В 10 часов мы в походной колонне в румынских национальных костюмах и медвежьих шапках, со свастикой на груди, отправились в церковь Святого Спиридона. Там была проведена служба поминовения князя Молдовы, Штефана Великого, князя Михаила Храброго, князей Мирчи и Иона, руководителей трансильванского крестьянского восстания Хории, Клошки и Кришана. Богослужение посвящалось также освободителями Авраму Янку, Тудору Владимиреску, королю Фердинанду и всем князьям и воинам, которые пали на полях сражений в борьбе за отечество.
В походной колонне мы возвращались в наш дом и пели гимн легиона. В доме состоялось торжественное принесение присяги первых легионеров. Земля предков! Праздник начался со смешивания земли с могилы князя Михаила Храброго из Турды, и молдавской земли из Рэзбоени, где Штефан Великий провел свою самую тяжелую битву. Эта земля снова смешивалась с землей из всех частей нашего отечества, где кровь отцов текла в жарких битвах, пропитала и освятила эту землю. Землю высыпали на стол и торжественно смешали. Под председательством Кристаке Соломона 26 легионеров принесли тогда присягу: Корнелиу Зеля Кодряну, Ион Моца, Илие Гырняца, Корнелиу Джорджеску, Раду Миронович, Кристаке Соломон, Георге Климе, Ион Баня, Виктор Силаги, Василе Марин, школьник Михаил Стелеску и другие".
Новая битва
В декабре 1927 года я начал новую битву. На этот раз речь шла о покупке автомобиля. Снова я применил испытанную систему: направить все силы на одну цель. Легионеры начали устраивать праздники, делать доклады, петь рождественские песни и помогать из их собственной, скудной денежной кассы. При этом особенно отличилось Братство Креста "Vrancea" из Фокшан, которое собирало 50 000 лей на празднике, на который приглашал генерал Макридеску. В знак признательности я поменял его имя на "Братство Креста Победы", которое оно носит еще сегодня. Через 2,5 месяца битва была выиграна победоносно. Мы за 240 000 лей купили в Бухаресте новую большую машину. Мы заплатили 100 000 лей наличными, остаток мы должны были выплатить за 12 ежемесячных взносов. Мы поехали на нашей "Косульке" – так ребята окрестили нашу новую машину – из Бухареста в Яссы. Когда мы въезжали в Яссы, была большая радость. Перед городом нас ожидали друзья и легионеры. Чтобы оплачивать ежемесячные взносы, мы основывали "Сотню". Каждый член этой "Сотни" обязывался целый год платить ежемесячно по сто лей. Конечно, дела со сбором этой "Сотни" шли не так легко. За два месяца едва ли нашлось 50 членов. Это были только бедные люди, мелкие служащие, рабочие и крестьяне, которые ежемесячно экономили эти 100 лей, буквально отрывая от своего рта, и приносили настоящую жертву. Группа наших девушек из Ясс и особенно союз девушек "Юлия Хашдеу" из Галаца принялись делать вышивки и продавать их, чтобы собрать деньги для нашей "Косульки".
Вопрос денежных средств
Что касалось денежных средств, то положение не выглядело плохим. Для своих скромных потребностей движение имело то, в чем нуждалось. От труда и взносов бедных, но самоотверженных людей собиралось примерно достаточно для того, чтобы движение могло жить и действовать. Все без исключения взносы были опубликованы в нашем журнале. Журнал был полон именами тех, которые пожертвовали 5 или 10 лей. Редко можно было найти того, кто мог пожертвовать 50 или 60 лей. Нашими банкирами были те, которые жертвовали 100 лей, и были членами "Сотни". Из ограничений, которые эти люди возлагали на себя в одежде и еде, набиралось столько, что движение при экономном бюджете могло нормально жить и развиваться.
Еврейская пресса, однако, с пеной у рта твердила: за какие средства покупают себе машины эти господа? Еврей, конечно, тут же превратил одну машину в несколько! Кто финансирует все это движение?
О, господа! Никто не финансировал его, кроме безграничной веры румын, большинство из которых были бедняками. В наших рядах нет капиталистов, которые финансировали бы нас.
Я дам хороший совет каждому руководителю партии: если он хочет, чтобы его движение стояло на здоровых ногах, тогда он должен энергично отвергать любое предложение финансирования его партии извне. Иначе его движение погибнет. Потому что движение должно быть устроено так, что только из веры и самоотверженности его членов и приверженцев оно должно получать столько, чтобы оно могло за счет этого соответствующим образом жить и развиваться. При нормальном и здоровом развитии движение не может расходовать больше, чем оно может производить и создавать. Насколько велики вера и самоотверженность его членов, настолько велики будут и приносимые ими взносы. Если все же этого не достаточно, то нельзя говорить: приобретайте деньги извне! Тогда нужно сказать: удвойте веру! Да, это ведь даже мерило! Где движение производит только мало, там будет мала и слаба также вера. И если оно совсем ничего не производит, то организация мертва, или вскоре умрет. Ибо тогда у нее отсутствует вера. Но если у нее нет веры, то ее победят те, у которых вера есть.
