Умиление красотой куклы сочеталось с ее осуждением. Девочек убеждали, что человеку, в отличие от куклы, не нужно телесной красоты, ему нужны "доброе сердце, ум, послушание, кротость, желание учиться". Риторика осуждения всего телесного применительно к женщине демонстрировалась на примерах кукол и девочек. Аббат Фенелон, автор первых трактатов о воспитании девиц, приписывал им преувеличенное внимание ко всему телесному, а также изощренное знание достоинств своего тела и умение их выгодно использовать. В русских назидательных изданиях подобные взгляды излагались со ссылками на Фенелона и считались безусловной истиной. "Что касается до ея тела, то она весьма знает, во всяких случаях оному угождает, украшает и почти боготворит оное; главнейшее дело состоит в том, чтобы подать ей к оному презрение, показывая, что есть в ней нечто лучшее тела". Однако знание своего тела в эпоху Фенелона и в последующем веке относилось к области табуированного. Общественная и семейная цензура исключала всякое упоминание о телесном как неприличном. К неприличному относились: болезни, беременность, роды, поцарапанные коленки и больной живот (но не уколотый иголкой или порезанный швейными ножницами палец!). Следуя этим правилам, моралисты избегали упоминаний о физиологических процессах, предпочитая общие рассуждения о телесном. Свои наставления Фенелон написал в форме нравственных бесед, цель которых – научить девиц знатного происхождения "презирать роскошь, великолепие и все нежности телесные". Беседы начинались с противопоставления человека и бездушной куклы. "Отец: Отвечает ли тебе эта кукла, когда ты с ней разговариваешь? Дочь: Никак. Отец: Для чего? Потому что она не имеет разума? Конечно, она его не имеет. Следовательно, она не такова, как ты". Прием противопоставления человека бездушной кукле имел долгую дидактическую историю в русских изданиях для первоначального чтения.
Отцу же поручено беседовать с дочерью о бренности человеческого тела: "Заключи, что здешнее наше житье подобно пребыванию путешествующих в гостинице или шатре, что тело скоро исчезнет". К пониманию этой истины девочку следовало готовить заблаговременно. Поэтому одним из важнейших сюжетных эпизодов в назидательных текстах являлась беседа у постели умирающего. Символом бренности телесной красоты служит образ быстро увядающего цветка. В чем сходство молодой и прекрасной девицы с цветком? – вопрошали авторы назидательных бесед. "Прекрасный цветок прельщает взор и скоро увядает, молодость и красота имеют также приятность и свежесть и таким же образом быстро увядают" (курсив подчеркивает быстротечность телесной красоты). Отец разыгрывает с дочерью целый воспитательный спектакль. "В красивом садике молоденькой Анюты расцвела первая роза, под животворными лучами июньского солнца. Желая ближе рассмотреть ее, девочка быстро к ней подбежала и на заборе за кустом прочла следующие слова: Так цветет молодость; так блистает невинностью; так улыбается радость. Радостная слеза оросила свежий цветок, а счастливая девочка, весело прыгая, убежала к подругам. Через несколько дней посетила она розу, но цветок уже не был хорош по-прежнему, и за ним на заборе было написано: Молодость быстро проходит; легко испугать невинность; недолго цветет радость. Грустная слеза оросила увядающий цветок, а задумчивая девочка тихо удалилась. На другой день вечером пошла она еще раз посетить цветок. Но какая перемена! С розы осыпались листики, а на заборе была следующая надпись: Пользуйся молодостью, береги невинность, охраняй радость. Душа девочки растрогалась, чистая слеза оросила осыпавшиеся увядающие листики розы, а Анюта упала в объятия отца, который стоял тут же рядом".
Бесплодные попытки поймать бабочку свидетельствуют о бесполезности девичьих мечтаний (Дараган А. Елка. Подарок на Рождество. Азбука с примерами постепенного чтения. СПб.: тип. Вт. отд. Его Имп. Величества канцелярии, 1846)
Духовно-нравственная риторика расходилась с житейскими практиками – внешнюю привлекательность девиц принято было во всеуслышание обсуждать в свете. Нравоучительные издания призывали наставниц воздерживаться от комплиментов и не идти на поводу у воспитанниц знатного происхождения. "Наружность есть все то, чего я желаю", – заявляет избалованная девица. Воспитательница льстиво вторит ей: "Она, будучи прелестна, не нуждается в дарованиях". Девица в восторге от этих слов, но люди разумные убеждают мать в пагубности подобного воспитания. Книжные идеалы расходились с повседневной жизнью воспитанниц учебных заведений: хорошенькие пансионерки всегда пользовались благосклонностью у классных дам, а на публичных экзаменах им были гарантированы лучшие результаты.
Авторы детских книг по-своему сохраняли баланс между духовным и телесным. Они превозносили телесные достоинства своих героинь: тонкую талию, грациозную походку, стройность и легкий шаг. "Виктории было пятнадцать лет; трудно было решить, что было в ней прекраснее: лицо или талия". Может показаться, что такое внимание к девичьему телу противоречит духовным приоритетам нравственных изданий, но это не так. Грациозность и тонкая талия свидетельствовали не столько о природных данных, хвалить которые грешно, сколько об успехах девочки на уроках танцев. Там отрабатывались правила походки и осанки, культура жестов и мимики. Современники иронично замечали, что на этих уроках будущих невест учили не только преподносить свои телесные достоинства, но и скрывать телесные недостатки. К моменту выхода в свет девица должна была безукоризненно владеть своим телом – походкой, осанкой, телодвижениями, мимикой и жестами.