Е. А. Арсеньева, узнав о гибели внука, упала, как срубленная. А когда пришла в себя, велела вынести прочь из дома, в сельскую церковь икону: "Как же я живу еще?.. Разве я имею право жить? Ответь, Господи! Что ты все молчишь? Зачем ты отнял у земли Лермонтова, господи, лучшее твое создание, твой самый драгоценный дар людям? Неужто ты так скуп, боже? Ты не меня одну, ты всю Россию осиротил, отнял ее звонкий голос. Зачем ты так мучаешь детей своих? Или сам не ведаешь, что творишь?.. Я ли не молила тебя?.. Нету у меня больше бога, умер мой бог!.."
Третий ведущий (читает отрывок из пьесы Ю. Нагибина "Заступница"):
Елизавета Алексеевна Арсеньева внука своего пережила…
И четыре черных года тень его
Душу ей страдальческую жгла,
Как она за Мишеньку молилась!
Чтоб здоров был и преуспевал.
Только бог не оказал ей милость
И молитв ее не услыхал.
И она на бога возроптала,
Повелев убрать из комнат Спас.
А душа ее над Машуком витала:
"Господи, почто его не спас?!"
Во гробу свинцовом, во тяжелом
Возвращался Лермонтов домой.
По российским побелевшим селам
Он катился черною слезой.
И откуда ей достало силы -
Выйти за порог его встречать…
Возле гроба бабы голосили.
"Господи, дай сил не закричать…"
Сколько лет он вдалеке томился,
Забывал между забот и дел.
А теперь навек к ней возвратился.
Напоследок бабку пожалел.
Через 9 месяцев бабушке удалось перевезти тело внука из далекой кавказской стороны в Тарханы.
(Звучит романс на стихи М. Ю. Лермонтова "Выхожу один я на дорогу…" Музыка Е. Шашиной)
Чтец :
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит,
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.
Четвертый ведущий (читает стихи В. Туркина):
"Выхожу один я на дорогу…"
Если б знал он, как во все века
Будет волновать людей и трогать,
Обжигать сердца его строка.
Рыцарь чести, юный светоч разума,
Если б знал, что до грядущих дней
Родина как сына мудроглазого
Сбережет его в груди своей.
Сбережет так нежно и внимательно
Каждый шаг его и каждый миг,
Сбережет, как сберегают матери
Самых младших сыновей своих.
Нет, не умирало, не рассеялось,
Нет, не исчезало ничего!
Что-то от него ушло в Есенина,
В молодость мятежную его.
Грозовыми токами насыщенный,
Весь от первой до любой строки…
Что-то от него ушло в Петрищево,
В Зоины последние шаги.
Жизнь его борьбе была подарена,
И бессмертьем он вершит борьбу…
Что-то от него ушло в Гагарина,
В яркую и звездную судьбу.
Если б знал он в миг смертельной раны,
Если б знал он, падая в крови,
Что родник судьбы его – Тарханы
Станут пульсом скорби и любви,
Местом, где, склоняясь в молчанье строгом,
Будут люди из столиц и сел
Вслушиваться в звездную дорогу,
По которой Лермонтов прошел.
(Звучит продолжение романса)
Чтец :
В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сияньи голубом…
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? Жалею ли о чем?
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть:
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!
Но не тем холодным сном могилы…
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь;
Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб вечно зеленея
Темный дуб склонялся и шумел.
Первый ведущий :
И. Андроников о Лермонтове: "Через всю жизнь проносим мы в душе образ этого человека – грустного, строгого, нежного, властного, скромного, язвительного, мечтательного, насмешливого, наделенного могучими страстями и волей и проницательным беспощадным умом. Поэта бессмертного и навсегда молодого".
Боюсь не смерти я. О нет!
Боюсь исчезнуть совершенно,
Хочу, чтоб труд мой вдохновенный
Когда-нибудь увидел свет…
13. "Он ясен был" (Этюд о Грибоедове, посвященный 200-летию со дня рождения писателя)
ЦЕЛИ:
Познакомить учащихся с разносторонней жизнью и творчеством писателя-дипломата.
СОДЕРЖАНИЕ
1. Вступление.
2. Страсти вокруг комедии "Горе от ума".
3. Сцена из романа Ю. Тынянова "Смерть Вазир-Мухтара".
4. Заключение.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
1) первый ведущий;
2) второй ведущий;
3) первый чтец;
4) второй чтец;
5) Грибоедов;
6) Совесть.
