Одним из самых интересных фильмов с политическим содержанием можно назвать "Я любопытна – фильм в желтом" Вильгота Шёмана, ученика Ингмара Бергмана. Вместе с картиной "Я любопытна – фильм в синем" 1968 г. кино составляет режиссерскую дилогию. Шведский кинокритик Дэниэль Экерот в своей книге "Шведские сенсационные фильмы" называет это кино в числе двадцати самых важных шведских картин всех времен [Ekeroth, 2011, р. 318]. Сама книга "Шведские сенсационные фильмы" посвящена специфическому кинематографу – тому, в котором много секса и насилия: таких фильмов у шведов немало. Таким образом, "Я любопытна – фильм в желтом" вписывается в традицию шведского эксплуатационного кино.
Вильгот Шёман собственной персоной находит молодую девушку Лену, чтобы та стала главной героиней его фильма, посвященного современным социальным вопросам в Швеции. Большую часть картины Лена пристает к прохожим на улице, расспрашивая тех, можно ли назвать шведское общество классовым, что респонденты думают о движении ненасилия, обладают ли мужчины и женщины равными возможностями при устройстве на работу, существует ли разрыв в зарплатах между людьми с высшим образованием и с низшим, в чем смысл пацифистского движения, как относятся шведы, приехавшие с отдыха из Испании, к тому, что они недавно посетили страну с диктаторским режимом. Но это в документальной линии кино. В жизни, т. е. во второй сюжетной линии, Лена на самом деле безразлична к политике, потому что ее интересуют исследования собственной сексуальности. Скандальным фильм считается именно благодаря отрывкам, посвященным сексу, нежели социально-политическому содержанию. Все эротические сцены начинаются лишь через сорок минут. Однако эротического содержания по сегодняшним меркам там чрезвычайно мало. Зритель узнает, что у молодой девушки было двадцать три партнера, и только после девятнадцатого она стала наслаждаться сексом. Лена пытается обрести свободу через сексуальное раскрепощение. В итоге оказалось, что она заболела чесоткой, как и ее партнер.
Картина "Я любопытна – фильм в желтом" попала в книгу "Шведские сенсационные фильмы" именно потому, что публика, часто фильтруя политическое содержание фильма, акцентировала внимание исключительно на второй сюжетной линии. Фильм в Швеции благодаря этому приобрел культовую репутацию, и очень скоро им заинтересовался международный кинорынок. Поскольку картина снята в 1967 г., ее эротическое содержание в целом можно было на тот момент назвать непристойным, особенно для американского общества. Первым делом – в 1969 г., когда лента уже стала хитом в Швеции, – картину постарались привезти в США и там демонстрировать в разных кинотеатрах, что породило целую волну скандалов и судебных разбирательств. В книге Дона Соувы "125 запрещенных фильмов" можно прочитать про историю запретов и преследований этого фильма в Соединенных Штатах [Соува, 2004, с. 218–221]. Из исследования можно узнать, как издатель Барни Россет, до того бившийся в суде за ввоз в Соединенные Штаты романов "Тропик рака" и "Любовник леди Чаттерлей", пытался импортировать в Америку и фильм "Я любопытна – фильм в желтом".
Главным образом спорили о том, можно ли считать ленту непристойной или она имеет ценность. Очевидно, что даже эротическая сюжетная линия также имела социальный срез. Героиня все время ведет воображаемый диалог с Мартином Лютером Кингом, пытаясь оправдать его доверие в качестве активного члена общества. В первой части мы также наблюдаем молодого поэта Евгения Евтушенко, приехавшего к шведским социалистам прочитать свои революционные стихосложения. Он подходит к микрофону, но тот отказывается работать. Евтушенко смущается, долго ищет работающий микрофон, а потом, решив высказаться без микрофона, обращается к молодой аудитории: "Если эти люди будут организовывать революцию так же, как сегодняшний вечер, никакой революции у вас не будет!". Парадоксально, но сегодня, почти через 50 лет после того как фильм увидел свет, он остается интересным благодаря своей документальной хронике. В настоящий момент эротическое содержание кино, благодаря которому оно и стало популярным, утратило актуальность, в то время как политическая часть выглядит любопытной. Любопытной в желтом свете.
Ночь живых мертвецов
NIGHT OF THE LIVING DEAD
США, 1968 – 96 МИН.
