М.Н. Мельников предлагает рассматривать только детские игры и потому выделяет ролевые игры, которые строятся на приеме олицетворения. Ребенок выражает увиденное, пережитое не словом, а действием. Отсюда возникает стремление "театрализовать" жизнь, которое психологи называют драматическим инстинктом. Едва научившись ходить, ребенок "седлает" палочку, превращая ее в лошадь. Затем он начинает играть "в доктора", "в нашу маму", "в магазин", "в автомобиль" и т. д.
Игры, требующие участия большого детского коллектива, нередко переделываются. Участники начинают играть определенные роли, вырабатываются новые правила проведения игр, нарушение которых влечет за собой наказание – участник исключается из игры, а следовательно, и из коллектива.
М.Н. Мельников отмечает, что к ролевым играм не применима ни одна из существующих систем классификации. По его мнению, определяющими признаками является структура игры и способы воплощения художественного образа. На основе этих признаков все детские игры он делит на четыре типологические группы: ролевые игры с игровым припевом (сюда относятся и игры, имеющие одновременно игровой припев и игровой приговор), игры с игровым поэтическим приговором, игры без устойчивого поэтически организованного текста и игры-импровизации.
В играх с припевами и постоянными приговорами текст является главным носителем традиции. В играх без устойчивого текста на первый план выдвигается действие.
В игре "Чародей" отразились верования людей в коварство чародеев, наделенных сверхъестественной силой, которая проявляется в "нечистых" местах. В основе сюжета игры находится противоборство людей и чародея. В нем видны следы анимистических верований и связанного с ними табуирования. Ю. Липе показал, что подобные игры связаны с древними обрядами инициации и отражают процесс обучения и испытания посвящаемых. Аналогично возникли и игры в животных – оленя, ящера, моржа. Они составляют наиболее архаичный пласт детских игр.
Большинство игр, сохранившихся до наших дней, отражает мир детских интересов и устремлений ("Лисички и собачки", "Охотники и утки", "Волк и козлята", "Уголки", "Сапожник", "Волки и овцы", "Крынки" и др.).
Рассмотрим игру – "Водки и овцы". В ней четко распределены роли, участниками являются мать, дочь, волк, овцы. Место действия также устанавливается: это пастбище или дом волка. Завязка игры состоит в том, что, уходя по своим делам, мать наказывает дочери сторожить овей. Беспечная дочь позволяет волку постепенно увести всех овец. Мать возвращается, обнаруживает пропажу, бранит дочь, отправляется вместе с ней на поиски овец.
Укравший овец волк всячески препятствует их поискам. Сначала он направляет мать и дочь по разным дорожкам (красненькой, синенькой, зелененькой), затем обманывает участниц, выдавая различные сигналы овец за другие звуки. Игра достигает кульминации, когда мать убеждается в том, что овцы находятся у волка. Мать входит в "дом волка", и там начинается узнавание украденных овец, наступает развязка.
Исследователь отмечает, что большинство детских игр имеет прямолинейно развивающийся сюжет. Игра "Крынки" несколько сложнее, содержательнее. Количество участников игры не ограничивается. До начала игры распределяются роли: мать, дочь, кот, остальные участники изображают крынки. "Все садятся на корточки, образуя круг. Уходя на работу, мать наказывает дочери стеречь крынки с молоком. Приходит кот и хочет украсть крынки. Он уговаривает дочь:
– Пойди поиграй.
– Я крынки стерегу.
– А мама тебе пряников да конфет накупила.
Дочка убегает, кот ворует крынку. Дочь возвращается, приходит и кот.
– Мать тебе платье купила! Да такое красивое, такое хорошее!
Дочь убегает, кот ворует еще одну крынку. Так повторяется, пока не остается ни одной крынки. Тогда возвращается мать. Она ругает и бьет дочку. Затем они вместе идут к коту.
– Пойдем, кот, в баню!
– Не пойду, у меня веника нету.
– Мы тебе дадим.
– У меня рубахи нет.
– Дадим.
– Штанов нету.
– Дадим, дадим!
Наконец, кот соглашается, и его ведут париться. В бане кота ловят и бьют ("парят").
Движение сюжета определяется разработанным диалогом дочери, матери и кота. Содержание диалогов зафиксировано традицией, а наполнение зависит от речевых возможностей участников.
В подобных играх текст играет вспомогательную роль и не имеет ритмической организации, как в играх с игровым припевом ("Колпачок", "Каравай") или игровым приговором ("Гуси и волк"). В этих играх, как правило, в живой образной форме отражены явления повседневной жизни, показаны нравственные и правовые установки в семье и в обществе. В некоторых играх присутствует развернутое нравоучение.
