Высокие духовные ценности, святыни русского человека – вот та духовная сила, которая не раз спасала наше Отечество. Выражением этой силы в свое время стала русская икона. В своих размышлениях о древнерусской иконописи Е. Н. Трубецкой показывает, что икона была фактически "выстрадана" поколениями наших предков, она стала явлением "той самой благодатной силы, которая некогда спасла Россию". Так, в дни великой разрухи и опасности преподобный Сергий собрал Россию вокруг воздвигнутого им в пустыне собора св. Троицы. В похвалу святому Андрей Рублев "огненными штрихами начертал образ триединства, вокруг которого должна собраться и объединиться вселенная". С этих пор данный образ не переставал "служить хоругвью", вокруг которой собирается Россия в дни великих потрясений и опасностей. И не только в одной рублевской иконе, во всей иконе XV века звучит этот призыв. Однако есть в этой иконописи, отмечает Трубецкой, и нечто другое, что преисполняет душу бесконечной радостью – это образ России обновленной, воскресшей и прославленной. Все в ней говорит о нашей народной надежде, о том высоком духовном подвиге, который вернул русскому человеку родину. Мы и сейчас живем этой надеждой, писал Е. Н. Трубецкой в начале 1918 г.
При этом не следует забывать, что совокупность духовных ценностей, в целом самосознание народа изменяются во времени. Этот аспект специально отмечает Г. П. Федотов: духовная жизнь не есть "нечто неподвижное, пребывающее в глубине изменчивого потока истории"; "национальное самосознание есть непрерывно раскрывающийся духовный акт, смысл которого, говоря словами В. С. Соловьева, есть постижение в судьбе и духе народа того, "что Бог думает о нем в вечности". Мы всегда неполно и отрывочно созерцаем отдельные стороны этой таинственной личности. Самые устойчивые национальные характеристики приходится пересматривать, перестраивать, потому что мы имеем дело с подвижным объектом, с меняющимся образом. Самосознание народа непосредственно совпадает с его актуализацией. Новый подвиг, новая жертва – и новый грех – влекут за собой новую установку национального сознания".
В этой связи отметим, что и православие особым образом легло на славянскую душу, определив на целое тысячелетие жизнь и судьбу России. Эту мысль по существу и утверждали религиозные философы. Например, Н. А. Бердяев, отмечал, что "русская душа останется навеки славянской душой, принявшей прививку православия". Как отмечает Н. О. Лосский, "люди, признающие религиозный опыт, не станут оспаривать того факта, что православие в его русской форме содержит исключительно высокие ценности". Какие же это ценности?
И. А. Ильин, касаясь данной проблематики, полагал, что религиозным источником русской идеи была "идея православного христианства" – "Россия восприняла свое национальное задание тысячу лет тому назад от христианства: осуществить свою национальную земную культуру, проникнутую христианским духом любви и созерцания, свободы и предметности". Исходя из того, что "духовная культура совсем не исчерпывается культурой рассудочной", Ильин считал, что Россия "строилась и держалась" культурой иной: "есть еще культура сердца, совести и чувства, есть культура созерцания, видения; есть культура служения, самоотречения и жертвенности; есть культура веры и молитвы; есть культура храбрости и подвижничества". По его словам, "русская идея есть идея сердца" – она утверждает, что главное в жизни есть любовь, и что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа. Эту идею "русско-славянская душа" (издревле и органически предрасположенная к чувству, сочувствию и доброте), восприняла исторически от христианства: "она отозвалась сердцем на Божие благовестие, на главную заповедь Божию", и уверовала, что "Бог есть Любовь". Из глубины православия, по его мнению, родился у нас этот "верный опыт", уверенность в том, что "священное есть главное в жизни и что без священного жизнь становится унижением и пошлостью…".
Подчеркнем, что сегодня даже люди неверующие признают, что русская культура, образно говоря, "замешана на православии", имеет в своей основе именно православие. Об это свидетельствуют и социологические опросы населения России, согласно которым около 80 % граждан поддерживают или разделяют православие.
Отстаивая свою национальную независимость, Россия боролась за свою веру и религию. Этим Россия, как полагает Ильин, служила не только всем православным народам и не только всем народам европо-азиатского территориального массива, но и всем народам мира, поскольку православная вера есть "особое, самостоятельное и великое слово в истории и в системе Христианства".
Православие сохранило в себе и бережно растило то, что утратили все другие (западные) исповедания и что наложило свою печать на все ответвления христианства, магометанства, иудейства и язычества в России. И при всем том, отмечает религиозный философ, русская православная церковь никогда не обращала иноверных в свою веру мечом или страхом, открыто осуждая это и запрещая уже в ранние века своего распространения.
По Ильину, русское православие есть христианство "не столько от Павла, сколько от Иоанна, Иакова и Петра". Русское православие воспринимает Бога не воображением (которому нужны страхи и чудеса для того, чтобы испугаться и преклониться перед "силой" – первобытные религии); не жадной и властной земной волей (которая в лучшем случае догматически принимает моральное правило, повинуется закону и сама требует повиновения от других – иудаизм и католицизм); не мыслью (которая ищет понимания и толкования и затем склонна отвергать то, что ей кажется непонятным – протестантство). Русское православие воспринимает Бога любовью, "воссылает Ему молитву любви и обращается с любовью к миру и к людям". Этот дух и определил акт православной веры, православное богослужение, наши церковные песнопения и церковную архитектуру. Русский народ, как подчеркивал Ильин, принял христианство не от меча, не по расчету, не страхом и не умственностью, а чувством, добротою, совестью и сердечным созерцанием: когда русский человек верует, то он верует не волею и не умом, а огнем сердца. Когда его вера созерцает, то она "не предается соблазнительным галлюцинациям, а стремится увидеть подлинное совершенство". Когда его вера желает, то она "желает не власти над вселенною (под предлогом своего правоверия), а совершенного качества. В этом корень русской идеи. В этом ее творческая сила на века".
По Ильину, о доброте, ласковости и гостеприимстве, а также и о свободолюбии русских славян свидетельствуют, единогласно древние источники – и византийские, и арабские. В этой связи он отмечает, что русская народная сказка вся проникнута "певучим добродушием"; русская песня есть прямое излияние "сердечного чувства во всех его видоизменениях"; русский танец есть импровизация, проистекающая из переполненного чувства. Первые исторические русские князья суть герои "сердца и совести" (Владимир, Ярослав, Мономах). Первый русский святой (Феодосий) – есть явление "сущей доброты". Духом "сердечного и совестного созерцания" проникнуты русские летописи и наставительные сочинения. Этот дух живет в русской поэзии и литературе, в русской живописи и в русской музыке. История русского правосознания свидетельствует о постепенном проникновении его этим духом, духом "братского сочувствия и индивидуализирующей справедливости".