Но, наученная горьким опытом, она даже не стала отговаривать внучку.
– Я хочу, чтобы Федор сегодня встретил тебя после театра, – сказала Евгения Петровна.
– Какие глупости, бабушка, со мной ничего не случится. Американские генералы ничем не отличаются от русских. Они достаточно благовоспитанны, чтобы не лезть на сцену и не хватать балерин в охапку, – сказала Зоя. В этот вечер заглавную партию танцевал Нижинский, и она сама не верила своему счастью: оказаться партнершей великого артиста – об этом можно было только мечтать. – Все будет хорошо, обещаю вам.
– Одну я тебя не пущу. Или Федор, или князь Владимир – выбирай. – Она‑то отлично знала, кого выберет себе в провожатые Зоя, и в глубине души жалела, что не проявила в том памятном разговоре должной настойчивости. Впрочем, князь действительно не подходил Зое по возрасту.
– Ну, хорошо. Я пойду с Федором. Воображаю, как он будет томиться за кулисами от скуки.
– Ради тебя, дитя мое, он готов и не на такое. – Федор был фанатично предан им, и она знала: Зоя будет в полной безопасности, пока он рядом.
Зоя решила согласиться, чтобы успокоить бабушку.
– Только скажи ему, чтобы не вылез ненароком на сцену.
– Не бойся, не вылезет.
Взяв такси, они поехали в «Гранд опера». Зою сразу же подхватила и завертела царившая в театре суета: шла подготовка к приезду генерала Першинга и его штаба. Зоя знала, что и «Опера комик», и «Комеди Франсез» давали спектакли в честь генерала – Париж раскрывал ему объятия.
В этот вечер она танцевала как никогда. Присутствие Нижинского окрыляло ее. Сам Дягилев сказал ей в антракте несколько одобрительных слов. Она была в таком упоении и так полно отдавалась танцу, что и не заметила, как подошел к концу спектакль и опустился занавес. Ей бы хотелось, чтобы этот вечер продолжался бесконечно. Выйдя на поклоны, она потом вместе с остальными балеринами ушла переодеваться и разгримировываться. Еще очень не скоро она станет примой и получит отдельную уборную, но ее это мало беспокоило. Она мечтала танцевать в балете, и мечта ее осуществилась, а остальное не имело значения. И, медленно развязывая ленты на атласных пуантах, Зоя была горда собой. И даже стертые в кровь пальцы показались ей слишком ничтожной платой за ту радость, которую она испытала сегодня. А про генерала Першинга она и не вспоминала: танец занимал все ее мысли и чувства… И потому удивилась, услышав слова вошедшего в комнату репетитора:
– Вы все приглашены на прием к генералу Першингу. Вас отвезут туда на армейских грузовиках. – С горделивой любовью репетитор оглядела своих питомиц: они поработали на славу. – Всем шампанского! – добавила она с улыбкой, и сразу вся уборная заполнилась говором и смехом.
С появлением американцев Париж ожил: бесконечной чередой шли празднества, званые вечера, спектакли, приемы… И тут Зоя вспомнила, что ее ждет Федор. Ей до смерти хотелось вместе со всеми отправиться на прием, несмотря на все бабушкины страхи.
Она выскользнула из уборной и у двери, ведущей на сцену, увидела Федора, стоявшего там с несчастным видом. Он выглядел необыкновенно нелепо в окружении мужчин в трико и женщин в балетных пачках.
Толпа полуодетых, ярко накрашенных людей явно приводила его в смятение.
– Федор, я должна вместе со всеми поехать на прием… – сказала она, – а тебя взять с собой не могу. Ты поезжай к бабушке, а я вернусь домой сама – как только сумею.
– Нет, барышня, – покачал головой он. – Я обещал Евгении Петровне, что привезу вас домой.
– Но ты же не можешь идти к генералу! – воскликнула Зоя. – Со мной ничего не случится!
– Евгения Петровна будут гневаться.