ХОД ВЕЧЕРА
Первый ведущий :
По холодным улицам Петербурга шли люди. У всех у них были серьезные, сосредоточенные лица, все они куда-то спешили. Кроме одного. Это был молодой мужчина, его маленькие близорукие глаза щурились сквозь очки, а тонкие губы были плотно сжаты.
Еще недавно Петербург казался ему родным городом, он тосковал по нему, как по живому человеку. Но что-то произошло, и все изменилось. Что именно, молодой человек еще не осознал.
Мысли, чувства этого человека в каждый момент его существования занимают теперь наше воображение. Тогда они никого, или вернее, почти никого не интересовали.
Первый чтец (читает стихотворение А. С. Грибоедова "Прости, Отечество"):
Не наслажденье жизни цель,
Не утешенье наша жизнь.
О! Не обманывайся, сердце,
О! Призраки, не увлекайте!..
Нас цепь угрюмых должностей
Опутывает неразрывно.
Когда же в уголок проник
Свет счастья на единый миг,
Как неожиданно! как дивно!-
Мы молоды и верим в рай-
И гонимся и вслед и вдаль
За слабо брезжущим виденьем.
Постой же! Нет его! Угасло! -
Обмануты, утомлены.
И что ж с тех пор? -
Мы мудры стали,
Ногой отмерили пять стоп,
Соорудили темный гроб
И в нем живых себя заклали.
Премудрость! Вот урок ее…
Чужих заслонов несть ярмо,
Свободу схоронить в могилу
И веру в собственную силу,
В отвагу, дружбу, честь, любовь!!! -
Займемся былью стародавной,
Как люди весело шли в бой,
Когда пленяло их собой
Что так обманчиво и славно.
Первый ведущий :
Всегда в крови бродит время, у каждого периода есть свой вид брожения. Было в 1820-х гг. винное брожение – Пушкин. Грибоедов был уксусным брожением.
Второй ведущий :
Господин иностранной коллегии надворный советник, полномочный министр Российской императорской миссии в Персии, смертью своей шагнувший в бессмертие Вазир-Мухтар, поэт Александр Грибоедов…
Знаете ли вы, что Пушкин говорил о Вас: "Это один из самых умных людей в России", а Денис Давыдов писал к Ермолову: "Я сейчас от вашего Грибоедова… Мало людей мне по сердцу, как это урод ума, чувств, познаний и дарований".
Впрочем, что значат для вас эти отзывы? Вы знали о себе гораздо больше.
Второй чтец :
9 ноября 1816 г. С. Бегичеву: "… Любезный Степан! Где нынче изволите обретаться, ваше флегмародие? Не знаю, что подумать о тебе; уверен, что меня любишь и, следовательно, помнишь, но как же таки ни строчки своему другу? С меня, что ли, пример берешь? И то неизвинительно… Признаюсь тебе, мой милый, я такой же, какой был и прежде, пасынок здравого рассудка; в Дерпт не поехал и засел здесь, и очень доволен своей судьбой, одного тебя недостает.
Прощай, мой друг, коли не так скоро будешь, что это за мерзость – знать друг об друге, это только позволительно двум дуракам, нам с тобою. Прощай".
Второй ведущий :
1816 г. Как легко тогда ложились строчки на бумагу, сколько жизни в них было, сколько молодости. И злым быть было легко и ясно
Второй чтец :
"Что ты? Душа моя, Катенин, надеюсь, что не сердишься на меня за письмо, а если сердишься, так сделай одолжение, перестань. Ты знаешь, как я много, много тебя люблю. Впрочем, я вообще был не в духе, как писал, и пасмурная осенняя погода нимало этому способствовала. Ты, может быть, не знаешь, как сильно хорошее и дурное время надо мной действуют? Спроси у Бегичева. Ах! Поклонись Алексею Скуратову, да сажай его почаще за фортепьяно; по-настоящему эти вещи пишутся в конце письма, но уж у меня однажды и навсегда ничто не на своем месте. А самое первое – голова. – И смешно сказать отчего? – Дурак Загоскин в журнале своем намарал на меня ахинею. Коли ты хочешь: точно непростительно этим оскорбляться, и я сперва, как прочел, рассмеялся, но после чем больше об этом думал, тем больше злился. Наконец, не вытерпел, написал сам фацецию и пустил по рукам, веришь ли? Нынче четвертый день, как она сделана, а вчера в театре во всех углах ее читали, благодаря моим приятелям, которые очень усердно разносят и развозят копии этой шалости…"
Первый чтец :