А эти факты "речевого творчества" (правда, уже не из художественной литературы) были представлены в разное время в рубрике "Нарочно не придумаешь" журнала "Крокодил": 1) Заготконтора доводит до сведения всех граждан о том, что для клеймения мяса необходимо предъявить справку в благополучии местности, иметь при себе внутренние органы, в том числе кишсырье полностью и квитанцию о сдаче кожи; 2) Велосипедисты (в том числе гоночные и с подвесным мотором) должны быть оборудованы: а) тормозом; б) звонком; в) при наступлении темноты - передним фонарем и фонарем с красным светом или отражателем сзади велосипедиста. И это, конечно же, неграмотно, очень плохо!
Мы видели образцы хорошей речи и примеры плохой. Но ведь очевидно, что и хорошая речь и речь плохая созданы из "материала" одного и того же русского языка. Значит, язык наш позволяет выражать мысли и чувства правильно, точно и выразительно, но язык, оказывается беззащитным перед невнимательностью, нерадивостью, да и просто малограмотностью отдельных авторов. Именно поэтому язык нуждается в защите, в охране: слово нужно беречь, осмотрительно употреблять - только тогда оно сослужит добрую службу людям.
ПРАВИЛЬНО - ЗНАЧИТ ХОРОШО
Одним из главных коммуникативных качеств речи признается ее правильность. Что это такое? Это отсутствие в речи нарушений языковых норм. Поэтому балота, вада - правильно, а болота, вода - неправильно (имеется в виду, конечно, произношение, а не написание); званúт, званúшь - правильно, а звóнит, звóнишь - неправильно (опять-таки речь идет о звучании слов); отнялá, óтняли - правильно, а отня'ла, отня'ли - неправильно; когда? в котором часу? - правильно, а со сколько? до скольки? - неправильно; приезжает из Вологды - правильно, а приезжает с Вологды - неправильно; заместитель министра еще не приходил - правильно, а заместитель министра еще не приходили - неправильно и т. д.
Вспомним, что норма - это жесткое "предписание" выбора из нескольких вариантов одного, "предписание", даваемое свойствами самого литературного языка и традициями его употребления. Правильность речи как бы задана самой языковой структурой: достаточно хорошо знать эту структуру, чтобы говорить правильно. Поэтому и развитие навыков хорошей речи должно, прежде всего, опираться на знание норм литературного языка.
Школа должна вырабатывать у своих питомцев правильное произношение, а это значит, что орфоэпические нормы должны быть усвоены каждым оканчивающим школу. К сожалению, это не всегда так. Нелитературное произношение, связанное, в частности, с влиянием местных говоров, не редкость в речи взрослых, имеющих среднее и даже высшее образование. Центральное радио, телевидение, тщательно отбирая дикторов и контролируя их произношение, помогают распространению правильного, литературного "выговаривания" звуков нашего языка; о литературной речи заботятся в театрах и на киностудиях. Издаются специальные популярные пособия, показывающие правильное произношение слов русского языка. Таким образом, при желании каждый человек, прислушиваюсь к правильной речи дикторов, обращаясь к учебникам и словарям, может "наладить" свое произношение.
С произношением обычно соединяется в сознании людей и ударение. И хотя русское ударение может быть хорошо понято только в его связях с грамматикой, оно, действительно, служит одной из характеристик слова и словосочетания. Нормы ударения тоже усваиваются еще в детстве, очень велика в их изучении роль школы, теле- и радиовещания, кино, театра. Но нужно помнить, что усвоение норм ударения зависит и от того, как знает человек грамматику родного языка, например, правила склонения имен и причастий, спряжения глаголов. В изучении норм ударения неоценима помощь словарей и пособий по грамматике.
Нормы морфологии и синтаксиса также становятся речевыми навыками человека еще в детские годы. Школа помогает этому, но, видимо, недостаточно, потому что некоторые нормы морфологии и синтаксиса остаются многим неизвестными. В усвоении норм грамматики громадна роль литературы. Грамматически правильная речь воспитывает в читателе соответствующие речевые навыки, заставляет его контролировать свое "речевое поведение".
Школа тратит много усилий на выработку у своих питомцев правильных орфографических и пунктуационных навыков, позволяющих "автоматизировать" написание слов и употребление знаков препинания в соответствии с орфографическими и пунктуационными нормами. Эти нормы особые: они непосредственно не затрагивают живую звучащую речь (хотя и оказывают иногда на нее косвенное влияние) и могут регулироваться вмешательством научных и государственных учреждений.
