В Ивановском монастыре московский купец Прокофей Лубкин погребен близ паперти на правой стороне, а в каком году погребен, не упомнит, а значит надпись на камне, а Суслов погребен на той же стороне, где Лубкин, и надпись о Суслове значит в трапезной правой стороне наличными с золотым сло вами, а могилы их обоих выкладены кирпичем и по погребении их поминовение по них чинили по Лубкине – сын его иеродиакон Серафим, а по Суслове – Ивановского монастыря старица, бывшая разнощица, Александра Иванова, и на гробы их он, священник Алексий, с товарищами для поминовения ходили два года и службы годовые по ним служили, а потом приказом бывшей духовной дикастерии советника поминовения на них чинить и службы годовой исправлять не велено; и с того времени и поныне поминовения и службы по них не исправляется.
В синодальных постановлениях указывалось, что "сам вид захоронений может внести мнение о том, что Суслов и Лупкин снискали какой-то святости", поскольку над их могилами были установлены "палатки", или сени, традиционно воздвигаемые над могилами святых. Эти кирпичные сооружения были сломаны в целях реализации петровского указа от 12 апреля 1722 года о сносе надгробных строений на кладбищах, но не сразу, а только после письма архиепископа Феофана Прокоповича советнику московской декастерии (будущей консистории) в 1736 году. В указах Московской конторы Синода сказано:
Над трупом-де того Суслова камень сровнен с землею и около его посажены яблонные и прочие древа, и огорожено решеткою с дверцами для всхода над могилкою садец и сказуют, что-де над ним гробница с немалым украшением была, но как в прошлых годех по указу с могил в монастырях и в приходских церквах гробницы и камни повелено сносить, тогда и с того трупа здание снесено и камень с землею сравнен, а надпись с него отесана и неподалеку от могилы в стене трапезы церковной вделана.
Указом 1739 года предписывалось трупы лжеучителей и еретиков Прокопия Лупкина и Ивана Суслова, которые закопаны в Ивановском девичьем монастыре, выкопав через палачей, вывезти в поле, учинить с ними по указам. До 1746 года, однако, тела Лупкина и Суслова не были эксгумированы и сожжены.
Иван Тимофеевич Суслов, почитаемый позднейшей хлыстовской традицией за ученика основателя христовщины Данилы Филипповича, несколько раз упомянут в расспросных речах: "Семен Мелоскин показал, что Прокофей Лупкин сказывал ему, что был в Москве купецкий человек Иван Суслов и жил-де он близ Донского монастыря и учение у него было изрядное и многие сборища у него бывали…".
Крестьянин Данила на допросе в 1733 году показал:
Тому ныне двадцать летов жил он в Москве близ Донского монастыря в доме Александра да Ивана Л[ь]вовичей Нарышкиных оброчного крестьянина Ивана Иванова сына Суслова (который после по следующему делу в комиссии показан богопротивных сборищ лжеучитель) и тому лет с тринадцать умре [т. е. около 1720 г. – К. С.] и погребен в Ивановском монастыре, и торговал от него в масляном ряду, а что оный Суслов был противного согласия лжеучитель, того-де он, Данило, не знал и ни от кого о том не слыхивал и его, Данилу, тот Суслов и никто расколу и никакому злодеянию не учил.
Московская комиссия по делам раскола не заинтересовалась Сусловым, поскольку тот же Мелоскин показал, что слы шал, будто Суслов умер, потому ничего определенного о нем сказать нельзя.
А. С. Лавров считает Суслова реальным основателем христовщины и указывает, что он был похоронен при церкви Николы в Грачах, а позднее перезахоронен в Ивановском монастыре. В 1732 году Лупкин был похоронен неподалеку от его могилы. Суслова считали "божьим человеком", как об этом свидетельствовала надпись над его могилой, но, на наш взгляд все же нет никаких оснований считать, что Суслов учил именно "Христовой вере", а не был московским местночтимым святым. Вероятно, обе могилы в Ивановском монастыре становились местом паломничеств.
История Лупкина показывает, что он был последователен в своей проповеди, благочестив, щедр и почитаем народом как "местный святой" в православном монастыре, несмотря на свои симпатии к старому обряду и инновации в богослужебной практике.
II. Образы трапезы в словесности
Жером Леферт OSB, "Как выпью, вспомню о тебе" (из цикла "Песнь песней")
Татьяна Чумакова
Сотрапезничество со Христом. Образ трапезы в древнерусской книжности
Аз есмь хлеб животный.
Ин 6:35
Трапеза почти во всех культурах является составной частью религиозных ритуалов и воспринимается как торжественный, космический акт, с чем связано множество ограничений, которые налагаются на "вкушающих".