Нет сомнения, что идея народного хозяйства действительно чрезвычайно плодотворна, даже необходима для научно-экономического понимания. И следует лишь пожалеть, что "учение о народном хозяйстве" представляет столь мало развитую отрасль нашей науки. При ближайшем рассмотрении оказывается, что большинство научно-экономических авторов, хотя и считают чем-то само собой разумеющимся, что они занимаются "наукой о народном хозяйстве", почему они и ставят, как я показал на нескольких примерах, в начале систем своих учений понятие "народного хозяйства", – тем не менее, развивая эти системы, они высказывают все, что угодно, только не народно-хозяйственные соображения. Ибо все категории, которые обсуждаются в "системах учения о народном хозяйстве", в большей части не имеют ничего общего с "народным хозяйством". В них фигурируют понятия: "рынок, деньги, кредит; предприятие; конъюнктура, кризисы; заработная плата, земельная рента; процент на капитал и т. д.". Но даже в общих главах о производстве и распределении мы в самых редких случаях встречаем действительно народно-хозяйственную точку зрения, которая серьезно считается с идеей "народно-хозяйственного организма". От того, что имеют в виду меркантилисты, что пытался продолжать Франц Лист, от "учения о народном хозяйстве", мы имеем в настоящее время лишь несколько незначительных ростков. Напротив, политическая экономия соорудила свое здание на совершенно ином основании, использовала для создания своей системы совсем иные идеи, нежели идеи народного хозяйства.
Можно было бы возразить, что это повредило нашей науке, что она, таким образом, уклонилась от настоящего пути, дала себя увлечь ложным идеям, а "народное хозяйство" все же истинная идея, с помощью которой должна быть возведена система.
Это возражение ослабляется соображением о том, что идея народного хозяйства не может служить истинным основанием для образования системы, потому что она сама по себе совершенно пуста. Правда, существует плодотворная народно-хозяйственная точка зрения – рабочая идея организма, в существе своем предложенная уже Кантом, но то, что представляет собой идея народного хозяйства, все еще только точка зрения, все еще только рабочая идея. Какого рода этот организм, который я усматриваю в народном хозяйстве, этого именно само понятие не выражает. И так же, как абстрактное понятие "организма" не дает зоологу возможности понимать, пока он не знает, что он имеет перед собой – млекопитающееся или насекомое – так и для политэконома хозяйственный мир остается непонятным, пока он не познал его внутренней сущности. О ней же понятие народного хозяйства не говорит, очевидно, ничего. Представление об "общественном соединении единичных хозяйств внутри народного целого" оставляет для нас совершенно неясным, какого рода эта связь, а это-то именно и важно узнать.
А между тем, как мы увидим, существует очень много возможностей таких соединений, и "народное хозяйство" может базироваться на основе ремесленного строя, равно как на основе строя капиталистического или социалистического. И как раз то, чего мы требуем от идеи, определяющей систему, чтобы она сделала для нас ясной историческую особенность данной хозяйственной жизни и дала бы нам возможность поставить на надлежащее место в истории некоторое действительное положение хозяйства, – как раз этого идея народного хозяйства сделать не может. Она – рудиментарный член, сохранившийся от того представления о существе хозяйства, которое мы в настоящее время уже преодолели: представления об ordre naturel, естественном порядке хозяйственной жизни, который, понятно, может быть только один. Эта метафизическая предпосылка лежала в основе учения классиков. Потому-то она и могла применять понятие "народное хозяйство", которое было для нее не чем иным, как выражением единственного проявления хозяйственных отношений, и которое она поэтому невольно наполняла содержанием капиталистического хозяйственного строя, что все еще бессознательно делают теперешние "учителя народного хозяйства". Но если вглядеться в отношение и осознать ограниченность точки зрения, при которой понятие народного хозяйства ставилось в центр научного изучения хозяйства, то нельзя не сомневаться в недостаточности этого понятия и невозможности для него стать высшей систематизирующей идеей нашей науки. И я еще раз определенно отмечаю, что эта критика нисколько не умаляет значения этого понятия, как плодотворной и необходимой рабочей идеи.
Рядом с идеей народного хозяйства с недавнего времени все чаще появляются два других понятия, с помощью которых предполагается завершить систему хозяйственных отношений – понятие частного хозяйства и понятие мирового хозяйства.
