Со временем розовый цвет приобрел негативные коннотации, обозначая все "кукольное". Девочке начала XX века кукла в тарлатановом платье ярко-розового цвета внушает отвращение "и своим неестественным цветом лица, и неподвижностью глаз, и раскрашенной головой, без намека даже на настоящие волосы, и ярким платьем, подобных которому я не видала в жизни (наверно, яркие цвета уже выходили тогда из моды), но более всего, что она стояла на подставке, которая, как кол, втыкалась в нее". И розовый цвет платья, и подставка, превращавшая куклу в манекен для демонстрации наряда, – все это принадлежало эпохе "кисейных" барышень, от которых отличала себя девочка эпохи эмансипации.
В свою очередь, "кисейные" барышни 1850–1860-х годов с иронией относились к модам предшествующих эпох. Взглядом знатока девочка оценивает наряд бабушки, запечатленный на ее портрете. "На портрете бабушка тоже в лиловом платье с таким бесподобным отливом, что глаз не отведешь от него. Около талии белый атласный пояс. Плечи и грудь покрыты газом. Бабушка, должно быть, была очень стройна, потому что эта ужасная, коротенькая талия не обезобразила ее стана. Признаюсь, мне лучше бы хотелось видеть ее в костюме Екатерининского века, но бабушкины лучшие годы совпали с греческими прическами, узкими платьями и сандалиями, которые, кажется, в России введены не были. Бабушкин лоб украшен бесчисленными колечками. Это красиво, но пудреные и высоко-зачесаные волосы были бы великолепнее и более шли бы к ее гордому лицу" ("Журнал молодой девицы", 1858). Свои рассуждения девица высказывает на страничках личного журнала – публичное обсуждение нарядов старших дам было не принято. Нарушение этого запрета всегда свидетельствует о плохом воспитании или злом сердце героини.
Девочка в неподобающем возрасту наряде изображает старую женщину, что вызывает осуждение у матери (Ренвиль С. Детские шалости или материнское снисхождение. Нравоучительные историйки и повести для детей обоего пола / Пер. с фр. П. Милованова. Орел: тип. Сытина, 1824)
При выборе собственной одежды девочка полностью зависела от предпочтений старших – патриархальный деспотизм вмешивался в девичьи моды. Екатерина Ростопчина, воспитывавшая своих внучек в католической строгости, решительно боролась с модными нарядами. Она рассчитала молоденькую гувернантку только за то, что та решилась надеть розовое платье в полоску с длинной талией. Эту парижскую новость бабушка расценила как "покушение на целомудрие и опасный пример для девочек". Зато мода времен ее молодости (платья с высоким лифом и глубоким вырезом на груди) казалась бабушке целомудренной и подходящей для маленьких девочек. Приличными считались также длинные панталоны в сочетании с очень короткими юбочками – в таком наряде малолетние девочки являлись в свет даже в торжественных случаях. Никого не смущали оголенные плечи и глубокие декольте детских платьев, зато чуть приоткрытые колени считались несмываемым позором для девочки. Ситуация изменилась только в конце XIX века: колени открылись, а "панталонная" мода стала считаться неприличной (как всякое нижнее белье). Фарфоровые куклы не расставались с панталончиками на протяжении всей своей истории. У куклы-дамы эта деталь одежды была скрыта длинным платьем.
Детские выходные наряды копировали фасоны дамских платьев (за исключением их длины), а одежда куклы служила уменьшенной копией детских фасонов. Такое дублирование модного фасона в женском, детском и кукольном платье усиливало его эффектность и зрелищность. Считалось стильным одеть девочку и куклу в одинаковые платья. В 1820-е годы девочка выходила в свет в платье с высоким лифом и вырезом, и точно такое же платье, включая веночек на голове, надевали на куклу, которую она держала в руках. В 1840–1850-е годы вошли в моду кринолины. У маленьких девочек в таком наряде из-под платьев виднелись ажурные чулки, кукол также одели в кринолины и кружевные чулочки. Манера одевать ребенка и куклу в одинаковые наряды вызывала восторг у дам-писательниц. Шестилетняя Надя одета в белую блузочку, скрепленную на плечах голубыми бантиками. Кукла, с которой девочка вышла на прогулку, одета "в точно такую же белую блузочку с голубыми лентами, как кажется, сшитую даже из одной и той же материи". Действительно, детская и кукольная одежда шились часто из одной ткани и по одному фасону; кукла служила приложением к модному детскому наряду.
Одевая куклу в наряды, копирующие настоящие, девочка училась разбираться в деталях одежды, подбирать модные аксессуары и менять их. Как и на хозяйке, в течение дня одежда менялась на кукле несколько раз. Считалось, что знание моды в мельчайших деталях – это важное достоинство женщины, позволяющее выступать ей в роли эксперта. Разбираться в модных нарядах нужно и девочке. Даже "ученые люди" были сторонниками модного просвещения девиц: "необходимо стараться приучать девушек к тому, чтобы они сами браковали те произведения моды, которые противоречат понятию о красоте и хорошему вкусу". Авторы детских книг следовали этим наставлениям. Они приписывали малолетним героиням умение оценивать наряды с мастерством взрослых женщин и тем самым приучали читательниц быть внимательными к одежде. "Надя с любопытством разглядывала каждую безделицу, потому что все, начиная с драпового пальто и кончая простыми нитяными чулками, было сделано превосходно: шелковое платье, убранное кружевами… оказалось действительно верхом совершенства". От глаз девочки не ускользает ни одна модная деталь. Пристальное внимание к нарядам, кукольным и настоящим, воспитывалось в повседневной и светской жизни, а также на литературных примерах.