Колыванова неуверенно кивнула и тенью выскользнула за дверь. Сергей посмотрел на свой разгромленный кабинет и угрюмо усмехнулся: веселые же предстояли две недели с этой… дикаркой!
Как ее?
Саша, кажется.
Глава 10
РОМАШКИ ПОЛЕВЫЕ
- Я увольняюсь… - Сауле жалким клубком свернулась на диване. - Я просто не смогу весь день сидеть в приемной у этих проклятых телефонов.
- Не говори глупости! - Таня в сердцах пнула стул, он пронесся через всю комнату, стукнулся о стену и с грохотом упал.
На шум в комнату заглянул Никита и укоризненно посмотрел на Татьяну. Поднял стул, поставил на место. С жалостью покосился на мать и снова ушел на кухню. Он не любил присутствовать при разборках.
Таня подождала, пока за мальчиком захлопнется дверь, и зло сказала:
- Ты мне надоела! Нельзя всю жизнь прятаться, пойми! Ну, натолкнулась один раз на подонка, что теперь, хоронить себя?
- Я не прячусь.
- А как это называется?! Ты же не работы секретаря боишься, уж мне-то не ври, ты трясешься при мысли, что на людях окажешься! Скажешь, не так?
- Ну…
- Только давай без песен о бедном Китеныше, которого так и норовит выкрасть твой бывший любовник! Прямо-таки спит и видит!
- Он не был моим любовником, - прошептала сквозь стиснутые зубы Сауле и в бессильной злости стукнула кулаком по подушке. - Никогда!!!
- Ну, извини, - тут же пошла на попятный Таня. - Это я так, сгоряча. - И раздраженно воскликнула: - Да забыл он вас давно, забыл, ясно?
- Хорошо бы!..
- А если и не забыл, то уверяю: тебя похитить гораздо легче, чем Китеныша! Он-то так просто себя в обиду не даст, чем хочешь клянусь. Глаза любому выцарапает, пусть и собственному папаше, и сбежит при первом же случае!
Сауле промолчала, лишь вздохнула судорожно. Таня кругами забегала по комнате, ситуация ее просто бесила: в кои-то веки Саулешке выпал шанс получить действительно стоящую работу, почти престижную!
"Ну, чем плохо работать секретарем-референтом в такой классной фирме? - накручивала она себя. - Ведь сто процентов, после Саулешки этот противный тип - жаль, я тогда по физиономии ему не съездила, чтоб не скалился так нагло, - уже не сможет работать с дурочкой Вероникой! Саулешка и с компом на "ты", и английским почти свободно владеет, и в немецком Анна Генриховна их с Китенышем прилично поднатаскала…"
- Чтоб ты знала, зарплата секретаря в этой фирме, - гневно выкрикнула Таня, - я еще в прошлый раз справки навела - двадцать пять тысяч! Плохо, что ли?
Сауле ничего не ответила. Таня остановилась у дивана и возмущенно выпалила:
- Твой эгоизм лишает Китеныша законных благ!
- Не поняла. - Сауле с трудом села, лицо ее показалось Тане усталым, глаза потухшими, даже светлые волосы как-то потускнели, словно выгорели.
- Китенышу нужна своя комната! Он в школу идет, не забыла?
- Как я могу забыть…
- Будешь получать двадцать пять тысяч, мы снимем хорошую двухкомнатную квартиру. Где-нибудь в районе английской школы, тогда Китенышу не придется каждый день связываться с автобусами.
- А он и не собирается связываться. Он заявил, - Сауле слабо улыбнулась, - что пешком добежит. Уже пробовал и время засек: ровно двадцать пять минут, "если по сторонам не глазеть". Это он так сказал, не я.
Таня фыркнула. Села рядом и обняла Сауле за плечи. Немного помолчала и твердо произнесла:
- Все, кончаем дурью маяться! С завтрашнего дня начинаем новую жизнь.
- Мы пахали, - пробормотала Сауле.
- Я серьезно!
- А если серьезно, ты-то здесь при чем?
- Ну, ты выйдешь на люди - не бойся, в форс-мажорных обстоятельствах я тебя подстрахую! - а я пойду, - глаза Тани нехорошо блеснули, - начищу кое-кому рыло.
Можно, кстати, и сегодня вечером, какой смысл ждать до завтра?
Сауле встревоженно поинтересовалась:
- Ты о чем?
Татьяна помолчала, не зная, стоит ли Навешивать на Сауле чужие проблемы. Сделала еще один круг по комнате и решила - стоит. Может, это отвлечет Саулешку от собственных.
Татьяна поставила перед диваном стул. Села и неохотно бросила:
- Помнишь, я Лизавету провожала? Ну, когда она наотрез отказалась остаться здесь, а ты боялась отпустить ее одну? Не совсем одну, понятно, а с жутким монстром Кешенькой.
- Вроде бы помню. А при чем тут чье-то рыло?
- При твоей рыночной замарашке, естественно, - мрачно посмотрела на подругу Таня. - Я о ее драгоценной мамаше говорю, если до некоторых еще не дошло!
Сауле вздрогнула. Таня со злостью пояснила:
- Эта тварь не хотела открывать нам дверь, минут тридцать на лестничной площадке продержала, не меньше!
- Но у Лизаветы свои ключи, мы ведь заходили туда, - робко возразила Сауле.