ДЖОРДЖ А. РОМЕРО
Режиссер:
Джордж А. Ромеро
Продюсеры:
Карл Хардмен, Рассел Страйнер
Сценарий:
Джон А. Руссо, Джордж А. Ромеро
Операторская работа:
Джордж А. Ромеро
Монтаж:
Джордж А. Ромеро
Главные роли:
Дуэйн Джонс, Джудит О’Дэй, Карл Хардмен, Мэрилин Истман, Кит Уэйн, Джудит Ридли
Брат и сестра – Джонни и Барбара – приезжают на кладбище навестить могилу умершего родственника. Там они видят приближающегося к ним человека. Когда тот подходит вплотную, выясняется, что это оживший труп. Сначала кадавр нападает на брата, и тот насмерть разбивает себе голову о могильную плиту, а сестра (Джудит О’Дэй) сбегает и прячется в доме, где находят укрытие остальные герои картины, среди которых наиболее симпатичный – чернокожий Бен (Дуэйн Джонс). Вместе всю ночь они будут обороняться от ходячих мертвецов, желающих отведать плоти пока еще живых людей. До утра доживут немногие.
Джордж Ромеро снимал свою первую трилогию о живых мертвецах почти тридцать лет, выпуская по фильму в десятилетие: "Ночь живых мертвецов" (1968), "Рассвет мертвецов" (1979) и "День мертвецов" (1985). Раз в декаду он диагностировал социальную ситуацию в Соединенных Штатах и предлагал к ней свой комментарий, используя метафору зомби. Параллельно он снимал и другие фильмы, которые также становились культовыми для многих последователей, например, "Мартин" (1971) или "Безумцы" (1973). Фактически Ромеро стал первым, кто использовал жанр ужасов, чтобы через него сознательно осуществлять социально-политическое высказывание. Однако критики расходились во мнении, метафорой чего являются изображенные чудовища: братской могилы, возращения вытесненного, Вьетнамской войны или чего-то еще [Russell, 2005, р. 69].
Один из критиков – Элиот Штейн – выражался более конкретно, назвав зомби метафорой "никсоновского молчаливого большинства" [Grant, 1991, р. 127]. Очевидно, в фильме раскрывается и расовая проблема: самый положительный персонаж в картине – чернокожий, и его сознательно (как якобы зомби) убивает не самый привлекательный герой, слабый и брюзжащий отец семейства. В кино можно обнаружить метафору распада нуклеарной семьи: превращаясь в зомби, маленькая девочка кусает свою мать, а отец не смог их спасти.
Однако в фильме есть не только прогрессивные для того времени идеи. В частности, его можно обвинить в мизогинии. Например, главная героиня на протяжении фильма ведет себя крайне иррационально, чего впоследствии не могли не заметить феминистки. Вместе с тем амерканский критик Робин Вуд, ярый сторонник феминизма, обвинявший Дэвида Кроненберга в женоненавистничестве, мизогинии в "Ночи живых мертвецов" не увидел. Правда, Ромеро исправил этот недочет в "Рассвете мертвецов" и особенно в "Дне мертвецов". Последний фильм Вуд прославлял уже как однозначно феминистский [Wood, 2003]. Все это так. Однако, собственно, все эти размышления и делают социальный анализ картины проблематичным – метафора имеет слишком много значений, и поэтому в итоге не значит ничего.
Но фильм стал культовым не только потому, что содержал серьезное послание, и, возможно, даже вопреки этому. Сам Вуд вспоминает [Grant, 1991, р. 128], что, когда на одном из фестивалей хотел со зрителями обсудить социальные аспекты картины, аудитории было неинтересно этим заниматься. Находящиеся в зале люди хотели развлечься, испытать острые эмоции. Таким образом, фильм в момент выхода любили не за его кинематографические открытия. А открытий, как видно, было много. Вот одно из них: кино оказалось таким успешным, потому что авторы собирались делать не эксплуатационный фильм, но артхаусную картину.
"Ночь живых мертвецов" изменила представления об ужасах и о феномене кинематографа вообще. Например, фильм стал одним из первых полночных фильмов, встав у истоков феномена. Кроме того, картина Ромеро была первой респектабельной работой в субжанре "гор" (или "расчлененка"). Прочие примеры этого субжанра не пользовались ни таким спросом, ни таким уважением. Также это был действительно страшный фильм про монстров, которых до тех пор в кино на самом деле не видели. Самое главное, что привнес Ромеро в жанр ужасов и в тему зомби, – это каннибализм, что совершенно меняло концепцию "живых мертвецов", существовавшую до тех пор [Павлов, 2014, с. 194–195]. Лента "Ночь живых мертвецов" получилась страшной во многом потому, что была снята в максимально реалистичной манере и, как следствие, оказалась лишена какого-либо комизма – черта, характерная для всего творчества Джорджа Ромеро. Во многом из-за того, что режиссер подходил к жанру слишком серьезно, в 1980-е к его новым фильмам поклонники хоррора стали испытывать все меньший интерес. В 1990 г. именитый мастер по спецэффектам и актер Том Савини, имеющий репутацию культовой личности, снял довольно удачный ремейк с одноименным названием. Сам Ромеро после "Дня мертвецов" вернется к теме только в середине 2000-х и снимет свой единственный студийный фильм "Земля мертвецов" (2005).