Тогда я собрал все свои силы и решил тоже заняться адвокатской практикой, посвящая себя как зарабатыванию на хлеб, так и движению. Я открыл в Унгени адвокатскую контору, которая давала мне очень скромный доход и едва ли покрывала наши незначительные жизненные потребности. Прошло уже шесть лет, как я резко сократил свои расходы и снизил свои жизненные потребности до крайнего минимума. Уже шесть лет я не посещал театр, кино, ресторан, танцы и развлечения. Сегодня, когда я пишу эти строки, прошло уже четырнадцать лет, за которые я ни разу не посетил подобные заведения. Я об этом не жалею. Но я жалею, что есть люди, атакующие меня, который вот уже четырнадцать лет ведет такую спартанскую жизнь, за то, что я, мол, жил и все еще живу "на широкую ногу".
В этой многолетней бедности, во все эти тяжелые и мрачные часы, которые судьба готовила для меня, моей крепкой опорой была моя жена. Она верно стояла на моей стороне, она делила все жесткие и горькие страдания со мной и терпеливо выносила любую нужду. Да, часто она буквально голодала, чтобы сделать мне возможной дальнейшую борьбу и помочь мне. Я никогда об этом не забуду.
Профессор Гаванескул получает святую землю предков
Был один человек, который внимательно следил за нашей деятельностью с самого близкого расстояния. Он интересовался нами. Это был старый ясский профессор педагогики, профессор Гаванескул, внушающая уважение фигура всей общественной жизни. С 1880 года он был профессором. Он однажды сказал нам: "Мне тоже очень хотелось бы получить такой мешочек с землей!"
10 декабря 1928 года я пригласил его в наш дом и передал ему перед легионерами как подарок легиона маленький мешочек с пропитанной кровью землей предков. Старый господин поднял седую голову и широко открыл светлые глаза. По его виду было понятно, что это было для него великим мгновением. Через несколько секунд торжественного молчания он сказал:
"Господа! Я не достоин принять эту святую драгоценность иначе как на коленях".
Он принял мешочек, стоя на коленях и молясь. Тогда мы тоже молча опустились на колени рядом с ним.
Осенью 1928 года Либеральная партия пала под натиском Национально-крестьянской партии, которая угрожала "насилием" и "революцией". Все же, после восьми горячих боевых лет люди Национально-крестьянской партии теперь остались победителями. Но уже вскоре они оказались тяжелым разочарованием для страны. Они начали красть точно так же как либералы. У них были публичные скандалы, как и у нее. Они начали терроризировать народ с жандармерией и полицией и стрелять в противников и недовольных, точно так же, как это делали либералы. У них были свои еврейские богачи, как у либералов. Но в особенной степени, однако, они попали в щупальца международной финансовой олигархии. Эта олигархия шаг за шагом взамен на гигантские займы грабила полезные ископаемые и богатства страны и набросилась на страну как кровожадный паук, чтобы высасывать из нее все соки.
3 и 4 января 1929 года
На 3 и 4 января я созвал в Яссах собрание. Это была первая встреча всех руководителей гнезд. Прибыло более сорока человек. Совещания происходили в доме генерала Тарновски. Он сам на торжественном собрании получил маленький мешочек с землей предков, пропитанной кровью его солдат и офицеров. Со слезами в глазах он принял этот ценный подарок и воскликнул: "Как бы мне хотелось своими глазами увидеть великий день румынского освобождения. Но я боюсь, что умру, не дожив до этого".
По этому случаю еще ряд легионеров дал клятву.
Из докладов, которые делал каждый из присутствующих, я смог убедиться, что наша организация очень хорошо зарекомендовала себя. Конечно, как и всегда, здесь сначала были свои трудности. Мне пока что было достаточно знать, что за один год согласно указаниям нашего журнала во всех социальных слоях и во всех частях страны образовались гнезда, которые работали удовлетворительно. Я сказал себе: твой метод сработал. Он правильный. Плоды обязательно будут. Для меня эта встреча была, прежде всего, перепроверкой моих собственных мероприятий. Теперь нам нечего было больше делать, кроме как неуклонно продолжать идти нашим прежним путем.
При этом случае я смог констатировать, что движение встало на прочную основу, прежде всего, в рядах молодежи. Кроме того, я понял, что динамичное воспитание, то есть, воспитание, связанное с действием, с деятельностью, намного превосходит статичное, т.е. только дидактическое воспитание. Мы решили применять эту систему еще полный год и не входить пока что в непосредственное соприкосновение с широкими народными массами. Мы не думали об участии в выборах.