- Что от них толку, если изнутри закрыться на щеколду?!
- Но она же вам… открыла?
- Куда б она делась, чувырла косорылая, - с мрачным удовлетворением буркнула Таня. - Я ей пообещала через полчаса прийти с милицией, а еще лучше с братцем троюродным, он знаешь какая оглобля? Живо бы вынес двери вместе с косяком!
- И что?
- То! Эта гадина открыть открыла, но тут же полезла Лизавету воспитывать, кулаками, естественно, - прорычала Татьяна. - А ее монстра - ногами, представляешь?
В жизни б не поверила, что бультерьер позволит с собой так обращаться, если б сама не увидела!
Сауле побледнела и обхватила себя руками за плечи, ее бил нервный озноб. Таня презрительно фыркнула:
- Этот Кеша вел себя как жалкий кролик - и это при его зубищах! Лизавета мне потом сказала: он кроме ее чокнутой мамаши никого не боится.
- А ты… что? - пролепетала Сауле, с ужасом глядя на подругу.
- Что я? - невинно покосилась на нее Таня. - Сама понимаешь, не смотреть же мне на подобный беспредел?
Ну, я и… - Она нехорошо рассмеялась.
- Повезло, что она не вызвала милицию, - прошелестела побледневшая Сауле.
- Ага, как же. - Таня злорадно улыбнулась. - Кто бы ей позволил, интересно? Уж не я, это точно!
- Но…
- Да не дрожи ты! Ничего я ей не сделала, этой ведьме, даже рук не переломала, хотя стоило бы, клянусь моей порцией шоколадного мороженого с орехами!
Сауле невольно улыбнулась. Татьяна с хрустом потянулась и благодушно заметила:
- Я вела себя как ангелочек, честное слово. Между лопатками так и чесалось, думала: приду домой, а там уже крылышки прорезались, вот ей-богу…
- Но что-то ты ей все же сделала?
- Э-э…
- Не тяни, умоляю, а то мне такое в голову приходит…
- Слушай, твои вечные фантазии…
- Татьяна!
- Да ладно, ладно! Подумаешь, пинками в ванную загнала, а дверь закрыла крепко-накрепко. Никакого криминала, сама видишь, было бы из-за чего так зеленеть…
- Правда? - Губы Сауле уже не казались синими, а в глазах появился живой блеск.
- Сказала же!
- Крепко-накрепко, это… как?
Татьяна разозлилась. Сильным толчком завалила подругу на диван и возмущенно прошипела:
- Гвоздь саженный в дверь вогнала, понятно? Чтоб эта тварь гадская до утра Лизавету насмерть не прибила! - Татьяна помолчала и неохотно буркнула: - Да и Кешку жаль, хоть он и урод зубастый, конечно.
- Гвоздь…
- А как по-другому ее закрыть?! Там же ни крючка, ни щеколды, все с корнем вывернуто!
- Ясно.
- А раз ясно, кончай смотреть на меня, как продажный мент на богатого карманника!
- Это… как?
- А я знаю?!
Подруги невесело рассмеялись. Сауле выпуталась из одеяла и подошла к окну. Таня угрюмо сказала:
- Решила - утром она из ванной как-нибудь выберется. Трезвой, заметь! А не получится, Лизавета обещала соседа позвать, у них, сказала, сосед на площадке классный, сколько раз за нее заступался…
- Ты… серьезно собралась туда?
- Рыло чистить?
- Ну… да.
- Серьезней некуда.
Таня тоже подошла к окну. Распахнула форточку и жадно вдохнула прохладный весенний воздух. Посмотрела на березу, та готовилась выбросить сережки, тонкие гибкие ветви светились в сумерках нежной зеленью, и с горечью пробормотала:
- Знаешь, не понимаю, почему в жизни справедливости нет…
Сауле прижалась лбом к холодному стеклу и ничего не ответила.
- Ладно бы для взрослых, в конце концов, мы сами за себя отвечаем, выкарабкаемся как-нибудь. А вот Лизавете… ну, скажи, за что ей такая дрянь в матери досталась?
За какие грехи?
- Она… сильная. - Сауле по-детски шмыгнула носом. - Анна Генриховна сказала бы: каждому дается ноша по плечу.
- Это ты о Лизавете?!
- И у каждого свой путь, - упрямо буркнула Сауле. - Лизавета… она вытянет. Может, еще сильнее станет.
- Блин… да ты с ума сошла!
- А может… это ваш общий путь? - Сауле исподлобья посмотрела на подругу. - Ведь ты не обратила бы на Лизавету внимания, не будь у нее такой жуткой матери.
- Точно с ума сошла! Или это старуха тебя с толку сбивает?
- Анна Генриховна не старуха.
- Ага - молодка!
- Прекрати.
- Прекращаю. А ты думай иногда, что несешь!
- Но я правда считаю Лизавету очень сильной. И потом… вы похожи!
Таня оторопело открыла рот.
- Нет, честно. Я, как только ее встретила, сразу тебя вспомнила. Не только из-за имени.
- Да уж, - проворчала Таня, - с именем ты меня здорово поддела. Надо же: "Лизавета, и точка". Клянусь, я едва нижнюю челюсть на полу не оставила. А все ты, альтруистка худосочная, чтоб тебя…
- Я-то здесь при чем?
- Ты же привела в дом это убоище!