Часто приходится слышать совет не "удревнять" историю славян. А собственно - почему? Особенно если материалы языка так ярко говорят о том, что не могло быть зафиксировано при отсутствии письменности. Какие же этносы, не будучи "древними", создавали на землях Восточной Европы, скажем, ямную и срубную культуры? Кто развивал здесь индустрию неолита, а затем меди и бронзы? Удивительны эти разговоры об "удревнении", особенно если принимать во внимание утверждения археологов о культовом единстве племен Восточной Европы в эти древние эпохи, об их взаимных культурно-хозяйственных связях, для чего следовало иметь достаточно развитые хозяйство и культуру, с чем не согласиться уже никак нельзя.
Виктор Конецкий в своем рассказе "Корабли начинаются с имени" очень точно определил смысл передвижений не только по воде, но и по лицу земли, сказав: "Любое движение в пространстве есть непрерывная смена обстоятельств и свойств среды вокруг". Это полностью применимо и к людям, к тем их группам, которые переселяются или расселяются по суше, - ведь воздействие среды и обстоятельств не может не ощущаться на каждом новом продуктивном участке, который осваивается пришедшим человеческим коллективом. Эти обстоятельства и свойства среды неизбежно влияют на отношение к природе, на умение пользоваться ею и соответственно на многие черты быта и формы социальных структур.
О древних формах хозяйства предков русского народа можно многое узнать, обратившись к книге археолога и историка П.Н. Третьякова "Происхождение земледелия" [159]. В этой книге автор опроверг устоявшуюся в науке точку зрения на низменности Передней Азии как источник мирового земледельческого хозяйства. Он пришел к выводу, что на южных землях поля всегда покрывала буйная поросль сорняков, а древний человек не мог до изобретения плуга с ней бороться и достигать больших успехов в производстве зерновых культур. П.Н. Третьяков писал, что только на севере можно было развить полуоседлое подсечно-огневое земледелие в благоприятных природных условиях, то есть на полянах, окруженных лесами и обильно зараставших кустарниками. Такие посевы приводили за три года к результату, определяемому как "сам-150" - собирали в 150 раз больше зерна, чем сеяли. И главным выводом этого известного ученого является утверждение, что только в таких условиях могли развивать свое хозяйство и культуру предки индоевропейцев, живших в глубокой древности на севере Восточной Европы, на Русском Севере, откуда и стала распространяться по миру технология обработки земли и переход от мотыжного земледелия к плужному.
Тут нам следует вспомнить о том, что широкое использование ячменя описывается в Ригведе, а уж в эти гимны, создававшиеся на северных циркумполярных землях, никак не могли проникнуть из Месопотамии или Египта сведения о способах выращивания этой культуры.
П.Н. Третьяков связывает с далеким Севером и первичное культивирование не только ячменя, но и полбы и проса, тех зерновых, которые, как уже широко известно, были основой питания расселявшихся с севера племен индоевропейцев. Эти культуры характеризовались, по выражению Третьякова, среднеевропейским происхождением и уже отсюда проникли в страны Передней Азии, в Китай или Индию.
В Авесте есть указания на наличие трех социальных изначальных групп - воинов, жрецов и скотоводов, а позднее уже говорится о пахоте на быках (Яшт, 5, 122, с. 424).
Одной из главных трудностей, связанных с определением времени возникновения термина "рос/рус" и распространения его в литературных источниках других стран и народов, является их затянувшееся на многие века отсутствие широких контактов с этим народом, равно как и неимоверное разнообразие оценочных данных о возникающих контактах. Историк В.Я. Петрухин точно оценил эту давнюю ситуацию: "Для отстраненного взгляда "извне", со стороны византийских и арабских авторов, это был народ "неизвестный" и "неименитый", варварский, языческий; его происхождение связывалось, прежде всего, с народами-монстрами края ойкумены - Гогом и Магогом, князем Рос и т. п." [133, с. 69]. Отечественные исследователи, часто ориентировавшиеся на иностранные оценки, повторяли в целом ряде своих работ чужие предположения, внося значительную путаницу в решение этой проблемы. Примером того, что наши историки иногда не знали даже настоящего значения русских слов, является хотя бы то, что вслед за немецкими описаниями Руси они повторяли, что "порядка в ней нет", хотя само слово "порядок" в летописи не упоминается, а приводится слово "наряд", что означает "власть, управление, приказ", а это далеко не то же самое, что "порядок", как правильно пишет об этом С. Лесной [105, с. 12–13]. Он же со справедливым возмущением констатирует, что европейские историки не находят места "для славян, самого крупного и в прошлом, и в настоящем народа Европы", а немецкие историки "приняли огромное количество славянских племен за германские… На деле же руги, вандалы, лужичи, карпы, бастарны и другие были не германцами, а славянами… Древние славяне пользовались особой системой рун… и так называемая глаголица и кириллица употреблялись гораздо раньше того времени, которое им до сих пор приписывали" (с. 7). Он четко поясняет тот факт, что "варяжское племя русь", жившее в "западном углу Прибалтики", было славянским племенем.
Каждому читателю мы хотели бы здесь порекомендовать ознакомиться с его указанной книгой - в ней разъясняется большое количество ошибок в принятых трактовках истории Руси и самого этнонима "рус".
К сожалению, в области проводимых учеными исследований появился пласт самодеятельных открытий, проявляющихся в самых неожиданных формах и предлагающих иногда просто невообразимые решения трудных проблем. Такие публикации, а их становится все больше в журналах и газетах, предлагают читателям простые и доступные ответы на сложные вопросы, те ответы, которые заманивают своей кажущейся ясностью внезапного озарения и уводят внимание ищущего и мыслящего человека от доверия к большому и глубокому труду ученых. Одними из забавных, но в то же время горьких примеров могут послужить неоднократно появлявшиеся публикации с предложениями по-новому воспринимать русский язык, полностью игнорируя его исторически сложившуюся структуру и многовековые связи с другими языками, способствующие выявлению процессов развития контактов между славянами в целом и русскими, в частности, с другими этносами.
Так, некоторые читатели увлеклись предлагаемым методом находить следы русской истории в новом "прочтении" слов любого языка, разыскивая в них частицу "рус/рос" в любом ее местоположении, даже в именах людей любой национальности. И появились примеры таких "руководящих" в этих поисках слов, вроде всем известного имени финансового магната Сороса, названия горы Эльбрус, марки венгерского автобуса "Икарус", слова "папирус", лекарства "рустакс" (из ядовитого плюща, произрастающего в Америке), латинского слова "рарус" - "редкий", имени писателя М. Пруста, римского слова "ростра" - "трибуна" на Форуме т. д. и т. п. Больше того, нам предлагают по-новому осмысливать и такие русские слова, как "парус, хруст, трус (последнее особенно поражает применительно к русскому народу), гарус, брус, коростель, поросль…" и пр., не пытаясь проанализировать их структуру хотя бы на уровне курса школьной грамматики, если вообще и не вспоминать об истории.
Исходя из форманта "рус/рос" в качестве корня слова, ученые провели правильную дешифровку, например, названия области на южном побережье Балтийского моря - Пруссии, восходящего к давнему наименованию этой земли - Порусье, или же земли у реки Русс, как именовался Неман в летописях и как он именовался на польских картах еще в начале XX в.
Наряду с закономерно толкуемым разъяснением образования названий местностей или рек, в научных изысканиях сложилась не менее закономерная трактовка этнонимов. И вот на этом поле возникло много противоречий в разъяснениях, например этнонима "этруски". Некоторые авторы стали возводить славян к этрускам.