Автор "Б.Б. и др." отдает себе отчет, что дело не только в небрежении к читательским интересам многих современных литераторов, но и в том, что изменился, не всегда в лучшую сторону, и сам читатель, и его эстетические запросы: "Как переменилась за сто-полтораста лет фактура книги, ее ценности! Цвет волос кому он нужен? Рост, вес, хотя бы и Ильи Обломова, – неинтересен, усатенькая губка княгини Лизы – кого она колышет} А знаменитый изгибчик Грушеньки, наоборот, затаскан потому только, что да, да, у них, у таких, у всех изгибчик…" [14: 22]. Иногда он прямо обращается к читателю, сотворяя гимн поэзии, на языке которой можно рассказать и о прошлом, и о настоящем, и о будущем: "А единый язык, про который знал великий Иллич-Свитич, царство ему небесное, ну пра-семитский, до-вавилонский – это язык поэзии. Да, да, просто поэзии, любой.
Ахматовой, Данте, Лермонтова, дю Белле. Почему Мандельштам и написал, оттолкнувшись от Эйнштейна с его светом с косыми подошвами и молью нулей: "И за Лермонтова Михаила я отдам тебе строгий отчет: так горбатого учит могила и воздушная яма влечет"" [14: 101–102].
Можно сделать вывод о том, что использование автором "энергии" эрудированного читателя является одной из отличительных особенностей филологического романа постмодернистского направления. Это отнюдь не означает стремления автора к созданию элитарного текста. Он опирается на филологически подготовленного читателя, адекватно реагирующего на сугубо литературные термины, интертекстуальные отсылки, культурные коды, прежде всего для раскрытия подлинной глубины художественного замысла произведения, которое и по тематике, и по концепции главного героя связано с филологической сферой. Резонанс между "энергией" автора и "энергией" читателя достигается в случае возникновения языковых и когнитивно-личностных условий восприятия интертекстуальности художественного произведения. При этом личность и творческая самостоятельность читателя не подавляется личностью автора. Не менее важна для автора филологического романа опора не только на информированность и литературную эрудицию читателя, но и на его умение искренне увлечься предлагаемым сюжетом, эмоционально настроиться на волну писательского замысла. Такой эмоциональный настрой невозможен без доверительности и откровенности в диалоге, ведущимся между автором и читателем, основанном на убеждении автора в их равных правах с читателем на ниве со-творчества.
Заключение
Результаты проведенного исследования могут быть представлены в виде следующих положений:
– филологический роман как произведение с филологической тематикой и главным героем-филологом можно по праву отнести к особому жанру русской литературы;
– в совокупность критериев, по которым произведение можно отнести к жанру филологического романа, входят следующие:
а) главный герой романа – филолог, творческая личность, креативными возможностями которого являются непосредственный взгляд на мир, внутренняя свобода, стремление постичь иррациональную тайну творчества и источников вдохновения;
б) автор филологического романа выступает сразу в трех ипостасях: как писатель, литературовед и культуролог; его мышление отличает "филологические припоминания": он использует многочисленные интертекстуальные отсылки к произведениям русской и мировой литературы; намеренное введение автором литературоведческих, литературно-философских, культурологических вставок способствует усилению иллюзии невыдуманности основного текста, глубины художественного исследования интеллектуально-культурной жизни общества описываемой эпохи;
в) писатели сознательно обнажают литературные приемы (например, игры), раскрывают секреты творческой лаборатории художника, создают атмосферу импровизации, вводят в текст культурные коды и знаки;
г) игровое, подчас пародийное начало в переосмыслении характерных для классической литературы сюжетов, мотивов, типов героев филологического романа позволяет раздвинуть границы произведения, а использование набора художественных приемов позволяет создать яркие образы, существенно разнообразить эстетическую палитру произведения;
– ведущие мотивы филологических романов связаны с личностью творца и выявлением основных компонентов творческого процесса: детства, памяти, творчества, свободы, которые находятся в тесной взаимосвязи и выявляют и идейно-художественную, и этико-эстетическую основы художественного произведения;
– для романов постмодернистского направления, появившихся в последней трети XX века, кроме усвоения традиций, сложившихся в так называемом "непроявленном жанре" в начале XX века, в большей степени характерно обнажение писательской техники, создание атмосферы импровизации, наличие игрового начала, ироничное отношение к героям и самому автору, введение в основной текст произведений многочисленных отступлений, комментариев к тексту, литературоведческих эссе, отголосков литературных дискуссий. Жанр филологического романа задолго до того, как появился сам термин, связан с именами В. Розанова, Ю. Тынянова, В. Каверина, О. Форш, В. Шкловского, К. Вагинова, В. Набокова, в структуре произведений которых намеренно раскрывались секреты творческой лаборатории писателя.