Особые заслуги в разработке этой системы, образующей триаду: частное хозяйство – народное хозяйство – мировое хозяйство, приобрел Бернгард Гармс (Harms). "Так как мировое хозяйство не есть вещь в себе, но теснейшим образом связано с народным хозяйством, а то и другое сводится к единичному хозяйству, то и исследование должно исходить из последнего, чтобы потом через народное хозяйство прийти к хозяйству мировому" (Народное и мировое хозяйство. 1912. § 89).
Далее он определяет: "Единоличное хозяйство - это организация для добывания (сохранения) и потребления вещественных благ, руководимая хозяйствующим субъектом" (Там же. С. 94).
Народное хозяйство есть совокупное понятие отношений и их взаимодействие между отдельными хозяйствами, ставших возможными благодаря свободе сношений и условиям техники передвижений народа, организованного в государство, основанных на однородных правовых нормах и поощряемых политико-экономическими мероприятиями.
Мировое хозяйство - это совокупное понятие соотношений между отдельными хозяйствами земного шара, ставших возможными благодаря высокоразвитым путям сообщения, регулируемых и поощряемых государственными международными договорами (Там же. С. 106).
Против этого тройного расчленения хозяйственных явлений следует, прежде всего, возразить, что оно логически неприемлемо, так как эти три понятия не лежат в одной плоскости: в то время как "частное хозяйство" представляет собой эмпирическую реальность, "народное хозяйство" и "мировое хозяйство" являются чисто научным сочетанием разрозненных элементов в фиктивные единства. К этому может быть прибавлено, что категории "народное хозяйство" и "мировое хозяйство" имеют при этом еще совершенно различный смысл и познавательную ценность. Но, прежде всего, сомнения, на которые я обратил внимание по поводу применения понятия "народное хозяйство", как высшей системообразующей идеи экономической науки, остаются и увеличиваются по отношению к двум другим смежным понятиям. Как не имеет содержания понятие "народное хозяйство", хотя оно иногда непозволительным образом наполняется некоторым содержанием (как, например, указание на хозяйственно-связующие отношения лишь ввиду возникающего затруднения, но при этом уже делается заимствование у другого понятия, об употреблении которого теоретики народного хозяйства не отдают себе отчета), также совершенно бессодержательны и понятия "частное хозяйство" и "мировое хозяйство", покуда не будет определено каким-нибудь образом, в какой хозяйственной связи должны быть расположены "частное хозяйство" и "мировое хозяйство".
Следующие, еще подлежащие обсуждению, попытки систематизации хозяйственных явлений избежали ошибки, которую я, главным образом, и подверг порицанию в только что проанализированной схеме. Они стараются определить различные способы хозяйства по содержанию.
2. Систематизация по "состоянию производства"
С давних времен делались попытки распределить в нашем сознании многообразие хозяйственной жизни по типам, классифицируя их по господствовавшим в известные периоды времени или у отдельных народов направлениям в производстве. Можно даже сказать, что это и есть древнейшая форма систематизации, так как мы находим ее применение уже у Аристотеля. В своей "Политике" (I, 3) он излагает следующее: различные виды жизненного строя, при которых исполняется естественная работа, таковы: жизнь кочевников, землепашцев, разбойников, рыболовов и охотников, – им он противопоставляет затем жизнь, направленную на приобретение денежного дохода.
Позднее, в социологической литературе XVIII в., эта классификация становится излюбленной: народы охотников, пастухов и земледельцев представляются как предварительная ступень к "цивилизованным" народам, у которых промышленность и торговля достигают полного развития. Например, в исследованиях А. Смита о военном деле, о воспитании и налоговом деле это подразделение играет большую роль (см., например: Смит А. "Богатство народов". Кн. III. Гл. 1, 3, 4 и кн. V. Гл. 1).
В Германии первым применил эту схему подразделения Фридрих Лист, который расширил ее в следующую пятичленность: 1) ступень дикости; 2) пастушество; 3) земледельческая ступень; 4) земледельческо-промышленная ступень; 5) земледельческо-промышленно-торговая ступень.
Полное развитие получил этот прием классификации у Густава Шенберга в его "Руководстве к политической экономии" (3-е изд. 1890 г. С. 27 и сл.).