Согласно житию, Вячеслав прибыл в город Болеслава во время поездки "по градомъ". Остаётся неразъяснённым, в чём смысл этой поездки. Автор только сообщает, "бяху же с(вя)щение ц(е)рквамъ въ всѣхъ градѣхъ", но почему освящение церквей или храмовые праздники (если понимать священие в смысле "праздник") вдруг стали происходить одновременно "во всех градех" и почему Вячеслав должен был везде появиться, непонятно. Кто сопровождал его в этой поездке, не говорится. Ясно лишь, что напасть на него сразу, как только он прибыл в Болеславль, младший брат и его окружение не решились, – очевидно, Вячеслав имел какую-то защиту, – и им пришлось дожидаться утра следующего дня, когда князь один пошёл в церковь к заутрене. Житие сообщает ещё, что после убийства Вячеслава Болеслав и его подручники "убиша же в томъ градѣ с нимъ Мьстину единого, а иныя мужи идоша вборзѣ", из чего следует, что в Болеславле с Вячеславом был некий Мьстина и "иные мужи". В других местах агиограф под "мужами" имеет в виду свободных людей, которые– или по крайней мере часть которых – служат князю (у Вячеслава свои "мужи", у Болеслава– свои). Помимо "мужей" упоминаются ещё "съвѣтники" в окружении обоих братьев, когда сообщается о подготовке князем каких-либо политических действий – очевидно, так называются те из "мужей", кто пользовался его особенным доверием и с кем он советовался по важнейшим делам (ср. выше о "съвѣтниках" в текстах, связанных с Кириллом и Мефодием). В конце жития по Востоковской и минейной редакциям в сообщении о перенесении мощей Вячеслава в Прагу говорится, что перенос осуществили "слуги" раскаявшегося в убийстве Болеслава.
Таким образом, из повествования вытекает, что Вячеслав прибыл к брату в сопровождении верных ему людей, среди которых были "мужи". Больше ничего определённого контекст не позволяет сказать. Теоретически допустимо, что этих людей или кого-то из них могли назвать равным образом и "слуги", и "други" (в том или ином смысле). Но как первоначальный вариант "слуги" выглядит, может быть, несколько более предпочтительно, потому что это слово встречается здесь же в 1-м Житии Вячеслава, а в Мучении св. Вита, сопоставимом по древности и происхождению с Житием, оно используется для перевода латинского miles, обозначавшего воинов или, более специально, вассалов. Слово слуга имело в старославянском языке несколько более широкий смысл, чем, например, в современном русском, без уничижительного оттенка, и обозначало людей, которые просто выполняли ту или иную службу, в том числе военную.
Вариант "други" можно допускать с двумя смыслами. Конечно, автор мог употребить его, имея в виду просто друзей, приятелей князя. Но в этом случае трудно объяснить наличие в хорватской редакции альтернативного варианта "слуги" – ведь значение этого слова, каким бы широким оно ни было, всё-таки не пересекается со значением "приятель, товарищ". Вне зависимости от того, какой вариант был первоначальным, трудно представить себе, что какой-то позднейший редактор (неважно, в Чехии или на Руси) мог заменить "други" в значении приятели, товарищи на "слуги" или наоборот.
По-другому выглядит дело, если допустить, что "други" было употреблено в Востоковской редакции жития с иным смыслом. Дело в том, что чешским источникам с начала XIII в. известен термин друг, причём в значении очень близком именно к старославянскому слуга. Он обозначал лиц, находившихся на частной службе у знатных и могущественных людей и обладавших статусом, близким западноевропейским мелким вассалам (подвассалам) или, быть может, министериалам. Впервые термин упоминается в своде правовых норм, известном как "Iura suppanorum" или "Конрадовы статуты" (составлен в правление Конрада Оттона между 1186 и 1192 гг., но известен по подтверждениям, изданным в 1222 и 1229 гг.), в очень характерном контексте. В статье 9 оговаривается возможность для знатного человека представить вместо себя на суд своего puer (слугу), но при этом в одном из подтверждений уточняется, что такое право имеет именно знатный человек, а не "друг" – aliquis nobilis vir et non draho. В данном случае подчёркивается незнатное происхождение "друга". По другим источникам известно, что эти druhones (именно так их обозначали во множественном числе) могли быть наделены от своих господ (в том числе, видимо, и князей) властными полномочиями и иметь некоторый достаток. Весьма вероятно, что эти люди входили в число тех, кого чешские источники с конца XI в. обозначают под более общим названием "milites secundi ordinis".
Смешение слов слуги и други представляется гораздо более вероятным в том случае, если второе из них было употреблено для обозначения такого рода мелких слуг-клиентов (низшей знати). Такое смешение не могло произойти на русской почве, так как на Руси такое значение за словом друг не зафиксировано. Значит, "други" в 1-м Житии Вячеслава либо присутствовали изначально, либо заменили оригинальный вариант "слуги" ещё под рукой какого-то чешского редактора. Во втором случае правку надо относить ко времени до 1096 г., когда традиция церковнославянской книжности в Чехии прервалась. Учитывая, что druhones как особый социальный слой появляются точно не позднее начала XIII в., а скорее гораздо раньше, такая правка представляется вполне логичной и естественной – редактор, опуская устаревшее и расплывчатое "слуга", просто приближал текст к реалиям своего времени.