- Что - напрасно?
- Думала! Думать вообще вредно, разве не знаешь?
Таня показала брату кулак, чтоб не забывался, и почему-то шепотом поинтересовалась:
- И кто она?
- Ты о ком?
- О девчонке, на которой женишься.
- О женитьбе речь не идет, - хмыкнул Колыванов. - Я говорил лишь о разводе.
- Да ладно тебе, - отмахнулась Таня. - Лучше скажи: она красавица? Красивее Нинки, да?
- Почему обязательно красавица? - поморщился Колыванов. И с неожиданным сарказмом воскликнул: - Может, наоборот - я нашел наконец свою Золушку? Работницу, так сказать, тряпки и швабры. Маленькую, тощенькую и пугливую. Да, и еще - в очках!
- Так я тебе и поверила, - рассердилась Таня. - Это после Нинки?!
- Ага. - Колыванов обреченно уронил голову на грудь. - Именно после нее.
Таня негодующе фыркнула. Колыванов состроил печальную рожицу и шепотом признался:
- У меня, детка, аллергия, представляешь?
- Аллергия? - не поняла Таня. - При чем тут аллергия? И на что? На тополиный пух, что ли?
- Не на "что", а на "кого"!
- Ну, на кого? На кошек?
- Вовсе нет.
- На собак?
- Опять-таки нет.
- А на кого?
- На красавиц.
- Шут!
Таня в сердцах замахнулась на брата, но не ударила, слишком была заинтересована. Помолчала и спросила:
- Так ты насчет развода серьезно, что ли?
- Да, - кивнул Колыванов. - Хоть сам себе не верю.
- И насколько все срочно?
- Ну… лучше не тянуть.
- Понятно.
Таня задумалась. Колыванов посмотрел на часы, но торопить не стал: обойдется Векшегонов и без него. Вопрос в принципе решен, а нюансы пусть обговорит с заказчиками сам, уже три года филиал возглавляет, пора учиться принимать самостоятельные решения.
- Может, на моем дне рождения все обсудим, неделя всего осталась. - Таня машинально поправила галстук, вечно он съезжал у Женьки набок.
- Почему не сейчас?
- Ну, тебе же с Сауле встретиться нужно, я так понимаю. Вы должны вместе в ЗАГС пойти, заявление на развод подать, не через суд же вам разводиться…
- Странное имя - Сауле, не находишь?
- Казахское, - вздохнула Таня. - Саулешка говорит - никакой экзотики.
- Ну, Восток - дело тонкое, - непонятно к чему заметил Колыванов.
Лицо его показалось Тане отстраненным, Женька явно думал о чем-то своем, и Тане внезапно стало обидно за подругу: побывала замужем, называется! Женька, бессовестный, даже в лицо ее не видел, а уже разводиться собрался, ишь - торопится…
A-а, ладно!
- Сауле тоже приглашена на день рождения, - хмуро сказала Таня. - По-моему, очень удобно получится. Я вас оставлю в своей комнате, и вы договоритесь, когда все это, - она неопределенно взмахнула руками, - можно провернуть. Ну, вы же оба работаете, как минимум нужно время согласовать…
- Ладно, - рассеянно кивнул Колыванов, - неделя меня вполне устроит…
Глава 13
ЗАПАХ ПОЛЫНИ
Сауле с трудом улыбнулась сыну: Китеныш снова рассказывал о своем новом друге, да как рассказывал - взахлеб, а она не знала, что ответить.
С одной стороны, Сауле вроде бы радовалась - у мальчика появился взрослый друг, наконец, мужчина, а не женщина. С другой стороны, она чувствовала себя виноватой, Китенышу явно не хватало отца.
Сауле впервые задумалась, так ли была права, сбегая от Нурлана. Нет, она не сомневалась, что с ним была бы глубоко несчастна, ее отвращение носило чуть ли не физиологический характер, он никогда не нравился ей, с самой первой встречи, но…
Имела ли она право думать только о себе? Не зря ведь на Востоке похищенную женщину скрывают лишь до появления ребенка или явной беременности, что одно и то же. Потом практически всегда следует брак, считается: малыш цементирует семью. Брак по расчету, не по любви - самое естественное дело на юге, и появление ребенка мирит всех.
Сейчас, через семь лет, повзрослев, Сауле понимала: Нурлан Мазитов вовсе не плохой человек. Это любовь к ней сломала его, а ответь Сауле взаимностью…
Сауле вздрогнула, услышав скандал за стеной: снова сосед напился и начал "наводить порядок" в семье. Снова мат-перемат, снова драки, снова, захлебываясь, плакал младший ребенок и угрюмо огрызался, изредка срываясь на крик, старший.
Кивая сыну, Сауле увела его в комнату - незачем Китенышу слышать это непотребство - и села с ним в одно кресло. Привычно сунула нос в пушистый затылок и хмуро подумала: "Ненавижу пьяных. Ни дня не осталась бы с мужем, веди он себя так по-скотски. Не удалось бы развестись, взяла бы детей и ушла в никуда, не пропали бы, руки есть, ноги есть, без работы я бы не осталась. Пусть не так сытно ели бы, зато малыши не дрожали бы от страха…"
Она с сожалением покосилась на незапертую дверь, крики пусть глухо, но доносились и сюда.
