– Живописец достигал совершенства в использовании акварели, масляных красок, изображая восход солнца, блики на озере Но это средство ограниченное. И постепенно средства развиваются. Новые краски, позволяющие хранить свет и темноту во всей полноте и глубине… А потом – стереоизображения… И, странно, постепенно средства изображения подавляют художника. Так что, Серг, выходит, что сложные чувства легче выразимы простыми средствами… Хотя были и исключения…
Я смотрел на сконцентрированные в пространстве застывшие симфонии света Странные формы изогнутого, перекрученного пространства. Стереопейзажи, стремящиеся остановить мгновение, но в результате омертвлявшие его. Запаянные в рамы или растекающиеся в воздухе отголоски иных реальностей.
– Постепенно из области чувств художник пытается вломиться напрямую в подсознание – в закрытые земли, полные демонов, пожирающих человека, – Талана останавливалась перед наиболее интересными образцами. – Это не просто. В ход идут галлюцигены, наркотики. И выясняется, что там творцов чаще находят страхи.
Действительно, эти произведения производили жутковатое впечатление, в них таилась тьма.
– Как ни многолико искусство, за его историю было лишь несколько прорывов, – Талане шла роль экскурсовода. – Со временем новаторы в искусстве становятся идолами, им начинают подражать. И то, что раньше было сокрушением основ, становится банальностью, окутывается скукой.
По мере продвижения вперед действительно голографические композиции становились скучнее.
– Нынешние художники гуляют в подсознании, как на экскурсии, и так получается, что все время попадают не туда.
Мы вошли в зал, который занимала одна-единственная объемная меняющаяся композиция. Я ошарашенно застыл.
В центре озаренного неверным светом зала зависли друг против друга два шара диаметром метра три. В их глубине менялись картины. Возникали странные города. Проявлялись человеческие лица. Изображения не повторялись – их запас был неисчерпаем. Называлось это «Двойники». Что-то кольнуло меня…
– Что это? – спросил я.
– Орел Ганг Дольмен – умер полсотни лет назад, – пояснила Талана. – Талантливый художник с Рогоза. Была модная теория о двойственности всех процессов. Из нее вытекало, что у каждого человека, планеты, звезды есть свои двойники.
– Что значит двойники?
– Нечто, очень похожее внешне и обладающее внутренней связью.
– Двойники, – я замер на миг. Пол будто качнулся под ногами.
– Теория представлялась тогда совершенной заумью. Но вместе с тем, как многие заумные теории, она нашла подтверждение. За последние сорок лет в неисследованном секторе было обнаружено несколько двойников.
– Я ничего не знал.
– Это не афишировалось нигде, кроме полузакрытых информбюллетеней.
– Полностью одинаковые планеты? – изумился я.
– Не все так примитивно. Почти схожие планеты. Почти схожая история Правда, разный уровень развития. И сенсы, хотя им так до сих пор и не доверяют, говорят, что это искаженные копии друг друга.
– Ерунда!
– Почему ерунда? Очень может быть.
– Ерунда, – мне вдруг стало тесно в этом помещении. – Пойдем… *** Нам повезло. Как раз на наш отпуск выпал большой канказский карнавал. Они проводились три раза в год, и жители Канказа, знавшие толк в развлечениях, готовились к ним загодя.
Карнавалы пользовались заслуженной славой во всей Лемурийской сфереГоворят, до войны на них заглядывали и меркане. И вообще, комплексы развлечений были ближе к мерканским, их культура наложила несмываемую печать на Канказ. Прижился здесь и мерканский лозунг «Жизнь – удовольствие» В извлечении удовольствий канказцы сильно преуспели. И собирались извлекать их и дальше.