***
Выйдя из автобуса, он добежал до школы.
Завуч встретила его в холле.
– Алексей Александрович, вас ищет директор. До звонка ещё есть время. Поспешите к нему!
– Спасибо, – сказал он и поднялся на второй этаж.
"Прочтёт новые стихи", – подумал он. Так происходило часто: директор звал его, чтобы услышать его мнение.
Директор, увидев его, порадовался.
– Хорошо, что пришли! – он закрыл за ним дверь на замок. Затем взял его за локоть, подвёл к окну, откуда был виден майский пейзаж окраины большого города, и достал из кармана листки.
– Мне нужно ваше мнение, понимаете, именно ваше мнение. У вас прекрасный вкус. Их я написал вчера ночью, послушайте, пожалуйста!
Он как обычно принял позу поэта. В левой руке держал листки со стихами, а правой рисовал в воздухе символы, выражающие настроение и придающие образам семантическую абстрактность.
Он читал красиво и увлечённо, а Алексей Александрович слушал внимательно, направив свой взор на картину с лилией.
Не надо воевать с ребятами,
Смешливыми и плутоватыми,
Самолюбивыми, лохматыми,
Застенчивыми, угловатыми,
Надменными акселератами,
Трусливыми и хамоватыми,
Пустыми, скрытными, пассивными,
Красивыми и некрасивыми,
Прямыми, вспыльчивыми, дерзкими -
Со всеми их словами детскими,
Которые запоминать
И после им припоминать
Не надо…
Как же, их простить???
Да так вот…
И не надо мстить.
Не надо воевать с ребятами.
Во всём, конечно, виноватыми.
Он закончил читать и сразу ушёл в творческую задумчивость. Видимо, забыл, что рядом стоял человек – его ценитель. Спустя пару минут он оторвал взгляд от окна и направился к своему рабочему столу. Сел за стол, взял авторучку, сгрыз её верхнюю часть и устремил взор в никуда. Потом опустил голову и стал быстро записывать.
Алексей Александрович был действительно очарован стихами: искренняя любовь к детям и владение образностью слова рождали педагогическую поэзию. Он хотел похвалить директора, но, увидев, что тот в плену вдохновения, бесшумно вышел из комнаты и шёпотом предупредил секретаршу:
– Не тревожьте его, пока сам не позовёт!
И поспешил в свой класс.
***
Учителя-коллеги охотно взялись сделать из него учителя. Приглашали на свои уроки, на методические объединения, давали наставления и объяснения. Даже делились своими конспектами уроков, разрешали списывать.
Но у него складывалось впечатление, что он всё это и так знает. Скажем, сидит он на уроке математики маститого, опытного учителя, записывает весь ход урока: все вопросы учителя, все ответы. И всё это кажется ему до боли знакомым. Иногда он забывал, что сам уже вроде учителя, и тогда ему казалось, что он ученик-второклассник и его вот-вот вызовет учительница, задаст вопрос, он запнётся, а она раздражённо скажет: "Что мне с тобой делать… Опять двойка!" В такие моменты ему хотелось заплакать, закричать, зарыдать, бунтовать.
Был случай, когда он выкрикнул на уроке: "Вы не имеете права!" Учительница посмотрела на него в недоумении. Дети оглянулись. И он сразу обнаружил, что давно уже не ученик и ему никто в жизни больше не осмелится задать вопрос: как пишется слово "ещё" или сколько будет от двадцати отнять девятнадцать. И не будет такого, чтобы на него набросился кто-нибудь из учителей и обозвал "тупым", как сделала эта учительница, которая давала ему показательный урок.
На уроках своих коллег, – а они часто специально для него готовили уроки, чтобы учить новичка, – он не учился, а возмущался. Возмущался тем, что они только спрашивали у своих учеников, а те, бедные, только отвечали. Учителя разгуливали по всей классной комнате, а дети не могли шевельнуться без их разрешения. Учителя оценивали их знания и ставили отметки, а дети были лишены права оценивать уроки своих учителей и ставить отметки им. Они могли обругать ребёнка, накричать, высмеять его, а тот, напуганный учительским гневом, беспомощно опускал голову, краснел, плакал.
Может быть, этому мальчику или этой девочке, как ему самому, когда он был учеником и когда учительница унижала его, тоже хотелось умереть на месте или выброситься из окна, чтобы хотя бы так вызвать к себе чувство сострадания одноклассников и наказать учительницу? Он сам, будучи учеником, после очередной учительской грубости не раз подумывал, что, вот, придёт домой и найдёт способ, чтобы покончить с жизнью. А теперь на уроках своих коллег ему то и дело казалось, что у того мальчика, которого оскорбили, тоже появляется мысль о самоубийстве.
