Улицу (уже нашедшую себе место в прозе для детей) сказка Чуковского впервые проложила через владения детской поэзии. На страницах сказки живет бурной жизнью большой современный город, с его бытом, учащенным темпом движения, уличными происшествиями, проспектами и зоопарками, каналами, мостами, трамваями и аэропланами. Ритмическая насыщенность сказки и стремительность смены ритмов - не "формальная" особенность сказки, а смысловая составляющая нарисованной в ней урбанистической картины. Полиритмия "Крокодила" - стихотворное воплощение той "многострунности", в образе которой виделся город символистам (опять-таки Блоку и Брюсову, и еще Андрею Белому).
Наиболее напряженное место современной цивилизации - улица огромного города - сталкивается в сказке со своей противоположностью - дикой природой, когда на Невский проспект ринулись африканские звери - крокодилы, слоны и носороги, гиппопотамы, жирафы и гориллы. И, оказавшись на этой улице один, без няни ("он без няни гуляет по улицам"!), маленький герой сказки не заплакал, не заблудился, не попал под лихача-извозчика или под трамвай, не замерз у рождественской витрины, не был украден нищими или цыганами - нет, нет! Ничего похожего на то, что регулярно случалось с девочками и мальчиками на улице во всех детских рассказиках (особенно рождественских и святочных), не произошло с Ваней Васильчиковым. Напротив, Ваня оказался спасителем бедных жителей большого города, могучим защитником слабых, великодушным другом побежденных - одним словом, героем. Ребенок перестал быть только объектом, на который направлено действие поэтического произведения для детей, и превратился в поэтический субъект, в самого действователя.
Описательности детской поэзии Чуковский противопоставил событийность своей сказки, созерцательности, свойственной герою прежних детских стихов, - активность своего Вани, жеманной "чуйствительности" - мальчишеский игровой задор. Поэтика, основанная на эпитете, была заменена поэтикой глагольной. Пушкинский завет - "глаголом жечь сердца" - Чуковский словно бы воспринял с насмешливой буквальностью. В отличие от прежних детских стихов, где ровным счетом ничего не происходило, в "Крокодиле" в каждой строчке что-нибудь да происходит. И все, что происходит, вызывает немного ироничное, но вполне искреннее удивление героев и автора: ведь вот как вышло! Удивительно!
Что же вышло? Через пять лет после издания "Крокодила" отдельной книжкой Чуковский так разъяснял кинематографистам построение, образы и смысл своей сказки:
"Это поэма героическая, побуждающая к совершению подвигов. Смелый мальчик спасает весь город от диких зверей, освобождает маленькую девочку из плена, сражается с чудовищами и проч.
Нужно выдвинуть на первый план серьезный смысл этой вещи. Пусть она останется легкой, игривой, но под спудом в ней должна ощущаться прочная моральная основа. Ваню, напр., не нужно делать персонажем комическим. Он красив, благороден, смел. Точно так же и девочка, которую он спасает, не должна быть карикатурной… она должна быть милая, нежная. Тогда станет яснее то, что хотел сказать автор.
Автор в своей поэме хотел прославить борьбу правды с неправдой, доброй воли со злой силой.
В первой части - борьба слабого ребенка с жестоким чудовищем для спасения целого города. Победа правого над неправым.
Во второй части - протест против заточения вольных зверей в тесные клетки зверинцев. Освободительный поход медведей, слонов, обезьян для спасения порабощенных зверей.
В третьей части - героическое выступление смелого мальчика на защиту угнетенных и слабых.
В конце третьей части - протест против завоевательных войн. Ваня освобождает зверей из зверинцев, но предлагает им разоружиться, спилить себе рога и клыки. Те согласны, прекращают смертоубийственную бойню и начинают жить в городах на основе братского содружества… В конце поэмы воспевается этот будущий светлый век, когда прекратятся убийства и войны… Здесь под шутливыми образами далеко не шуточная мысль…"
В этом документе (опубликованном лишь в 1986 году в первом издании этой книжки) Чуковский-критик интерпретирует Чуковского-поэта, в общем, правильно, но однобоко. Авторское толкование сдвигает смысл поэмы: настаивая на героике, несколько приглушает иронию. Героикомическая сказка трактуется как героическая по преимуществу. В этом толковании явно учтен опыт наблюдения автора над детьми - читателями сказки. Чуковский описывает свою первую сказку такой, какой создал бы ее, если бы обладал этим опытом заранее. Много лет спустя, издав свою последнюю сказку для детей - "Бибигон", - Чуковский столкнулся с замечательным обстоятельством: маленькие читатели не пожелали заметить в маленьком герое никаких черт, кроме героических. Во втором варианте "Бибигона" сказочник вычеркнул все места, снижающие образ героя. Приведенный документ - как бы программа второго, неосуществленного варианта "Крокодила".
