Первый ведущий :
В апреле 1825 г. Кюхельбекер становится близким другом Рылеева и сразу оказывается в кругу декабристских приготовлений.
Второй ведущий :
14 декабря Кюхля был на площади. Как известно, в нужную минуту среди восставших не оказалось заранее избранного руководителя – князя Трубецкого.
Кюхельбекер взялся его привести. Князь от него спрятался, Кюхля вернулся на площадь. Увидев, что брат царя подъехал к строю солдат и уговаривает их разойтись, Вильгельм попытался выстрелить в него из пистолета. Осечка. Прицелился в генерала Воинова – осечка снова. Когда грянула картечь, Кюхельбекер пытался построить разбегавшиеся шеренги. Его не послушались. В числе последних он ушел с площади.
Третий ведущий :
Хронология тюремных скитаний Кюхельбекера выглядит так:
25 января 1826 г. – доставлен в Петропавловскую крепость;
27 июля 1826 г. – переведен в Кексгольмскую крепость;
20 апреля 1827 г. – водворен в Шлиссельбургскую крепость;
12 октября 1827 г. – отправлен в Динабургскую крепость;
10 апреля 1831 г. – перевезен в Ревельскую цитадель;
14 октября 1831 г. – заключен в Свеаборгскую крепость;
14 декабря 1835 г. – освобожден из заключения и определен навечно в Сибирь.
Четвертый ведущий :
Из дневника А. С. Пушкина: "15 октября 1824 г. Вчерашний день был для меня замечателен … На станции нашел я Шиллерова "Духовидца", но, едва успел прочитать первые страницы, как вдруг подъехали четыре тройки с фельдъегерем … Один из арестантов стоял, опершись у колонны. К нему подошел высокий, бледный и худой молодой человек с черной бородою, в фризовой шинели… Увидев меня, он с живостью на меня взглянул. Я невольно обратился к нему. Мы пристально смотрим друг на друга – и я узнаю Кюхельбекера. Мы кинулись друг другу в объятия. Жандармы нас растащили. Фельдъегерь взял меня за руку с угрозами и ругательствами – я его не слышал.
Кюхельбекеру сделалось дурно. Жандармы дали ему воды, посадили в тележку и ускакали".
Третий чтец (читает стихотворение В. Кюхельбекера "19 октября 1836 г."):
Шумит поток времен. Их темный вал
Вновь выплеснул на берег жизни нашей
Священный день, который полной чашей
В кругу друзей и я торжествовал:
Давно: Европы страж – седой Урал,
И Енисей, и степи, и Байкал
Теперь меж нами. На крылах печали
Любовью к вам несусь из темной дали.
Поминки нашей юности – и я
Их праздновать хочу. Воспоминанья!
В лучах дрожащих тихого мерцанья
Воскресните. Предстаньте мне, друзья!
Пусть созерцает вас душа моя,
Всех вас, Лицея нашего семья!
Я с вами был когда-то счастлив, молод, -
Вы с сердца свеете туман и холод.
Чьи резче всех рисуются черты
Пред взорами моими? Как перуны
Сибирских гроз, его златые струны
Рокочут: Пушкин, Пушкин! Это ты!
Твой образ – свет мне в море темноты;
Твои живые, вещие мечты
Меня не забывали в ту годину,
Как пил и ты, уединясь, кручину.
О, брат мой! Много с той поры прошло,
Твой день прояснел, мой – покрылся тьмою;
Я стал знаком с Торхватовой судьбою.
И что ж? Опять передо мной светло:
Как сон тяжелый, горе протекло;
Мое светило из-за туч чело
Вновь подняло – гляжу в лицо природы:
Мне отданы долины, горы, воды.
О, друг! Хотя мой волос поседел,
Но сердце бьется молодо и смело.
Во мне душа переживает тело,
Еще мне Божий мир не надоел.
Что ждет меня? Обманы – наш удел,
Но в эту грудь вонзалось много стрел;
Терпел я много, обливался кровью -
Что, если в осень дней столкнусь с любовью?
(Звучит музыка Свиридова "Романс". Демонстрируется слайд: А. С. Пушкин на экзамене)
Первый ведущий :
Сначала его звали французом, потому что никто, даже Горчаков, не писал и не говорил так по-французски, как он. Еще его звали Обезьяной. Прозвище это, как и многие другие лицейские, первым пустил в ход Миша Яковлев. Сам Яковлев звался Паяцем. Он имел особенное дарование и склонность к музыке. Новые романсы он схватывал на лету, но настоящий талант у него был в изображении людей. Он угадывал в походке и незаметных привычках сущность человека.
Второй ведущий :
О Пушкине он говорил, что не Пушкин похож на обезьяну, а обезьяна на Пушкина. Так он и изображал его: одиноко прыгающим по классной комнате, грызущим в задумчивости перья и вдруг, внезапно, видящим на кафедре профессора. В особенности хорошо удавался ему смех Пушкина: внезапный, короткий, отрывистый и до того радостный, что все смеялись.
