Последнее упоминание – в главе 20. Латинский оригинал говорит о приказании Болеслава убить всех близких Вячеславу людей: "clericos et amicos, necnon servicio eius familiariter iunctos". Все вместе в начале той же фразы они обозначены как catervas fidelium. Однако фраза эта длинная и синтаксически сложная, и так как это обозначение, данное в обороте ablativus absolutus, и перечисление людей оказались разнесены в разные её части, в славянском переводе вышла неясность – по вине то ли слишком буквально придерживавшегося оригинала переводчика, то ли переписчиков, – и под fidelium были поняты не верные Вячеславу люди, а он сам. В результате фраза "saevitiaque eius (Болеслава – П. С.) in catervas fidelium furente, non multo post beati viri песет… clericos et amicos, necnon servicio eius familiariter iunctos subita mortis sententia damnavit" была передана: "и лютостью его на вѣрнаго дружину немного по убиении с(вя)того послав Прагъ погуби вся его приазни и клирики и слуги его измавъ вся исѣче". "Дружина" здесь передаёт catervas и обозначает, таким образом, всех в целом "приязней, клириков и слуг" Вячеслава. Слово употреблено для самого широкого обозначения лиц, так или иначе связанных с князем; в круг этих лиц включены даже "клирики". Видимо, поскольку в начале предложения переводчик уже прибегнул к слову дружина, то далее в перечне верных Вячеславу людей он передал amicos как "приязни", отвергнув вариант перевода по "буквальному соответствию" ради стилистической гладкости.
В "Беседах" Григория Двоеслова в случаях, отмеченных А. И. Соболевским, слово дружина используется только в значении "спутники, товарищи, сотрудники" и переводит латинское socii.
Таким образом, слово дружина среди всех старославянских текстов "чешской рецензии" представлено фактически только в двух произведениях, близких по языку и связанных общим происхождением, а именно с "переводческой школой" Сазавского монастыря середины – второй половины XI в. Чешские переводчики, безусловно, свободно пользовались этим словом, в сущности употребляя его в том смысле, в каком оно выступало в текстах кирилло-мефодиевского круга – то есть "спутники, товарищи" и т. п. Однако, в славянском переводе Гумпольдова Жития св. Вацлава ("2-м старославянском Житии св. Вячеслава") оно последовательно применяется к окружению князя. В этом отношении характер и контекст использования слова соответствует тому, что мы наблюдали в древне-болгарских текстах. Это соответствие надо объяснять, по всей видимости, литературными контактами книжников Сазавского монастыря и просто влиянием болгарской и русской традиций церковнославянской книжности. Вместе с тем, слово дружина во 2-м Житии не имело терминологической точности, не указывая на какую-то определённую социальную категорию или институт. Оно обозначало предельно широкий круг людей: вообще всех тех, кто был в тот или иной момент при князе, или тех, был с ним как-то связан и т. д. "Другов", упомянутых в Востоковской редакции "1-го старославянского Жития Вячеслава", правильнее было бы, на мой взгляд, понимать как обозначение особой социальной категории древнечешского общества XI–XIII вв., известной под латинизированным обозначением druh/druhones.
* * *
Общие заключения этого раздела главы сводятся к следующему.
Слово дружина– общеславянское и фиксируется в древнейших памятниках на славянском языке. Первоначально оно имело довольно широкий смысл – спутники, товарищи, сотрудники, соратники, приятели, помощники. В таком значении оно фиксируется и в древнейших оригинальных и переводных текстах кирилло-мефодиевского круга, и затем во многих текстах, созданных или "усвоенных" практически во всех областях распространения славянской письменности. Более узкое значение военное объединение, войско, отряд оно получает в Болгарии X в.. В одном случае (в "Беседах" Козьмы Пресвитера) дружина связывается с "владыками земными", обозначая, возможно, людей, состоящих на службе у этих последних. В таком "властно-иерархическом" или "государственном" контексте, а именно для указания на людей в окружении князя, слово дружина встречается также в памятнике древнечешской литературы– "2-м старославянском Житии св. Вячеслава" (переводе латинского жития Гумпольда). Ф. Граус считал, что здесь слово выступало как terminus technicus, обозначая "большую дружину" (ср. выше с. 112). Однако, с ним согласиться нельзя. Какую бы дружину как институт или организацию ни иметь в виду, употребление старославянского слова дружина в этом памятнике нельзя расценивать как терминологически точное. Смысловое наполнение слова здесь широко и расплывчато, его используют либо для обобщённого обозначения людей, сопровождавших или поддерживавших князя, причём часто отталкиваясь от латинского слова amici, стоящего в оригинале, либо для обозначения одной какой-либо группы среди этих людей, причём в разных случаях – разных групп. Во втором случае мы имеем дело с метонимией – указанием на часть с помощью обозначения целого. Появление дружины в этом памятнике наиболее логично и естественно связать с литературно-церковными контактами, которые засвидетельствованы между Сазавским монастырём, где вероятнее всего и был осуществлён перевод, и русскими культурными центрами.
Прямой связи слов дружина и друг в старославянских текстах не прослеживается. "Етеръ другъ" в Житии Мефодия следует объяснять не как указание на дружинника Святополка, а как сочетание двух местоимений и переводить как "некий другой". Никаких дружинников нет и в мефодиевском переводе "Закона суднаго людем".
Слово друг существовало в древнечешском языке как социальный термин, но обозначало оно не члена дружины правителя (князя) как военно-социальной организации, а зависимого человека на частной службе – слугу или клиента. В таком смысле, надо понимать это слово, упомянутое во множественном числе в одном месте Востоковской редакции "1-го старославянского Жития св. Вячеслава".
Стоит отметить, что в древнерусском языке значение слова друг известно только одно главное – "приятель, товарищ". Несмотря на то, что древнейшие русские источники несравненно более многочисленны, чем тексты на других славянских языках, а в частности, более обильны и по упоминаниям социальной терминологии, на Руси это слово не фиксируется в значении "член дружины". Конечно, в живом языке ощущалась связь между словами друг и дружина (ведь второе из них– собирательное, производное от первого), и в определённых контекстах или ситуациях "други" (во множественном числе) могли быть взаимозаменимы с "дружиной". Так, в древнерусском переводе "Пчелы" (XII– начало XIII в.) греческое 
("друзья") девять раз передаётся как 
, хотя в большинстве случаев (более десятка) – как
. Характерно, что почти во всех случаях первого рода речь идёт об окружении правителей – значит, слово дружина казалось уместным именно в таком контексте, и это свидетельствует о его определённой семантической спецификации. Эта спецификация, вполне соответствующая тенденции, зафиксированной в болгарских памятниках и во "2-м старославянском Житии Вячеслава", будет показана ниже на летописном материале.