Да ты просто красавица сегодня, Марина!
– Почему немного? – У нас царила редкая гармония: мне хотелось говорить, ей интересно было слушать. – Давид – это очень даже много.
– А что, он был женат, дети у него?
– Я ведь почти ничего не знаю о нем. Он глава дилерской фирмы…
– И все? А вот это плохо. Вдруг он решил тебя обворовать?
– Не обворует! Чего у нас брать-то?!
– Как это чего?! Видеомагнитофон, телевизор, хрусталь…
Я представила Дода, вытаскивающего из квартиры уродливые хрустальные вазы. Получилось уморительно.
– Не думаю, мама, чтоб ему это было нужно. И потом, мы же не на улице познакомились.
– А где?
– У Вятской, помнишь в школе со мной училась?
– У этой?! – Мама всегда осуждала Аньку за слишком легкий характер и безалаберность. – Ты что же, с ней общаешься? Ну и как она?
Разговор принимал все более неприятный оборот. Мама затаилась. Сейчас она все выспросит и произнесет обвинительный монолог.
Лучше бы я молчала.
– Она как все, мама. Но держится, не унывает.
– А что у Олега в четверти по алгебре выходит? – Мать переменила тему – маневр удался. Она знала, что учеба дается Олегу трудно.
– Тройка, наверно.
– Вот, у сына тройки, а ты бегаешь в гости к Вятской!..
Вечер был испорчен. Но ничто не могло поколебать моего безмятежного настроения. Прощаясь, я поцеловала маму и незаметно сунула ей в карман две стодолларовые бумажки.
– Что это? – недовольно спросила она – видно не хотела примирения.
– Подарок. – Счастливому человеку легко быть великодушным. – Я поздравляю тебя с праздником.
…Как-то Давид попросил меня позвонить Сомову в офис: срочно надо было что-то выяснить, а телефон был занят.
– Пусть он перезвонит мне как можно скорее!
Я набрала сомовский номер. Трубку взяла Анька. Выслушав меня, она расхохоталась:
– Дод уже сделал тебя своим секретарем?
– Он просто попросил, мне передать нетрудно.
– Ну вот, а говорила, не до него. Слушай, Марин, давай все-таки погуляем в субботу, как собирались. Я заеду за тобой часиков в одиннадцать.
У Аньки был маленький «фольксваген» неяркого, но насыщенного синего цвета.
– У шикарной женщины машина под цвет глаз, – процитировала я старый анекдот.
Анька будто обладала какой-то удивительной аурой беззаботности: в ее присутствии хотелось шутить, вспоминать анекдоты, прикалываться – как говорили в детстве.
– Едем завтракать. Я знаю один ресторанчик, там так варят кофе… – Анька, не глядя в зеркало, поправила модную в этом сезоне прическу, посмотрела на меня заговорщицки и подмигнула.
К кофе мы набрали тостов, пирожных и по рюмке коньяка.
– Знаешь, ненавижу выходные. Сомов с женой– как подумаю… не могу просто!
Я видела, что ей хочется рассказать.
– Давно вы с ним?
– Почти десять лет. Он ведь меня от смерти спас, не поверишь.
– Почему от смерти?
– Скажешь тоже, Маринка, почему. Да потому, что я умирать собралась и только ждала, когда смерть за мной явится.
– Что-то на тебя это не похоже!
Анька помолчала, подумала, потом отринула сомнения и заговорила, то поспешно, увлекаясь, то с трудом, подбирая слова.
– Я замуж вышла в девятнадцать лет, мы ведь с тобой тогда уже не общались.
Я кивнула.
– Понимаешь, очень боялась повторить судьбу матери: отец нормально зарабатывал, не пил, но до того был скучным! Мать около него хирела. Я искала интересного человека и довольно быстро нашла. Познакомились на Новый год в компании. Он рисовал пейзажи, играл на скрипке, знал все архитектурные стили. Жил на Полянке – ему бабка квартиру оставила. Почти сразу я ушла к нему, потом уже расписались… Он работал в какой-то проектной организации, лениво так работал, спустя рукава. Ну да я внимания не обращала. Нам родители помогали, на старших курсах иняза я уже переводами подрабатывала. Зато мы каждое воскресенье ходили на выставки, часто бывали на концертах.