Четвертый чтец (читает стихотворение А. С. Пушкина "Пирующие студенты"):
Друзья! Досужный час настал;
Все тихо, все в покое;
Скорее скатерть и бокал!
Сюда, вино златое!
Шипи, шампанское в стекле.
Друзья! Почто же с Кантом
Сенека, Тацит на столе,
Фольянт над фолиантом?
Под стол холодных мудрецов,
Мы полем овладеем;
Под стол ученых дураков!
Без них мы жить умеем.
Ужели трезвого найдем
За скатертью студента?
На всякий случай изберем
Скорее президента.
В награду пьяным он нальет
И пунш, и грог душистый.
И вам, спартанцы, поднесет
Воды в стакане чистой!
Апостол неги и прохлад,
Мой добрый Галич, vale!
Ты Эпикуров младший брат,
Душа твоя в бокале.
Главу венками убери,
Будь нашим президентом,
И станут самые цари
Завидовать студентам!
Третий ведущий :
После случая с отнятием у Дельвига сочинения у воспитанников произошел разговор с Мартином Пилецким, бывшим не только свидетелем, но и в большей мере виновником скандала: это по его наущению гувернер усердствовал в поимке сочинителей.
Четвертый ведущий :
Пилецкий стоял спокойно, заложив руки за спину. Лицеисты его ненавидели и были готовы на все. Мясоедов неожиданно забормотал:
– Что вы родителя моего брамбарасом ругаете – на то я не согласен.
Робкий Корсаков вдруг сказал:
– Это из-за вас Иконникова прогнали, – и заплакал.
Малиновский, не торопясь и несколько уныло, сказал тихим голосом, что они просят, первое, чтобы он ничего не говорил об их родителях, второе, чтоб не читал писем, третье – чтоб вернули в лицей Иконникова.
Пилецкий ждал. Тогда Дельвиг, самый спокойный из всех, заявил, что если он на это не согласится, они тотчас покинут Лицей.
Первый ведущий :
Пилецкий смотрел на Пушкина. Пушкин исподлобья, волчонком глянул на него. Глаза его блестели, он побледнел. Пилецкий улыбнулся:
– Оставайтесь, господа, в Лицее, – вдруг сказал он и пошел к выходу.
Второй ведущий :
Воспитанники стояли пораженные, не понимая, что произошло, и тихо говорили о том, что монах теперь сделает. Потом они посмотрели в окно: по дороге медленно ехала коляска. В ней сидел Мартин со связкой книг. Сомнений не было: монах уезжал.
Третий ведущий :
Пушкин вдруг засмеялся, как смеялись Ганнибалы: зубами. Это была его первая победа.
Четвертый ведущий :
Незадолго до этого происшествия Пилецкий посетил Малиновского. Он требовал исключения некоторых воспитанников: Броглио – шалун, Данзас и Дельвиг – ленивы. Пушкин предан страсти всех осмеивать. Его следовало, по мнению Пилецкого, исключить немедля: он противоборствует и озлился. Монах принес записи гувернеров о воспитанниках. Он отдал их Малиновскому и ушел.
Первый ведущий :
Директор со вниманием прочел записи гувернеров и призадумался. Поглядел в окно, выходившее во двор, и увидел: Чириков вел воспитанников на прогулку, Пушкин был весел. Улыбка его была добродушна, взгляд открыт. Директор усмехнулся:
– Вишь какой, – сказал он с удивлением, точно в первый раз его увидел.
И он запер записи Мартину в шкаф, где стояла пустая бутыль.
Первый чтец (читает стихотворение А. С. Пушкина "Товарищам"):
Промчались годы заточенья,
Недолго, милые друзья,
Нам видеть кров уединенья
И Царскосельские поля.
Разлука ждет нас у порога,
Зовет нас дальний света шум,
И каждый смотрит на дорогу
С волненьем гордых, юных дум.
(Звучит торжественная музыка)
Второй ведущий :
Из воспоминаний А. С. Пушкина: "Это было в 1815 г., на публичном экзамене в Лицее. Как узнали мы, что Державин будет к нам, все мы взволновались. Дельвиг вышел на лестницу, чтобы дождаться его и поцеловать ему руку, руку, написавшую "Водопад"".
Третий ведущий :
Державин был стар. Он очень устал и чувствовал, что совсем напрасно приехал в Царское Село.
Четвертый ведущий :
Его усадили в кресло. Он вздремнул, но слышал все отчетливо, только как бы за дымкою и не придавая этому значения.
Вдруг раздался звонкий голос. И этот голос сказал ему, и никому другому:
– Воспоминания в Царском Селе.