Страшные слова, трагический завет, и мне хочется обнажить голову, когда только в мыслях моих, только в голове моей прозвучат они. Есть на свете матери многих детей, оставшиеся девушками… и есть грудные девочки – растленные, как проститутки!.. Простите, княжна.
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Говорите.
С т о р и ц ы н. В небе, над нами, я вижу нетленное: нетленное я вижу в ваших глазах… и да сохранит вас Бог, Людмила Павловна! Когда вы выйдете замуж… да, да, выйдете замуж, то во имя того человека, который будет любить вас, во имя моей любви, всей моей жизни, я говорю вам: сохраните нетленное. Помните, что только без нетления рождают женщины Бога-Слово, а иначе у них родятся… только дети…
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Да.
С т о р и ц ы н. Осторожнее: ваше «да» звучит как клятва!
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Да. Это и есть клятва! Но разве и теперь, когда я поклялась, я должна молчать? Я не хочу молчать. Или вы только один искали и мучились? Я тоже искала, тысячу тысяч лет ждала и искала, и когда я нашла, мне говорят: нет. Молчи! Забудь! Я не девочка, которая может позволить себе умереть от чахотки, и я не стану умирать. Вы также горды, и я сегодня поняла вас: вы боитесь вульгарного романа между профессором и красивой курсисткой, вы боитесь…
С т о р и ц ы н. Нет.
Молчание.
Л ю д м и л а П а в л о в н а(пугаясь) . Извините меня, я, кажется, оскорбила вас, Валентин Николаевич. Простите меня. Сегодня…
С т о р и ц ы н. Сегодня мы видимся последний раз. И я вас люблю – отчего же мне не сказать и этого? И я отчаянно, непередаваемо одинок в этом мире моих могил – отчего же мне и этого не сказать? Все можно сказать, все могу сказать, и все это значит только одно: я вижу в последний раз ваше лицо, Людмила Павловна.
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Я знаю: вы хотите от меня подвига? Ваша красота – подвиг?
С т о р и ц ы н. Да. Моя красота жизни – подвиг. Вы молоды – живите. Кто ищет подвига, тот всегда найдет его, и когда найдете, вы и совершите, и ваша жизнь станет прекрасна, как ваше лицо, – тогда придите ко мне. Пусть это будет тогда только моя могила – я из могилы отвечу вам, подниму могильный камень и отвечу.
Л ю д м и л а П а в л о в н а. А если это будет моя могила?
С т о р и ц ы н. Тогда я приду на нее, и вы услышите мой голос. Но сейчас… не оскорбляйтесь, княжна: сейчас я еще… не совсем… верю вот в эту вашу красоту. Да, я вижу нетленное в ваших глазах, но, Боже мой!.. – я уже не молод, княжна, надо говорить правду, и мне будет стыдно, ужасно стыдно, если… Мне и сейчас немного стыдно, княжна, и только вот это золото и лазурь несколько оправдывают меня. Честное слово, мне вдруг захотелось покраснеть. Забудьте! Вам больно, Людмила Павловна?
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Да. Ничего. Простите меня, я очень виновата.
С т о р и ц ы н. Но вы можете улыбнуться?
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Для вас – да.
С т о р и ц ы н(гневно и страстно) . Ах, если бы вы; знали!..(Сдержанно и почти шутливо.) Ничего, я также улыбаюсь. Меня многие считают слепцом, Людмила Павловна, а я вот никак не могу понять: слишком ли я слеп или слишком зряч? Но, в конце концов, то и другое – слепота.
М о д е с т П е т р о в и ч(издали) . Профессор, Валентин, чай готов.
С т о р и ц ы н. Сейчас.(Тихо.) Деликатнейший человек! – вы знаете, он нарочно нас оставил, чтобы мы могли поговорить… Вы улыбаетесь? Честное слово, мне опять захотелось покраснеть, это становится глупо. Идите, дорогая, я хочу побыть один. Когда вы рядом, время бежит убийственно быстро, а его так мало… Да, да, улыбайтесь, ибо сказано про день сегодняшний: да будет свет и да будет счастье.
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Сейчас, Модест Петрович, я иду… А завтра?
С т о р и ц ы н. Кто знает завтра?.. Идите, дорогая, а то Модест начинает что-то подозревать, ужасный старикашка.
Княжна идет на террасу, с каждым шагом становясь все сумрачное и строже.