Возникновение дружин приходится, как правило, на момент контакта относительно менее развитого общества с более "цивилизованным" и богатым соседом. Вместе с тем, эти элементарные архаические формы могут латентно, на уровне частного общения или в маргинальной среде, существовать и в развитых обществах и актуализироваться в разные моменты исторического развития. Так, в русской истории дружинные черты можно различить в казацких объединениях или бандитских "группировках", в том числе и в наше время. Но это всё маргинальные явления для обществ позднего Средневековья, Нового и Новейшего времени.
Ориентируясь на тацитовское описание, надо в то же время осознавать, что в нём отразились отдельные реалии, но далеко не полностью и совсем не обязательно в том сочетании, как это было в действительности у разных народов Европы в раннее и высокое Средневековье. Сравнить эту ситуацию можно с другим соотношением: реальная система связей правителя, знати и разного рода служебных категорий населения в Средние века и та модель вассалитета, которую дали средневековые февдисты и на которую ориентируются учёные, рассуждая о феодализме. Эта модель, конечно, охватила многие реальные явления и помогает их обобщить и осмыслить, но всё-таки на самом деле эти явления были гораздо разнообразнее политико-юридических определений и постановлений. Как и всякие теоретические обобщения, модель Тацита может быть полезна, особенно для понимания того общества, к которому она относится, но только до некоторого предела – реальность оказывается всегда шире и многообразнее любых моделей.
Такая дружина (пусть и обозначенная только в общих чертах) – явление интернациональное, универсально-историческое, как подтверждают исследования этнологов. Конечно, было бы наивно видеть в ней предмет социально-культурного "импорта", какой выставляли древнерусскую дружину некоторые учёные (М. П. Погодин, М. Хельманн), указывая на присутствие скандинавов на Руси. Едва ли могут подкрепить эти попытки предположения о заимствовании самого славянского слова дружина из германских языков.
Эта "домашняя" дружина является элементарной общественной формой, которая может возникнуть независимо в разных местах на разных стадиях общественного развития. Исходить надо из того, что аналогии– вполне возможные, если учитывать именно этот элементарный характер явления, – обусловлены структурно, а не представляют результат заимствований. Заимствования, конечно, тоже нельзя исключать, но для них должны быть приведены конкретные и ясные доказательства (лексические заимствования, определённые исторические обстоятельства с контактами и т. д.).
Очерченное таким образом понятие дружины "в узком (научном) смысле" заставляет крайне осторожно и внимательно подходить к древнерусским источникам, которые часто говорят о "дружине". Ведь эти упоминания происходят из относительно более позднего времени, когда мы имеем дело уже с довольно сложными социальными и политическими (государственными) структурами и организационными механизмами. Между тем, дружина, как её предлагает понимать современная наука, представляя собой объединение "домашнего" или "товарищеского" характера, должна характеризоваться как явление архаичное, догосударственное – ив дальнейшем, употребляя слово дружина как научный термин, я буду иметь в виду именно это. Разрешить это противоречие, разобраться и попытаться осмыслить то, о чём говорит источник, в научных терминах и понятиях – задача следующих глав.
Глава II
Древнее слово дружина
Историки уже давно и многократно отмечали неопределённость и широту значений древнерусского слова дружина. Однако при этом они находили возможным выделить некое специфическое значение для указания на княжеских служилых людей. В начале XX в. М. А. Дьяконов писал: "в широком смысле дружиною называлось всякое большое или малое сообщество или товарищество. В этом смысле дружиною может быть названа совокупность населения". Но на следующей же странице он уточнял, что этим словом обозначалась и "княжеская дружина", которая представляла собой "совокупность ближайших сотрудников князя по делам государственного управления и домашнего хозяйства", и далее говорил только о ней.
Современные историки придерживаются в точности такого же подхода. Признавая в вводных замечаниях широту семантики этого слова, они, приступая к описанию социального строя и военно-политической организации Древней Руси, исходят из того, что в большинстве летописных известий дружина выступала, по словам И. Я. Фроянова, в "специфическом или, если можно так выразиться, техническом значении ближайшего окружения князя, его помощников и соратников на войне и в мирных делах". М. Б. Свердлов, хотя кардинально расходится с Фрояновым в оценках общественного строя Древней Руси, тоже в начале указывает на "два направления" в семантике слова – "социально нейтральные указания различных социальных коллективов и разные виды объединений княжеских служилых людей", – но затем говорит о дружине только как определённом "институте", а именно группе "служилых людей князя".
Такой же оговоркой об узком и широком значениях слова А. А. Горский начинает специальную работу о древнерусской дружине. Но специального анализа семантики слова историк не предпринимает и лишь в конце работы, мельком, замечает, что в "техническом" смысле дружиной обозначалась "совокупность людей, близких князю", "в большинстве случаев, включая бояр", "реже" – исключая их. "Совокупность людей, близких князю", причём то с боярами, а то без них – это весьма неопределённый круг лиц. О какой именно "близости" идёт речь, автор не поясняет. Между тем, автор убеждён, что древнерусское слово дружина было "термином", а заключает работу выводом, что дружина в Древней Руси представляла собой "институт" или "организацию" "всего господствующего класса" и в то же время "корпорацию" княжеских "служилых людей". В итоге получается некий зазор или даже разрыв между семантикой древнего слова и научным понятием: автор признаёт, что даже в "узком" значении слово дружина указывало (да и то приблизительно) лишь на сферу занятости или проживания неких лиц ("совокупность людей, близких князю"), а как научный термин он использует его во вполне определённом (можно сказать, социологическом) смысле для обозначения конкретной общественной группы и её институциональной организации.