Итак, произношение, ударение, морфология, синтаксис, орфография и пунктуация - вот те области, где норма чувствует себя полноправной хозяйкой. И задача всех говорящих и пишущих - подчиниться ее велениям. Правильно - это хорошо! Это помогает речи быть доступной, выразительной и действенной.
ХОРОШО, НО МАЛО?
Теперь мы должны ответить на два вопроса: 1) все ли стороны речи регулируются языковыми нормами? 2) всякая ли правильная речь признается хорошей? Нетрудно заметить, что эти два вопроса внутренне связаны и ответить на них очень непросто. Для ответа нам надо уточнить и ограничить понятия "норма" и "правильность". Но как это сделать?
Попробуем начать вот с чего. По-видимому, можно считать общепринятым такое понимание нормы, которое признает за ней регламентирующую силу: норма указывает, что можно, а что нельзя. Если так, то мы были правы, признав господство нормы в области произношения, ударения, морфологии, синтаксиса, орфографии и пунктуации. Ну, а в лексике, в системе значений слов? А в стилистике, имеющей дело со многими оттенками значений, выражаемыми словами, словосочетаниями и целыми высказываниями?
Можно, скажем, "предписать" употреблять слово волк и запретить слово бирюк. Выбор слов в таких случаях можно, по-видимому, регулировать. Ну, а в других многочисленных случаях, когда надо искать, по выражению Л. Толстого, единственно возможный порядок единственно нужных слов? Эти "единственно нужные" слова нам даст тоже норма? Но откуда же те муки слова, о которых говорят писатели? Стоит ли бороться с нормой? Или ей следует просто подчиниться? Разве норма заставляет поэта сказать в одних случаях глаза, а в других - очи! Разве норма "предписывает" соединение значений, найденное С. Есениным в строках Отговорила роща золотая березовым, веселым языком?
Видимо, помимо нормы, надо допустить существование еще по крайней мере одного регулятора человеческой речи - назовем его целесообразностью. Требования нормы жестки и узки; требования целесообразности неизмеримо мягче и шире. Норма не имеет дела с условиями использования языка (какое содержание выражается, каковы цели речи, для кого и в каких обстоятельствах речь создается и т. д.), целесообразность как раз исходит из понимания говорящим или пишущим именно этих условий. Норма оставляет говорящего или пишущего в пределах языковой структуры, целесообразность же выводит его за эти пределы в область сложных отношений языка и действительности, языка и сознания. Норма выбирает из немногих вариантов лишь один - литературный. Целесообразность может выбирать из. очень большого ряда языковых фактов, и все они могут быть вполне литературными.
В лексике заметнее, чем в грамматике, скрещиваются жесткие "предписания" нормы и мягкие рекомендации целесообразности. По норме нельзя "одел пальто", но можно накинул, набросил, надел пальто (вариант выбирает целесообразность). Что же касается стилистики речи, там, видимо, господствует целесообразность. Если нарушена норма, то речь неправильна. Если же Нарушена целесообразность, приходится говорить уже о том, что речь правильна, но бедна, невыразительна, неточна, сложна, некрасива и т. д.
Так мы подошли и к ответу на второй вопрос: всякая ли правильная речь признается хорошей? Например, речь служебных документов может быть очень правильной, однако если рассказ будет написан так же, как отчет, читатель скажет: "Плохо, речь бедна и трафаретна". И читатель будет прав. В. Г. Белинский, глубоко понимая выдающуюся роль Н. М. Карамзина в развитии русской литературы и русского литературного языка, вместе с тем сказал, что язык самого Карамзина правилен, как всеобщая грамматика без исключений, но что этот язык не русский, он лишен чисто русских оборотов, которые только и дают выражение, и определенность, и силу, и живописность. Белинский считал, что надо различать язык и слог, правильность и другие качества речи, которые не даются знанием только языка (мы бы теперь сказали - его структуры), но требуют от писателя чувства слога. В сущности, о том же думали все великие писатели и поэты земли Русской. Н. В. Гоголь и Л. Н. Толстой иногда нарушали требования нормы, но они в высшей степени соблюдали принцип целесообразности - и их речь, хотя и не во всем нормативная, остается высшим образцом языкового мастерства писателя.