Выпив две большие чашки кофе, Ева была готова заговорить не только об Эйфелевой башне, но и о многом другом, что, по ее мнению, нам следовало успеть в течение дня. Прогулка по Большим Бульварам, речная прогулка по Сене, потом - ненадолго в Музей импрессионизма в Jeu de Paume, а еще - ленч здесь, аперитив там… Наконец Леннарт очень учтиво спросил:
- Как по-твоему, в этой программе найдется несколько свободных минут после полудня, чтобы мы с Кати могли пожениться?
Ева сказала, что это не совсем безнадежно, хотя программа и насыщенная!
- Послушайтесь доброго совета, - сказал Леннарт. - Не пытайтесь овладеть Парижем с наскоку. Вам же будет лучше, если отнесетесь к этому вначале поспокойнее!
И тогда мы решили отнестись к этому вначале поспокойнее.
- Просто побродите по городу и осмотритесь немного, - посоветовал Леннарт. - На первый день хватит.
И мы побродили по городу и немного осмотрелись.
Во всем мире нет, пожалуй, города, где бы иностранец так легко чувствовал себя - словно дома, по крайней мере внешне, - как в Париже. Уже через несколько часов кажется, будто ты здесь родился. Ведь все так хорошо знакомо! Все тут точь-в-точь так, как рассказано в тысячах книг и фильмов, спето в тысячах песен, изображено на тысячах полотен. Все это я видела уже раньше. Этого гарсона в синем переднике, который поливает водой тротуар в ранний утренний час, кафе на тротуарах под открытым небом, где парижане, щурясь на солнце, пьют кофе и читают газеты, старушку в цветочном киоске, где продаются дивные весенние фиалки; дребезжащие такси, домохозяек с длинными французскими батонами под мышкой - все это я видела уже раньше. Я видела букинистов на набережной Сены и спокойные, медлительные воды этой реки с Pont Neuf. Я видела белые купола базилики Sacré-Coeur под небом Монмартра. Я видела, как огни улиц отражаются в мокром асфальте Place de la Concorde, видела старые улицы в Quartier Latin. Церковь Saint Germain-des-Prés мне удивительно хорошо знакома, а в Люксембургском саду я брожу так же привычно, как дома в Хумлегордене.
Потому что о Париже столько написано и он так воспет, его столько рисовали и фотографировали, столько километров кинопленки потрачено на этот город, что ничто в нем мне не кажется чуждым!
И потому мое первое посещение Парижа - это встреча после разлуки. И потому я киваю и улыбаюсь, узнавая знакомые места всюду, где мы только ни появляемся. Но кое-что все-таки ново для меня. Никакие книги, фильмы, песни и полотна художников не могли подготовить к этому восхитительному ощущению свободы, беспечности и детской жизнерадостности, что есть самый лучший дар Парижа своим детям.
Мы начали изучать наш собственный квартал и близлежащие улицы. Потому что Леннарт сказал: истинный парижанин, по крайней мере живущий на левом берегу, пребывает в собственном квартале и не совершает экскурсий в остальные части города. Ева заявила, что теперь, пожалуй, она охотно станет истинной парижанкой, но все же тайно собирается совершить несколько кое-каких экскурсий подальше, на правый берег, мир посмотреть и себя показать.
Мы жили на горе Сент-Женевьев, и мне хотелось в день свадьбы засвидетельствовать свое почтение святой покровительнице Парижа. Потому что если бы маленькая пастушка Женевьева не пошла навстречу Аттиле и его гуннам, когда они где-то в V веке явились, чтобы разорить и уничтожить Париж, кто знает, быть может, Парижа уже не было бы! А где бы тогда я вышла замуж за Леннарта?!
- Спасибо тебе, добрая Женевьева!
Свечи вечно горят вокруг ковчежца с ее мощами в церкви St.-Etienne du Mont, и я тоже зажигаю свечу в честь святой Женевьевы.
- С этого дня отведи от меня беды своими мягкими руками, святая Женевьева!
Солнце показалось мне еще ослепительнее, когда мы вышли из мрака церкви, и я сказала Леннарту:
- Ты рад, что солнце освещает день нашей свадьбы?
- Да, рад, - ответил Леннарт, - однако, если быть точным, я рад совершенно независимо от капризов погоды. Потому что в Париже ничто не меняется быстрее, чем погода. Даже дамская мода!
- Кстати, о дамских модах, - лукаво произнесла Ева, - а что если мы доберемся на метро на правый берег и посмотрим немного витрины, и…
- Так быстро моды не меняются, - сказал Леннарт. - Можешь спокойно подождать до завтра.
И он повел нас в Quartier Latin, где вообще нельзя увидеть модных витрин и мечтать о магазинах фирм Диора. Здесь был город книг и город молодежи. Имелись ли там вообще хотя бы несколько стариков или людей среднего возраста, и если имелись, то где они в таком случае прятались? Там была только молодежь всех рас и всех оттенков кожи, молодые люди фланировали по улицам или толпились у кофейных столиков. Из Китая и Сиама, из Туниса и Алжира, из всех стран Европы и всего мира прибыли они сюда, дабы вкусить от древа познания, росшего здесь, древа, корни которого уходили в далекое Средневековье! Кое-какие следы Средневековья еще оставались на старинных улицах, где царила изысканная и неуловимая атмосфера прошлых веков, когда именно этот квартал стал цитаделью всей книжной учености Европы.
- Книжная пыль здесь почти ударяет в нос, - сказала Ева, которая наверняка ожидала, что весь Париж должен благоухать ароматами духов "Scandale" и "Amour, Amour!".
Лично я предпочитаю книжную пыль. Но вот мы пришли уже на Rue Mouffetard, и там не было ни малейшей книжной пыли, там плоды земли - фрукты и овощи - устремлялись потоками прямо на тротуары, насколько хватало глаз. И царила по-домашнему уютнейшая давка.
- Народная жизнь, народная жизнь, пошли туда! - закричала Ева.
И в самом деле, это была народная жизнь! Какая толкотня, какие типажи, какая праздничная картина! О, как прекрасно быть в Париже и жить всего лишь в нескольких шагах от этой веселой улицы!
Леннарт снова показался мне таким довольным, словно это была его заслуга, что Rue Mouffetard - это Rue Mouffetard.
- Мы пойдем туда еще как-нибудь вечером, и тогда вы увидите еще более веселую народную жизнь, - пообещал Леннарт примерно так, как если бы имел в виду: "Тогда я покажу вам еще более веселые фокусы".
Но время шло, и Заветный Час приближался.
Ева, стоя перед маленьким зеркалом, надевала шляпу.
- Ребенок, идущий впереди, готов! - сообщила она. - А как невеста?