В баню, где нет оберегающих икон и где мылись, парились, снимая охранительный нательный крест, входили с оглядкой, прося разрешения у банного хозяина, иногда приговаривая: "Крещеный на полок, некрещеный с полка". Забайкальские крестьяне просили: "Господин хозяин, пусти в баню помыться, попариться". Вымывшись, не благословив, не перекрестив, оставляли на полке ведро и веник для банного, благодарили его: "Спасибо те, байнушко, на парной байночке" (Арх.); "Оставайтесь, баинка-парушка, мойтесь, хозяин и хозяюшка!" (Волог.). Приглашали: "Хозяин с хозяюшкой, с малыми детушками, гостите с нам в гости!" (Мурм.). Иногда обращались и к самой бане: "Тебе, баня, на стоянье, а нам на доброе здоровье!" Нарушение этих правил влекло за собой появление "страшного" банника, который мог защекотать, задушить, запарить и даже затащить на каменку, содрать с неугодного ему человека кожу, повесив ее сушиться на печку.
Губящий людей банник может обернуться родственником, знакомым: к припозднившемуся в бане мужчине является соседка и начинает "поддавать" (лить воду на каменку), отчего становится невыносимо жарко. Незадачливый посетитель бани едва не задыхается и насилу изгоняет "соседку-банника" руганью (Новг.). В другом рассказе начала XX в. такие же "знакомые и родственники" (и даже в сопровождении красноармейца) запаривают и забивают за полок старушку (Костр.).
Козни банников могут быть и совершенно немотивированными, но всегда опасны, злы: банник, прикинувшись проезжим барином, просит истопить баню и "запаривает" жену крестьянина (Новг.). В баню, где на полке прячется крестьянин, "входят как два человека и тащат солдата. И начали с солдата кожу снимать и бросили ее на крестьянина. Тот лежит ни жив ни мертв и читает молитву: "Да воскреснет Бог". А они услышали и ему в ответ: "Да растреснет лоб". Он читает дальше: "Да расточатся враги Его". А они: "Да раскачается осина". И так до половины отчитывался. Прочитал он всю молитву, лежит - и кожа на нем. Банники пропали. Утром проснулся, глядь - а на нем лежит рогожа" (Новг.).
"Всякое несчастье, случившееся с человеком в бане, приписывают проделкам банника - "хозяина" бани" (Забайк.).
Образ коварного, обитающего у печки-каменки банника, пожалуй, ближе всего к персонификации жара, морока, душащего человека, жгущего его, к персонификации подстерегающих в бане опасностей.
Однако банник иногда проявляет себя не только как дух бани, но и как дух-охранитель людей - хозяев бани. Он защищает их от "чужих" банников, "чужой" нечисти. "К одному крестьянину приходит вечером захожий человек и просит: "Укрой меня в ночи, пусти ночевать". - "Да места-то нету, вишь, теснота-то какая! Не хошь ли в баню, сегодня топили?" - "Ну вот и спасибо". - "Ступай с Богом". На другое утро этот мужик и рассказывает: "Лег это я на полок и заснул. Вдруг входит в баню такой мужчина, ровно как подовинник, и говорит: "Эй, хозяин! На беседу звал, а сам ночлежников пускаешь, я вот его задушу!" Вдруг поднимается половица и выходит хозяин, говоря: "Я его пустил, так я и защищаю, не тронь его". И начали они бороться. Долго боролись, а все не могут друг друга побороть. Вдруг хозяин (банник) и кричит мне: "Сними крест да хлещи его!" Поднявшись как-то, я послушался и начал хлестать, и вдруг оба пропали"" (Новг., Белозер.).
Существенная для крестьянского рода, семьи охранительная роль банного хозяина (менее ярко, но прослеживающаяся в поверьях и рассказах о нем) связана с двойственным восприятием самой бани: "Бани совершенно считаются нечистыми зданиями. Но ходить в баню мыться должен всякий. Кто не моется в них, тот не считается добрым человеком. В бане не бывает икон и не делается крестов. С крестом и поясом не ходят в баню…" (Арх.) <Ефименко, 1877>. Традиционно в крестьянском обиходе баня - место нечистое, опасное (здесь сказываются и некоторая отдаленность ее от дома, отсутствие икон и т. п.). В то же время "переходное", очищающее пространство бани необходимо: в ней смывается не только грязь, но и болезни, грехи, происходит своеобразное возрождение человека к новой, чистой жизни.
В житии Юлиании Лазаревской (начало XVII в.) повествуется между прочим о том, что в земле Муромской "был на людей сильный мор. <…> Блаженная же (т. е. Юлиания), тайно от свекра и свекрови, зараженных многих своими руками в бани обмывая исцеляла. <…> Изображения бань с парящимися в них людьми не редки в миниатюрах наших Синодиков XVI и XVII вв." <Высоцкий, 1911>. И в ХIХ в. лечение "болезней горячечных, простудных, сыпных горячек, воспалительных очень просто: главную роль играет баня, печь и теплое содержание" (Арх.) <Ефименко, 1877>.
