Хотя при династии Мин вновь вернулись к упорядоченной чеканке (при этом характерно непостоянство ценового соотношения благородных металлов: золото к серебру оценивалось как 4:1), уже очень скоро запретили использовать в качестве денег сначала золото и серебро (1375)" а затем и медь (1450), поскольку ходившие наряду с ними бумажные деньги обесценивались. Казалось, что окончательно сложилась денежная система исключительно с бумажными деньгами. Между тем бумажные деньги были в последний раз упомянуты в хрониках в 1489 году, и в XVI веке наблюдались попытки усиленной чеканки медной монеты, которые также провалились. Приемлемое состояние наступило лишь с притоком европейского серебра после установления в XVI веке прямых сношений. В конце этого века в оптовой торговле утвердилась весовая серебряная валюта (в слитках, а по сути - банковская валюта), опять начали чеканить медную монету, и курс меди к серебру вновь стал существенно расти. А запрещенные при династии Мин в 1620 году - и позже при маньчжурах - бумажные деньги (любого рода) были полностью вытеснены. После этого объем монетного металла в денежно-хозяйственной структуре государственных расчетов медленно, но верно увеличивался. Выпуск государственных билетов во время второго восстания тайпинов закончился обесцениванием ассигнаций и отказом государства от обязательств по ним.
Но и обращение серебра в слитках означало большие неудобства. Его каждый раз нужно было взвешивать, и считалось легитимным, что провинциальные банкиры покрывали свои большие издержки с помощью весов, отличных от тех, что использовались в портовых городах. Пробу должны были проверять кузнецы. При сильно возросших платежах серебром центральное правительство требовало для каждого слитка данных о месте производства и проверки. Отлитое в форме башмака серебро в каждой местности имело разный лом.
Ясно, что такое положение должно было привести к банковской валюте. Гильдии банкиров в пунктах оптовой торговли, векселя которых признавались повсюду, взяли ее учреждение в свои руки и добились права оплачивать все торговые долги банковской валютой. Но и в XIX веке не было недостатка в рекомендациях вернуться к государственным бумажным деньгам (например, в меморандуме 1831 года). И аргументы были совершенно те же, что в начале XVII века и в Средневековье: промышленное применение меди угрожает монетному обороту и тем самым ценовой политике, и, кроме того, посредством банковской валюты денежная система оказывается в руках торговцев. Но тогда до этого не дошло. Содержание чиновников - могущественных интересантов - в значительной мере выплачивалось серебром. Их широкие слои были солидарны с заинтересованностью торговли в невмешательстве пекинского правительства в денежную систему, поскольку шансы чиновников на получение дохода зависели от торговли. В любом случае все провинциальные чиновники были единодушно против любого усиления финансовых властей и прежде всего против финансового контроля со стороны центрального правительства.
А масса мелкобуржуазного населения и мелких крестьян, несмотря на сильное, но в последние века в целом последовательное и медленное падение покупательной способности меди, не была или лишь в незначительной мере была заинтересована в изменении существующего положения.
Банковско-технические подробности китайской платежной и кредитной системы здесь можно оставить без внимания. Заметим лишь то, что таэль, весовая единица расчета, встречалась в трех основных и нескольких дополнительных формах, а помеченные клеймом банкира слитки в форме башмака имели очень ненадежный лом. Никакой установленной тарификации медных монет не существовало уже очень давно. Внутри страны единственными наличными деньгами были медные. А вот запасы серебра и особенно темпы его роста с 1516 года были очень значительными.
Итак, перед нами два уникальных факта: 1) очень резкое увеличение наличия благородных металлов хотя и привело к некоторому росту денежного хозяйства, особенно в финансах, тем не менее сопровождалось не сломом, а явным усилением традиционализма и не вызвало каких-либо заметных капиталистических проявлений. Далее: 2) произошел колоссальный рост населения (о его масштабах мы еще скажем) - без всяких стимулов со стороны капиталистических форм хозяйства, которые, в свою очередь, никак не стимулировались им. Скорее этот рост происходил в привязке к (в лучшем случае!) статичной форме хозяйства. Это требует объяснения.
На Западе в античности и Средневековье носителями финансовой рационализации, денежного хозяйства и политически ориентированного капитализма являлись города, а в Средневековье - также курия и возникавшее государство. Что касается монастырей Китая, то мы видели, что их считали чуть ли не угрозой металлическим деньгам. Городов, которые - подобно Флоренции - создали стандартные монеты и проложили путь государственной монетной политике, в Китае не было. Здесь провалилась не только государственная валютная политика, но и попытка утвердить денежное хозяйство.
Вплоть до последнего времени типичными были оценки монастырских и многих иных приходов в качестве источника (преимущественно) натуральных выплат. Несмотря на все аналогии, китайский город в решающих пунктах также отличался от города на Западе. Китайский иероглиф "город" означает "крепость". Это было характерно и для западной античности и Средневековья. В Китае в древности город являлся резиденцией правителя и вплоть до Нового времени оставался в первую очередь резиденцией наместника и иных крупных должностных лиц; т. е. был местом, где - как в городах античности или, например, в Москве времен крепостного права - прежде всего расходовалась рента: отчасти земельная рента, отчасти должностное содержание и другие доходы, прямо или косвенно обусловленные политически. Помимо этого, как и повсюду, в городах были сосредоточены купечество и ремесло - хотя последним занимались не только здесь, как в западном Средневековье. Рыночное право существовало и в деревнях, где находилось под защитой деревенского храма. У города не было рыночной монополии, гарантированной государственной привилегией.