К формальным играм с игровыми припевами прежде всего относятся обрядовые. Раньше игры входили в состав различных ритуалов – встречи весны, проводов зимы, прославления солнца. Утратив ритуальный смысл, игры продолжали бытовать как развлечение, сохраняя на первых порах свою календарную приуроченность.
Перейдя в детскую среду, хороводные игры сохраняли основные действия, роли участников. Тексты песен упрощались, иногда превращаясь в диалоги. В игре "Кострома", записанной от детей восьми-десяти лет, основу действия составляет прозаический диалог хоровода и "Костромы", а повторяющийся игровой припев ритмизует движение хоровода:
Костромушка-кострома,
На завалинке спала.
Прилетела к ней сова,
Глаза выклевала,
Кишки выпустила.
Записаны игры, связанные с семейными обрядами. О.И. Капица приводит запись игры в "Сваху". Двое детей изображают свата и жениха, другая пара – сваху и невесту. Остальные гостей. Сваха и невеста ходят по кругу и припевают:
– Сваха ты, сваха,
Сударыня наша.
Отдай свою дочку
За мово ли сына.
– У мово ли сына,
Двое, трое, всех четверо,
Коза не подскачет,
Сени не подломит,
Блоха подскочила,
Сени подломила.
После этого припева сваха спрашивает у свата: "Умеет ли твой сын песни петь?" Сын поет несколько слов из какой-нибудь песни, чаще всего исполняет "Соловьюшко молоденькой".
Затем сваха спрашивает: "Умеет ли твой сын плясать?" Сын пляшет, а после этого выбирает себе невесту. Сват берет другого "сына", и игра начинается снова.
В Вятской губернии в "Сваху" играют только девочки, они исполняют во время игры следующую песню:
Сваха, сваха, сваха молодая,
Отдай за моего сына свою дочь.
У моего сына сени новы,
Сени новые, сени широкие,
Тесом обиты,
Гвоздями прибиты,
Оловом облиты,
Шелком вытканы.
Если в взрослых обрядовых играх песня определяет ход игры, а иногда на ее музыкальных и поэтических достоинствах сосредоточивается весь интерес, то в детской хороводной игре она становится игровым припевом, дополнением к действию и перестает отличаться по форме от других игровых припевов.
Иногда при переходе обрядовых игр в детскую среду песни утрачивались. В 80-х годах XIX века в игре в "Оленя" еще сохранялась хороводная песня. В записях начала XX века хоровод отсутствует, а движения участников приобретают произвольную форму. М.Н. Мельников отмечает тенденцию к постепенной замене игровых песен ритмизованными прозаическими приговорами, привлекающими детей простотой исполнения и легкостью запоминания.
Шуточная песня "Каравай" когда-то исполнялась на именинах как величание. Постепенно она превратилась в детскую игру:
Как на (имя) именины
Испекли мы каравай:
Вот такой вышины!
Вот такой низины!
Вот такой ширины!
Вот такой ужины!
Каравай, каравай,
Кого хочешь выбирай!
Слова песни сопровождаются соответствующими движениями и жестами участников.
Ролевые игры с приговорами часто называют играми с установленными правилами. Они могут выражаться в поэтической форме. Особыми приговорами сопровождается начало игры, ее этапы, определяется характер наказания и его длительность. Для всех приговоров характерны резкая экспрессивность, динамичность, богатство аллитераций, ассонансов, повторов слов, звучных рифм, хорошо разработанный диалог, интонационная полифония.
По происхождению игры с поэтическим приговором можно разделить на пять основных групп: 1) с приговором, созданным на основе реминисценций игровых песен; 2) с приговором, заимствованным у взрослых; 3) с приговором обрядового назначения; 4) с приговором, пришедшим из игр-импровизаций; 5) с приговором-считалкой.
Исследователи даже вводят понятие "игровой обрядности". Ее можно определить как совокупность наиболее характерных движений и словесных формул, составляющих своеобразный "этикет" игры. Проигравшего в "Лунки" окружали, давали ему в руки шапку и приговаривали:
Чичига, чичига,
Не на худо учила -
Ни в окошко глядеть!
Чичига или кок?
Если наказуемый выбирал "кок", ведущий ударял его мячом по голове, а остальные разбегались. Проигравший должен был схватить мяч и попасть им в кого-либо из игроков. Если наказуемый выбирал "чичигу", мячом били в подставленную шапку, стараясь выбить ее из рук.
Аналогично выделяются инициальные обряды, с которых начинаются некоторые игры, например, в прятки, жмурки, ловитки. Проходя по улице, игрок предлагает начать игру в прятки и выкрикивает: "– Кто в прятки идет, / Собираю народ!"
Игра начинается с предупреждения: "Раз, два, три, четыре пять – иду искать! Кто не спрятался – я не виноват!"