Никогда раньше Сауле не видела столько пьяных. Не то чтобы в Казахстане совсем не пили, но не напивались так по-свински - это точно. Пьянство считалось позором, может быть, влияние мусульманского окружения? Ведь и христиане там не пьют, как здесь, в России, - не принято. Ну, рюмку-другую за столом, ну, хорошее вино к мясу, ну, для настроения или чтобы подчеркнуть торжественность момента…
Сауле вдруг улыбнулась, вспомнив Анну Генриховну - старуха на все имела свое мнение. И о религии говорила как о чем-то важном, нужном, но несостоявшемся в современной России. Мол, желание верить в Бога есть, а вот самой веры…
То ли разучились за семьдесят лет советской власти, то ли это естественный процесс "взросления" человечества. Мол, и дети малые вначале верят родителям на слово, а едва подрастут, начинают думать, слепой вере места уже нет, как и слепой любви, обожанию, всему тому, на чем стоит религия.
По ее мнению, множественность религиозных конфессий тоже мешает, особенно когда между священнослужителями нет взаимного уважения: мол, одному делу служим, одному Богу молимся, пусть по-разному, что объясняется лишь обычаями данной местности и менталитетом народа. А то: не молишься как я, значит, неверный или еретик, не будет тебе прощения Господа! Вот думающий человек и шарахается.
Сауле тряхнула головой, пытаясь прогнать мучительные для себя сомнения - ну, не умела она верить в Бога, хоть и хотела! Все время прикидывала: вот если бы взять от мусульманства уважение к старшим, отрицание спиртного и утерянную Западом мораль - Сауле современное телевидение приводило в ступор, - а от христианства - сегодняшнюю терпимость к наукам…
И смеялась над собой: вот если бы приставить нос…
И завидовала Анне Генриховне, старуха как-то совершенно спокойно примирила в собственной душе все конфессии. Могла запросто зайти в любой храм, не делая разницы между католиками, православными или мусульманами, она же к Богу шла, а не к священнослужителям с их вечными заморочками. А раз Бог един…
Сауле так не умела. Ей проще было найти Бога в весеннем лесу, на берегу неспешной северной реки или под бесконечным куполом неба в родной степи, чем в душной, набитой потеющими людьми церкви. Ее завораживали и в то же время пугали суровые или скорбные лики святых, она бродила по храму больше как художник, восхищенный чужими талантами, чем как верующий. С замирающим сердцем Сауле рассматривала очередной шедевр и ругала себя за неумение проникнуться святостью места, и жалела себя за это же. И бессовестно завидовала верующим, склонившим голову, а то и колени перед образами. И сочувствовала им, пришедшим сюда с просьбами, а не с благодарностью Господу за этот созданный мир, за все красоты в храме, за дарованный талант зодчему и живописцам, за ту божью искорку, которой Он так щедро делился с людьми…
- Ты представляешь, - Таня заглянула в комнату: Китеныш с Лизаветой сидели за компьютером, - она уже несколько дней ночует у мамы!
- У мамы? - рассеянно пробормотала Сауле, переворачивая блин. - Почему у мамы?
- А я знаю? - рассердилась Таня. - Едва переехала - мама притопала посмотреть, как я устроилась, ну и…
- Что - "ну и"?
- Нарвалась на Лизавету, естественно! Ее ведь в шкаф не спрячешь, я уж о Кешке и не говорю. Этот гад кривоногий на любой звонок в дверь так зверски лает, будто в лоскуты гостей порвать готов!
Сауле налила в сковородку новый блин. Обернулась к подруге и с любопытством спросила:
- И что ты сказала маме?
- Ну, правду… почти.
- Почти - это как?
- Что девчонка у меня поживет, пока с ее матерью разбираются. Мол, в детский дом пса брать отказываются, а без него Лизавета туда не пойдет, сбежит, чертовка. Вот я ее и пригрела… временно!
- А Лизавета слышала, что ты несешь?
- Вот еще! Мы на кухне разговаривали, они с Кешкой в комнате телевизор смотрели.
- А потом?
- Потом - суп с котом. Мама Лизавету рассмотрела и сразу сюсюкать принялась - мол, солнышко, деточка, да разве так можно… - Таня смущенно хмыкнула. - В ванну ее потащила!
Сауле вздрогнула и едва не уронила на пол готовый блин. Уложила его на высокую парующую стопку и изумленно воскликнула:
- Разве ты ее не выкупала, как в квартиру привела?
- Помоешь эту дикую кошку, как же! - возмутилась Таня. - Я ее честно в ванную загнала, мочалку дала, шампунь, мыло, что еще нужно нормальному человеку? Футболку чистую купила, трусики, шорты, носки, тапочки…
- Нет слов! Ты ж сама должна была ее отдраить, ребенок еще маленький, Лизавете только шесть!
- Ребенок! Убоище это, а не ребенок! И потом - шесть лет, это не два и не три. Ей осенью в школу!
- Кто бы спорил, - проворчала Сауле, возвращаясь к сковородке. Налила следующий блин и буркнула: - А дальше что?