И ему становилось плохо, хотелось встать и демонстративно выйти из класса. Но детдомовское воспитание не позволяло ему так поступить. И когда в конце урока к нему подходила гордая учительница в надежде услышать похвалу от начинающего учителя, этот начинающий открывал рот как рыба, не в состоянии выпустить ни звука.
Какие же уроки проводил он сам? Делал всё наоборот, чему учили и что показывали коллеги и, конечно же, назло своей учительнице, которая однажды вызвала его маму и что-то грубо ей сказала.
Коллеги к нему на уроки не приходили. Им не нужно было ходить к нему, ибо они и мысли не допускали, что у него тоже можно чему-то научиться.
Завуч не спешила его проверять, у неё и так было много забот: готовить отчёты, собирать справки, составлять планы, а также разрешать конфликты. Ей не нужно было проверять новичка ещё и по той причине, что на него не было никаких жалоб от родителей. Ещё она боялась того, что обиженный проверкой учитель мог уволиться из школы. И где тогда найти замену? Никто не хочет работать учителем, тем более если школа находится на окраине города.
***
Из кабинета директора он поспешно направился в свой класс.
Дети встретили его радостными возгласами.
– Что мы будем делать? – спросил он у детей.
– Сегодня хорошая погода, давайте погуляем…
– Лучше в футбол поиграем…
– Нет, – сказал учитель, – так нельзя. Урок есть урок. Вот и спрашиваю, что нам делать на уроке?
У него получилось так, что всю программу по чтению и математике он закончил гораздо раньше, чем полагалось. Другие учителя жаловались, что у них не хватает времени, чтобы пройти программу. А у него хватило. И он растерялся: что дальше делать? Не станет же повторять и закреплять пройденное. Тогда он обратился к детям:
– Скажите, что нам делать, когда делать уже нечего?
Сначала предложили почитать что-нибудь интересное. Он сказал:
– Хотите, почитаю вам то, что сам читаю? Это не детская книга, а для взрослых.
Дети восхитились.
Он показал им толстую книгу. Это был роман Достоевского "Преступление и наказание".
– Ух ты! – порадовались дети.
И он начал им читать Достоевского.
Дети увлеклись.
Он не обсуждал с ними ничего, не задавал вопросов. "Слушайте и попытайтесь всё понять", – сказал он детям.
Они, может быть, поняли не всё. Но помогали им чувства: они то грустили, то возмущались, то восхищались. Иногда же лились слёзы – плакали даже мальчики. Не скрывал слёз и учитель.
Так прошла первая свободная от программы неделя.
Когда учитель дочитал последнюю страницу и посмотрел на своих учеников, он их не узнал – они повзрослели, были озабочены.
Потом несколько дней они посвятили музеям, театрам. Остались ещё две свободные недели, после чего завершится учебный год и он расстанется со своим классом и школой.
– Так скажите, что же нам делать?
Голубоглазая девочка сказала:
– У меня есть предложение. Вы же студент филологического факультета, и скоро у вас будут экзамены?
– Это так.
– Нельзя ли узнать, какие вы будете сдавать экзамены?
– Почему же? Можно! Скажем, историю литературы, языкознание…
– Алексей Александрович, – прервала голубоглазая девочка, – расскажите нам об истории русской литературы.
– Что?!
Но дети воодушевились.
Всех перекричал зеленоглазый мальчик.
– Алексей Александрович, вообразите, что вы профессор университета, а мы ваши студенты четвёртого курса. Прочитайте нам лекции по истории русской литературы, а потом мы сдадим вам зачёты…
Класс взорвался от восторга.
– Как?! – не сдавался учитель. – Вы же ученики четвёртого класса!
– А вы вообразите, что мы студенты.
– Но вам будет скучно, лекции ведь для взрослых!
– А вы сделайте так, чтобы нам было интересно.
– Вы же не поймёте.
– Но мы поняли Достоевского…
Все возражения учителя дети смело парировали.
Он отошёл к окну, посмотрел, какую нежную зелень распускают деревья.
Дети застыли в ожидании.
– Значит, вы хотите послушать курс лекций по истории русской литературы? – он не обернулся к детям. За его спиной прогремело "да". – Значит, вы как студенты, а я как профессор? – опять мощное "да". – Так и быть! – сказал он.
– Ура! – закричали дети.
Но Алексей Александрович преобразился.
Его глаза увидели перед собой за студенческой скамьёй тридцать шесть юношей и девушек, красивых и талантливых молодых людей. Студенты четвёртого курса стоя встретили своего любимого профессора.
– Садитесь, – мягко сказал профессор. – Итак, мы начинаем курс истории русской литературы. Сегодня у нас будут две пары вводных лекций…