После построения мы с Таланой и Корвеном направились по коридору, ведущему из строевого зала к жилым палубам.
– Значит, до отбытия минимум двадцать дней. Пилотов не перекидывают перед «нырком на боевой», – сказал Корвен. – Они должны сработаться со своими звеньями.
– Не факт, – возразиля. – Кстати, прими поздравления.
– Жалко, что меня не распределили в ваше звено.
– Твое счастье, – сказал я.
– Почему?
– Наше звено опять кинут шарху на зуб. А ты не успеешь сработаться с нами на должном уровне.
– Ну да, – мне показалось, он немножко обиделся.
Я люблю Корвена. Но он не подошел бы нам. Ему рано еще в одиночный полет. Поэтому меня сильно тревожило это назначение. Я просто боялся за него.
– Будем праздновать звание и назначение? – осведомилась Талана, когда мы уносились на лифтовой платформе вниз.
– А надо? На сегодня серия в «камере пыток», напомнил я.
– Отменяю, – махнула она рукой. – Вчера после «картонной коробки» лейтенант Рутгерт Рук загремел в медицинский блок. Мы, кажется, опять перегнули палку с интенсивностью обучения.
– Ты права.
Действительно перегнули с «камерой пыток». Результаты росли, пусть медленно, но верно. Но людей УРРЕАЛ сто процентов выматывал. Рутгерт загремел минимум на три дня в медицинский блок с нервным срывом.
– Звено пять, – произнесла Талана в браслет. – Сбор через сорок минут. Точка сбора – третья палуба, сектор дубль. Бар.
Офицерский бар – самый излюбленный нами.
– Сегодня разрешаю надраться до свинячьего визга, – улыбаясь, произнесла Талана.
– Спасибо, – ответил я, помимо своей воли тоже широко улыбаясь.
Отдых на Канказе оказал на меня странное воздействие. Я так и не смог снова начать воспринимать Талану просто как учителя, командира и боевого товарища. Перед глазами все время появлялась картинка – она в ладно сидящем на ней строгом платье расположилась в охватывающем ее идеальную фигуру золотом кресле, потом встает, и я в шоке.
Лифтовая платформа застыла, распахнулся проход. Я ступил на пол и едва не споткнулся. В сторонке стояла компания равванских наемников. Все участники той потасовки, которая так и осталась для меня тайной, выбрались из медицинского блока.
Я приготовился к худшему, но меня они не замечали.
И тут я поймал взор Вольгена. В нем была не столько ненависть, сколько трезвый расчет. И обещание новых приключений. Он будто испускал пульсирующий сигнал – УГРОЗА!
– Шарх двурукий, – прошептал я.
– Вольген ничего не забыл, – прошептала, приблизившись ко мне, Талана. *** Ну кто мог подумать, что мы так надеремся?
Этот отдаленный бар за техническими палубами, куда обычно было немного желающих заглянуть, мы облюбовали давно. Интерьеры здесь были далеко не изысканные, зато не толпился народ. Здесь было спокойно.
Талану в самый разгар пьянки вызвали в интендантский отдел по поводу новых контактшлемов. В последнее время оружие, комплектующие детали, в том числе самая дорогая биоэлектроника, которой обычно не хватало, хлынули потоком – только успевай заказывать. Контактшлем – одна из самых дорогих вещей после плазменной пушки в истребителе, мы пытались выбить их несколько месяцев, нам отказывали, ссылаясь на то, что все ресурсы уходят на восстановление поврежденных в бою машин, а менять еще пригодные дорогие шлемы – это распущенность. Но сейчас все вдруг было в наличии.
Талана, услышав новость, сразу подтянулась, взор ее просветлел. И, будто убеждая сама себя, она произнесла:
– Медблок. Встряска. И я в порядке…
Остальные бойцы нашего звена оказались ребятами крепкими и пили, пока не замигал синий огонек и блюдущий наше здоровье комп бара заявил:
– Выдача прекращена. Доза, опасная для здоровья.
– Чего болван электронный тут вякает? – вдруг завелся я.