Ее лицо поражало своим бесстрастным выражением.
– Что это значит, Анжелика? Ты ведь уже не дышала… Когда я вытащил тебя, в легких было полно воды…
– Все шло как надо. Не стоило так волноваться. Мне жаль, что пришлось вас напугать.
Все еще противясь смыслу ее слов, Гарет потряс головой. Она здесь, она рядом с ним – и это главное. Тонкие дуги бровей от воды стали совсем черными, а на дивных загнутых ресницах еще сверкали капли влаги. Ласковыми, осторожными касаниями Гарет собрал эти капли к себе на ладонь, всей кожей ощущая их холод. На миг он припал губами к нежной тонкой жилке, бившейся на виске.
Гладкие, неподвижные губы манили его. Он желал их так, как ничего никогда не желал. Боже, всего несколько минут назад она чуть не утонула! Нельзя, нечестно воспользоваться ее слабостью…
Только бы ощутить их вкус… только это, и ему станет легче. И Гарет взял ее лицо в ладони и провел языком по ее губам. Губы шевельнулись, обнажив белую полоску зубов. С бешено бьющимся сердцем он коснулся этой полоски, и ее губы раздвинулись еще. Не в силах долее сдерживаться, повинуясь неистовому порыву, Гарет жадно припал к ее губам, его язык рванулся внутрь и ощутил ответную ласку…
Гарет заглянул ей в глаза и обнаружил, что взор их ясен, что в них и в помине нет того любовного угара, что постепенно завладевал им самим. Она тихонько прошептала:
– Вы по-прежнему хотите меня, сеньор Доусон? Гарет бешено затряс головой:
– Анжелика, меня зовут Гарет! Гарет! Я хочу, чтобы ты повторила: Гарет!
На мгновение замешкавшись, она послушно промолвила:
– Ты по-прежнему хочешь меня, Гарет? Мягко, непривычно прозвучавшее в ее устах имя подействовало как самая возбуждающая ласка, и он торопливо кивнул:
– Да, да, я по-прежнему хочу тебя, Анжелика.
– И ты все еще согласен… заплатить мне любую цену? Этого он не ожидал. На миг Гарет утратил дар речи. Как же он позволил себе забыть?..
Дурак! Ну и дурак же он! Она играла с ним, играла с самой первой минуты их встречи, умело подводя к кульминации, к тому моменту любовного ослепления, который он пережил сию минуту. По его губам скользнула горькая улыбка.
– Да, я все еще согласен, – сухо вымолвил он. – Назови свою цену.
– Тогда, Гарет, я хочу золотую монету… золотую монету в пять долларов.
Гарет ответил не сразу, все в нем противилось этому торгу. И вовсе не потому, что это противоречило его принципам. Наоборот, он всегда старался расплатиться по честному и рад был чувствовать себя после этого совершенно свободным. Но он не желал покупать Анжелику. Он желал…
Не позволяя себе додумать эту мысль до конца, Гарет горько усмехнулся:
– Пять долларов… Не слишком ли много для кухарки, получающей всего семь долларов в месяц?
Ее лицо мгновенно застыло. Гарет схватил ее за плечо и заставил повернуться к себе. С затвердевших от гнева губ сорвалось:
– Я же сказал, что согласен на любую цену. В лице Анжелики что-то едва заметно изменилось.
– Тогда больше не о чем говорить. – Не отводя от него остановившегося взгляда, Анжелика медленно завела руки ему за шею.
Гарет не мог объяснить себе ту щемящую боль, что зародилась в его груди. Он не спеша погладил бледную прохладную щеку. И все же удержался.
– Что же ты не требуешь плату вперед, шлюха? По-моему, это опасная беспечность…
В глубине серебристых глаз мелькнула растерянность.
– Мне казалось, что ты человек слова, Гарет.
– В отличие от Эстебана? – тут же вырвалось у Гарета. – А что ты станешь делать, когда Эстебан узнает, что ты продалась мне?
Ее щеки залил румянец. Рассердившись на себя за столь неуместный приступ стыдливости, Анжелика выпалила:
– Какое тебе дело, Гарет Доусон? Ты только что купил меня, ты пользуешься мною – и на том конец. Мое будущее касается меня одной.