В то же время был основан сенат легиона. Сенат легиона был форумом, который состоял из мужчин старше пятидесяти лет. Это были интеллектуалы, крестьяне и рабочие, которые вели строгий и безупречный образ жизни и неоднократно доказали свою верность и веру в будущее легиона. Также они обладали соответствующей дальновидностью. Сенат должен был собираться в решающие мгновения и вмешиваться всякий раз, когда мы нуждались в его совете и помощи.
Членов сената не выбирают. Они назначаются высшим руководителем. Быть членом сената легиона это наивысшая ступень, которую может достичь легионер.
Сенат составили следующие легионеры: Кристаке Соломон, генерал Макридеску, генерал Тарновски, Спиру Печели, полковник Камбуряну и Ион Бутнару. Через несколько месяцев знаменитый университетский профессор Траян Брэиляну тоже присоединился к сенату. Спустя пять лет, профессор Брэиляну займется научным изучением феномена легиона в своем журнале "Социологические заметки" и в замечательной и ясной форме попытается объяснить его.
ПУТЬ К НАРОДНЫМ МАССАМ
У моцев в Трансильвании
В горных лесах трансильванских Западных Карпат живет румынское племя моцев. История моцев столь же древняя, как горы. Два главных момента веками определяют их жизнь: бедность и борьба за свободу! Вся их жизнь была сплошной освободительной борьбой.
Твердая воля моцев никогда не была сломлена. Голос самых недавних героев этого племени, капитана Эмила Шианку и Амоса Фрынку, еще сегодня звучит над просторами бескрайних лесов.
В этих горах есть богатые золотые прииски. Издалека приезжают сюда эксплуататоры и наживаются. Но жители лесов остаются без хлеба и без работы. Голые серые скалы не приносят плодов. Ни кукуруза, ни хлеб здесь не растут. Единственное богатство – это золото, которое забирает чужой эксплуататор. Единственная возможность выжить – это заготовка дерева и изготовление деревянных изделий в далеких лесах. После войны моцев не только забыли, их еще и отдали в лапы самым бесстыдным еврейским ростовщикам. При охоте за прибылью евреи гнездились даже в этих лесах, в которые до сих пор никогда не вступала нога иностранца. Они начали высасывать соки из населения, из этих гордых горных крестьян, которые до сегодняшнего дня еще никогда не терпели над собой чужого господина. Единственная возможность жизни теперь отобрана у них. До самого сердца гор они поставили свои еврейские лесопилки и уничтожали святые, вечные леса. Не оставляли ничего, кроме голых скал.
И все это в Великой Румынии, в Румынии так горячо ожидавшейся национальной победы! Может ли быть большая трагедия? Десять веков они сопротивлялись давлению извне, чтобы затем погибнуть от голода и бедности в отечестве, которого они на протяжении тысячелетия ждали с пылким нетерпением. Это ожидание, эта стойкость была их единственной моральной опорой целое тысячелетие. У них не было хлеба, но они жили своей святой надеждой. Теперь эта надежда рухнула. И Великая Румыния тоже не принесла для этих людей новой жизни, триумфа, увенчания всех надежд после тысячелетнего горя, не принесла благодарности со стороны народа. Для этого требовалась бы душа Штефана Великого, а не души румынских политиканствующих пигмеев! Таким образом, Великая Румыния стала для моцев крушением всех надежд, падением в отчаяние и безнадежность.
Письмо одного учителя из Бистрицы произвело на меня настолько глубокое впечатление, что я решил сам поехать туда и увидеть все собственными глазами.
Сжав сердце ехал я по узкоколейке вверх по долинам Западных Карпат, по лесам, в которых смерть вела свой хоровод в бесчисленных битвах. На платформе я подошел к одному горному крестьянину. Одежда его состояла из одних заплаток. Это было выражение неописуемой бедности. Он продавал самодельные деревянные сосуды. Он предлагал их за бесценок! Его глаза глубоко запали в глазницы, щеки были впалыми. Его вид выдавал гордое спокойствие и покорность. Взгляд был робкий. Кто мог понять, тот видел боль и голод в этих глазах. Он видел замученного человека. Ни одна искра жизни не блестела больше в этих вызывавших сочувствие глазах. В них больше не было живого блеска.
Я спросил его: "Как вы тут поживаете?"
"Спасибо! Спасибо, хорошо".
"А как дела с кукурузой и картошкой? Растут?"
"Да, растут помаленьку".
"У вас есть все, что вам нужно?"
"Да, есть, есть!"
"Значит, вы живете неплохо?"
"Нет! Нет!"
Он несколько раз измерил меня взглядом и был, похоже, мало расположен к разговору. Кто знает, какие тяжелые мыслям и тревоги беспокоили его. Из врожденного расового благородства он не хотел жаловаться чужому человеку.