласно рассказу о возмездии Ольги древлянам, княгиня принимала древлянских послов. По-видимому, по мысли рассказчика, этот двор, не защищенный городскими стенами, был тогда специально использован для переговоров на "нейтральной территории". Если летописец считал в принципе возможным, что на дворе вырыли яму достаточную для того, чтобы погрести в ней ладью с двадцатью послами, он представлял себе этот двор не таким уж маленьким. Тем не менее, каким бы большим ни был княжеский двор, трудно представить себе, что Владимир пришёл туда с "боями", о которых вначале было сказано, что они были "многие". Тем более тогда, когда предполагались переговоры с его противником и, вероятно, было согласовано заранее, что Владимир обеспечит безопасность. Иначе и "лесть" Блуда не имела никакого смысла: зачем устраивать какие-то хитрости и ловушки, если Ярополк и так оказывался на дворе перед лицом не только "дружины", но и "воев"?