Художественная концепция творческой личности в русской филологической прозе 20-х годов XX века, характерной особенностью которой является стремление главных героев под влиянием революционных изменений в общественном устройстве к коренным преобразованиям в филологической сфере, – поиску новых жанровых форм и литературных приемов, расширению литературных тем, развивается и переосмысливается в филологических романах эпохи постмодернизма. Внимание писателей этого направления приковано к проблемам сохранения внутренней свободы художника слова / ученого-филолога в условиях давления власти и развития креативных способностей человека, к оптимальному сочетанию в филологических исследованиях строгого научного подхода с образностью мышления, причем для поэтики этих произведений характерно использование авторами интертекстуальных отсылок к узнаваемым произведениям предыдущих эпох, варьирование и комбинирование многочисленными культурными кодами и знаками.
Становление и развитие такого жанра, как филологический роман, в русской литературе начала XX века происходило эволюционно. Как "промежуточный", "непроявленный" жанр он появился в произведениях В. Розанова и Ю. Тынянова, в которых были сделаны попытки осуществить синтез литературоведческого и художественного начал, строгую историческую документальность дополнить творческой фантазией, создать многослойный культурный фон. Далее поиски в этом направлении были тесно связаны с литературными дискуссиями "филологических партий" – "школы Бахтина" (роман К. Вагинова) и ленинградских формалистов (романы В. Каверина и В. Шкловского). В художественных произведениях с филологической проблематикой первые отстаивали "пафос синхронии", вторые – "пафос диахронии". О. Форш расширила рамки своего романа "Сумасшедший корабль" за счет включения в сюжетную канву легенд из жизни литераторов, введения в текст литературоведческих терминов, цитат, аллюзий, насыщения его различными литературными кодами и культурными знаками.
Во власти "литературных припоминаний" постоянно находились такие писатели, как В. Каверин, В. Шкловский, К. Вагинов, В. Сиповский и другие, да и не могло быть иначе, так как героем их произведений всегда был "творец", в частности, поэт/писатель. А это приводило к тому, что в произведениях основной сюжет перебивался стихотворными текстами, обращением к мировой мифологии, к текстам классической литературы (русской и зарубежной), размышлениями о тайнах слова (этого не может не быть, так как "филологичность" романа изначально заложена в его языке), игрой с читателем, раскрывающей тайны творческой лаборатории.
Дальнейшие поиски развития "непроявленного" жанра были предприняты в произведениях В. Набокова, А. Синявского (А. Терца), Ю. Карабчиевского. В набоковском "Даре" перед читателем намеренно раскрывалась творческая лаборатория писателя, присущее автору игровое начало проявлялось в использовании пародий на творчество классиков XIX века и литераторов-современников. В "Прогулках с Пушкиным" А. Синявский, отталкиваясь от поисков Ю. Тынянова, делал попытки разрушения устоявшихся, "забронзовевших" стереотипов образа писателя-классика, преодоления барьеров между языком литературоведческой науки и языком художественного текста. В романе "Воскресение Маяковского" Ю. Карабчиевского раскованный, далекий от академизма разбор стихотворений поэта тесно переплетался с описанием жизненных, культурных ситуаций, а документальность соседствовала с допущениями и гипотезами.
Ведущими мотивами филологических романов являются мотивы, связанные с вопросами развития личности творца и выявления основных компонентов творческого процесса: мотивы детства , иррациональных аспектов творчества, свободы художника. Эти мотивы находятся в тесной взаимосвязи и выявляют этико-эстетическую, идейно-художественную основу произведений.