Я отвожу тебе первую роль исключительно из-за того, что это лишний шанс выжить и выполнить задачу. Такими шансами не разбрасываются… Ты хочешь официально быть командиром?
– Нет! – искренне воскликнул я.
– Правильно. Войну с подчиненными оставь мне… Войну с мерканами возьми себе…
Ну что ж. Не буду кривить душой. Такой расклад меня вполне устраивал.
Несколько раз нас отпускали на «плоскость» в краткосрочный отпуск – на три-четыре дня. Мы с Корвеном шатались по городам Дарны, ища какие-то удовольствия или красоты и пытаясь расслабиться и почувствовать вкус жизни. Но зрелище было унылое. Окраинный мир, стандартные города, похожие один на другой, развлечения, которые забавляют «плоскостников» и наполняют их обыденность впечатлениями, мне после всего пережитого казались пресными и скучными. Доступные женщины были всегда к нашим услугам в злачных местах, и я не скажу, что мне это не нравилось, но в этом тоже была обыденность «плоскости». И однажды на очередной челнок, готовый спустить меня на отдых, я просто не пришел.
– Надо доработать элемент в «картонной коробке», – сказал я, извиняясь перед Корвеном, когда мы стояли у стартового ангара.
– «Коробка» скоро тебе заменит женщин, еду и сон, – буркнул недовольно Корвен, который спускался на «плоскость» всегда с радостью.
– Возьми Талану, – предложил я.
– Вы одинаковые, – хмыкнул он. Как ни странно, с каждым днем все более дружеские отношения складывались между мной, Корвендам и Таланой. Мы часто засиживались в кают-компании, офицерском баре или в моей каюте.
Я любил эти часы, когда после «пыточной камеры» мы втроем устраивались в моей каюте. Корвен и Талана могли часами сидеть над шахматной доской, заставленной фигурами, и передвигать их.
– Вечная игра, – говорила Талана, двигая ферзя.
– Это верно, – кивал Корвен.
– Никто не знает, когда и где появилась. Она тысячелетиями кочует от звезды к звезде, – информировала Талана, являвшаяся ходячей энциклопедией. – На изолированных друг от друга диких планетах в разных концах обитаемой сферы находили шахматы. Что ты думаешь об этом, Серг?
– Я не очень люблю игры, – честно отвечал я.
– Зря. Это не совсем игра. Это способ стратегического и тактического мышления. Когда-то линкор назывался ладьей. Монитор – ферзем.
– А что такое пешка? – поинтересовался я.
– Истребитель… Который может однажды стать линкором. Философия, – улыбнулась Талана. – Нет маленьких фигур. При определенных обстоятельствах самая маленькая фигура становится самой важной на доске.
– Как повезет, – Корвен двинул вперед коня, прикрываясь от фланговой атаки белых.
– Не только. Главное – знать направление. И идти по нему, невзирая ни на что…
Пешка и ферзь… Что-то странное, притягательное Для меня было в этом сравнении. И что-то в нем сильно тревожило, нещадно теребило душу.
Вообще эта немотивированная тревога посещала меня в последнее время все чаще. Иногда мне казалось, что она пытается меня вышибить из мира реальности. И овладевала дикая идея, что люди в том мире делятся на шахматные фигуры и просто идет какая-то игра. Странная глобальная игра. И игроки в ней явно не мы…
Я не раз просыпался по ночам в ознобе, глядя на тревожно пульсирующий сигнал медконтролера. Во сне повышался адреналин, скакал пульс. Я будто с кем-то сражался – наверное, с бесами, которые ночью грозили прорвать броню, отделяющую подсознание от сознания.
Внешне я вел себя пристойно, как дисциплинированный командир, образец для подчиненных. Но со мной явно было что-то не в порядке. При здравом рассуждении я списывал свои душевные тревоги на последствия долгого пребывания в «картонной коробке» и работы со стопроцентным уровнем реальности. Тут и стальная нервная система, пусть и поддерживаемая меддиагностом, начнет ржаветь.