Баня обязательно топилась не только еженедельно, но и перед праздниками, и по случаю самых значительных событий крестьянской жизни - при родах, для невесты накануне свадьбы.
Со времен Древней Руси баню топили и для предков-покойников, умерших родственников, приглашая их помыться и попариться перед большими праздниками (особенно в Чистый четверг Страстной недели). Мылись в бане и перед началом сева, "надеясь, что и семена, и поле будут чистыми" (Забайк.).
Наконец, по мнению ряда ученых, баня - один из самых древних дошедших до нас прообразов крестьянских жилищ, жилищ наших предков, где обитали и продолжают обитать, по поверьям XIX–XX вв., разнообразные божества и наделенные сверхъестественными способностями существа явно не христианской природы - банный хозяин, проклятые и даже русалки. Они не только моются в бане, но и вообще пребывают в ней - например, собираются там на посиделки (проклятые на посиделках в бане плетут лапти) (Новг.).
Очевидно также, что и сама баня, и ее обитатели исконно были и опасны, и необходимы одновременно. Во многих районах России популярен рассказ о явлении в бане проклятой девушки, на которой затем женится парень, решившийся ночью взять с банной каменки камень или сунуть руку в печную трубу (Новг., Влад., В. Сиб.): "Он, кавалер-парень, в одно прекрасное время на святках пошел мимо бани и хотел спросить судьбы. Сунул руку в трубу, а его там схватили…" (Костр.); "Дядя Костя ходил в баню гадать ночью. Показалось им, что сидит женщина на полке, и она ему заговорила… Платок ему подала: "Возьми меня замуж, я твоя невеста"" (Мурм.) (этот сюжет, навеянный распространенным обычаем святочного гадания, возможно, соотносим и с какими-то более давними предбрачными обрядами, обычаями).
В бане нередко происходило "посвящение в колдуны" (см. КОЛДУН).
Баня - одно из самых подходящих мест для поддержания сношений колдующих с чертом (шишком): "А колдун, раз он сумел колдовать, так он показывал сыну шишка. Зачем сын сказал, что нет никого, ни беса, ни шишков, никого нету. Вот колдун и стал говорить: "Я грешный человек, Бога не могу показать (Бога кто может показать), а грешка я покажу, шишка… Я вперед уйду в байню, а ты после за мной приди". Ну, малец справился, попосля его и пошел. Баню открыл… А шишок сидит с отцом на скамейке! Вот малец назад, и белье забыл, и убег домой. И пока в армию не взяли, в баню свою не ходил мыться" (Новг.).
По поверьям Олонецкой губернии, у банного хозяина хранится шапка-невидимка, которую можно получить раз в год. Для этого необходимо пойти в Пасхальную ночь в баню, положить нательный крест и нож в левый сапог, сесть лицом к стене и все проклясть. Тогда из-под полка должен появиться старик с шапкой-невидимкой. Вологодские крестьяне полагали, что, добывая шапку-невидимку, нужно прийти в баню во время Христовской заутрени "и найти там банника (обыкновенно в это время спящего), снять с него шапку и бежать с нею, как можно скорее, в церковь. Если успеешь добежать до церкви, прежде чем банник проснется, то будешь обладать шапкой-невидимкой, иначе банник догонит и убьет". В Печорском крае верили, что получивший такую шапку мог стать колдуном после Вознесения.
Согласно верованиям крестьян, есть у банника и "беспереводный" целковый. Чтобы получить его, нужно спеленать черную кошку и в полночь бросить ее в баню с приговором: "На тебе ребенка, дай мне беспереводный целковый!" - затем быстро выбежать и крестом очертить себя три раза (Ворон.).
Баня - обычное место гаданий. "Иногда в бане оставляли на ночь гребень и просили: "Суженый-ряженый, скажи мне сущую правду, какие волосы у моего жениха". Если назавтра на гребне оказывались мягкие русые волосы, то считали, что и жених будет русый, с хорошим характером. Некоторые смелые девушки ставили в бане зеркало и настойчиво просили: "Суженый-ряженый, приходи, приходи, в зеркало погляди". Если появилось чье-либо изображение, не оглядывайся, а то задушит" (Забайк.) <Болонев, 1978>. Чтобы увидеть суженую или суженого, садились в бане перед каменкой и глядели в зеркало (Енис.).
"Севернорусские девушки берут землю из-под девяти столбов забора, бросают ее на каменку и приговаривают: "Байничек, девятиугольничек! Скажи, за кем мне быть замужем?" <…>…отправляются в полночь в баню, завернув подол на голову, обнажают ягодицы, пятясь, входят в баню и приговаривают: "Мужик богатый, ударь по ж… рукой мохнатой!" Если к телу прикоснется волосатая рука, жених будет богатым, если безволосая и жесткая, он будет бедным и лютым, если мягкая, у него будет мягкий характер" <Зеленин, 1991>.