Но мысль реального, состоявшегося "Крокодила" действительно нешуточная, и она, как всегда в художественном произведении, связана с образами и композицией. В первой части сочувствие сказочника целиком на стороне жителей Петрограда, пораженных страхом, и Вани Васильчикова - маленького героя-избавителя. Вторая часть приносит неожиданное смещение авторского взгляда: только что отпраздновав освобождение Петрограда "от яростного гада", Чуковский стал изображать этого "гада" ничуть не "яростным", а напротив - мирным африканским обывателем, добрым семьянином, заботливым папашей. Дальше - больше: Крокодил проливает слезы - не лицемерные "крокодиловы", а искренние - над судьбой своих собратьев, заключенных в железные клетки городских зверинцев. Моральная правота и авторское сочувствие переходят к другим героям сказки - обитателям страны, на которой, как на географической карте, написано: "Африка".
Эта сложность распределения моральных оценок должна как-то разрешиться в третьей части. Иначе противоречие между людьми и зверями превратится в противоречивость сказки Чуковского. Тем более, что едва звери нападают на пребывающий в мирном неведении город, они снова становятся "яростными гадами": нельзя сочувствовать дикому чудовищу, похитившему маленькую девочку. Только новая победа Вани Васильчикова вносит в отношения людей и зверей обоюдно приемлемый лад, справедливость, гармонию: звери отказываются от своих страшных орудий - когтей и рогов, а люди разрушают железные клетки зоопарков. Начинается их совместная, взаимно безопасная и дружелюбная жизнь. В сказке наступает "золотой век":
И наступила тогда благодать:
Некого больше лягать и бодать.
Смело навстречу иди Носорогу -
Он и букашке уступит дорогу……Вон по бульвару гуляет Тигрица -
Ляля ни капли ее не боится.Что же бояться, когда у зверей
Нету теперь ни рогов, ни когтей!Ваня верхом на Пантеру садится
И, торжествуя, по улицам мчится……По вечерам быстроглазая Серна
Ване и Ляле читает Жюль Верна……Вон, погляди, по Неве, по реке
Волк и Ягненок плывут в челноке…
Знал ли, догадывался ли автор, что он изобразил в "Крокодиле" один из серьезнейших мировых конфликтов? Впервые осознанный еще в предромантическом XVIII веке, этот конфликт стал всечеловеческой заботой в наше время: противостояние природы и цивилизации. Нет сомнения, что объективно сказка повествует именно об этом. Конфликт выражен с резкой отчетливостью, обе силы представлены в сказке своими крайними воплощениями: природа - дикими обитателями не тронутых человеком африканских лесов, цивилизация - современным "сверхгородом". Урбанистические черты Петрограда внесены в "Крокодил" с впечатляющей щедростью и усилены тем, что в жанре детской сказки-поэмы они появились впервые. Изображенное в сказке примирение "природы" и "цивилизации" хорошо согласуется с синтезом фольклора и литературной классики, "кича" и высокой культуры в словесной ткани "Крокодила". Чуковского вело органически присущее ему чувство синтеза.
Героем-победителем и, что, быть может, еще важнее, - героем-примирителем, своего рода посредником (медиатором) между конфликтными крайностями сказки оказывается маленький мальчик - персонаж, как нельзя лучше подходящий для этой роли. Человеческое дитя, он по своему происхождению принадлежит миру социальному, создавшему цивилизацию, но по малолетству еще не полностью "поглощен" этим миром и, во всяком случае, ближе к миру природному, чем взрослые обитатели города-гиганта. Маленький герой находится как бы на меже, на грани этих двух миров, и кому же выступить посредником в их примирении, как не ему?
Но эпоха, когда появился "Крокодил", не пожелала заметить в нем эту "вечную тему", подобно тому как дети не заметили иронической подсветки главного героического образа сказки. В многозначной книге каждая эпоха всегда выбирает самое необходимое для себя значение. Конфликт произведения каждый раз осмысляется с точки зрения наиболее острого, наиболее актуального конфликта эпохи. Напряженность и острота политической борьбы в момент выхода сказки Чуковского начисто исключали возможность обсуждения проблемы "природа и цивилизация". В контексте исторических событий культурологическая проблематика сказки не воспринималась, она отходила на второй и третий план, уступая место у рампы тем сказочным обстоятельствам, которые могли быть поставлены в прямое соответствие с реальными событиями эпохи. Таким обстоятельством в "Крокодиле" была - война.