Мое личное материальное положение и положение моих товарищей становилось все труднее и тягостнее. Я зависел от помощи моего тестя, который из своего скудного жалования едва мог прокормить своих пятерых детей. Я жил со своей женой в одной комнате. Семья моего тестя из семи человек населяла две другие комнаты. Но мой тесть понимал мое положение. Никогда его большая любовь ко мне и к делу его народа не позволяла прозвучать даже единственному слову упрека в мой адрес.
Но я видел, как бремя это гнуло и подавляло его. Тогда мы решили, что я и дальше буду посвящать себя только движению, в то время как Моца с тремя другими "вэкэрештскими" товарищами должен был открыть адвокатскую контору. С помощью адвокатской практики они должны были в материальном плане встать на собственные ноги, и все трое хотели поддерживать также меня, так как движение нуждалось во всей моей рабочей силе.
Вскоре они взялись за работу. Однако непредвиденные трудности оказались у них на пути. Мы оглядывались назад: десять лет назад мы поступили в университет. Мы боролись из года в год на стороне многочисленных поколений студентов. За эти годы все нашли себе источник дохода, достаточно уверенно устроились. Остались только мы, одни мы, и стояли как дураки посреди этого общего водоворота. Хотя мои друзья были одаренными и трудолюбивыми, они едва могли заработать на скудный кусок хлеба. Они не могли стать адвокатами при государственной железной дороге, при муниципалитете или вообще в государственных структурах. Там есть места только для тех, кто предал наш боевой фронт и присоединился к политическим партиям. Вести процессы богатых евреев им запрещала их честь. Но румыны избегали конторы моих товарищей. Потому только бедные и нищие приходили туда в приемные часы и просили о совете и помощи. Это был тяжелый путь. Мы были отверженными и едва могли влачить нашу жизнь.
Лето 1928 года
Всю зиму напролет мы работали над организацией гнезд. Весной мы снова начали работать на кирпичном заводе в Унгени и в огороде госпожи Гики. Мы хотели построить новый дом. Мы не знали, могли ли мы еще долго оставаться в первом доме, который мы тоже построили сами, потому что против нас подали судебный иск, чтобы выставить нас на улицу.
Эта трудная работа сблизила нас еще больше. Мы чувствовали себя гораздо более связанными с рабочими, чем с теми, кто живет за счет труда других людей. Эта тяжелая работа в глине и грязи была ценнее для нашего воспитания, чем лекции университетского профессора. Здесь мы учились преодолевать трудности и закалять нашу волю. Мы закаляли наше тело и вели строгий, суровый образ жизни. У нас не было никакого другого удовольствия кроме внутреннего, душевного удовлетворения. Братство Креста из Галаца тоже приехало в Унгени и помогало нам.
Между тем Раду Миронович получил водительские права. Он на нашей "Косульке" регулярно возил из Ясс летних гостей на горные курорты Молдовы. Все же летом мне пришлось взять кредит в 110 000 лей в банке в Хуши. При этом мне пришлось, однако, заложить дом моего отца. Я разделил ссуженные деньги: часть отправилась в Унгени на кирпичный завод, вторая часть была определена для уплаты рассрочки за автомобиль, а остаток я использовал для публикаций и печатных изданий движения легионеров. До сегодняшнего дня я не смог вернуть этот кредит в банк, так что он за это время вырос до 300 000 лей, примерно 7500 марок.
Мы должны были зарабатывать деньги для легиона. Почти во всех городах Молдовы овощная торговля лежит исключительно в еврейских руках. Поэтому трем группам легионеров поручили торговлю овощами. Они покупали овощи у крестьян, которые приезжали в Яссы, нагружали нашу "Косульку" 300 – 400 килограммами овощей и как буря обрушивались на евреев. Наши легионеры снижали овощные цены наполовину.
В борьбе с лишениями и нуждой
Осенью мои материальные трудности начали почти сгибать меня. У меня больше не было одежды и обуви. С моей женой дела обстояли не лучше. С 1924 года она ничего больше не купила себе. Я ничего не мог ожидать от отца, так как он должен был заботиться еще о шести детях-школьниках. Беспрерывная борьба, которую он вел для народа, принесла ему только большие долги. От его жалованья ему оставалось лишь несколько тысяч лей, на которые он только с большим трудом мог содержать свою семью.