В 1923 году в Бухаресте во время студенческого движения возникла "Fascia Nationala Romana" (Национальная румынская фасция) под руководством Лунгулеску и Багулеску. В Клуже образовалось "Actiunea Romanesca" (Румынское действие) с университетскими профессорами Кэтуняну, Чортей, Хатьеганом и студентом Ионом Моцой. Моца переводил с французского языка "Протоколы Сионских мудрецов", которые были прокомментированы и опубликованы профессором Кэтуняну и Василиу. Тем не менее, у обеих организации не было пробивной способности "Лиги христианско-национальной защиты". В 1925 году они распустились и были поглощены "Лигой христианско-национальной защиты".
Моя деятельность в студенческом движении и в Лиге
После основания "Лиги христианско-национальной защиты" я должен был разделить мою работу: с одной стороны моя работа направлялась на студенческое движение, которое продолжало оставаться цельной единицей, с ее особенными организациями, с ее собственными проблемами и борьбой. С другой стороны, я был организатором "Лиги" под руководством профессора Кузы.
Со стороны студенчества я сначала боролся за укрепление положения, чтобы выдержать всеобщую забастовку. Она требовала от студентов всех сил и была почетным делом. Работа была тяжела ввиду постоянных атак, притеснений и соблазнов, которые со всех сторон наваливались на студентов. Кроме того, среди студентов были группы скептиков, которые были убеждены в нашем провале, и которым нельзя было давать спуску. Я должен был наряду с этим планомерно использовать силы студенчества для расширения движения в широких народных массах, чтобы объединить их в "Лиге христианско-национальной защиты" в единое большое войско.
Что касается работы в "Лиге", то у нас были руководители и знамена примерно в сорока уездах. Теперь мы должны были охватить и остальные уезды и стремиться к возможно более тесному сотрудничеству с местными руководителями. Кроме того, нужно было безотлагательно создавать директивы для организации. Одним словом: оборона по студенческой линии и наступление по линии "Лиги".
Большая масса студентов шла своим путем, руководимая здоровым расовым инстинктом и тенями великих предков. Они шли этим славным путем и преодолевали все трудности, которые противостояли им.
Не так просто обстояли дела с "Лигой". Уездные руководители требовали объяснений и точных директив. Людей, охваченных сильным порывом, нужно было укрепить в их вере. Они были не обучены и должны были самым фундаментальным образом ознакомиться с организацией и вопросами, которыми им предстояло теперь заниматься в их борьбе. Им нужно было пройти жесткую школу дисциплины и научиться доверять своим местным руководителям.
Когда я с поступившими письмами и вопросами отправлялся к профессору Кузе, он смотрел на них совершенно растерянно и беспомощно. Это все было для него чужим миром. Сияющая звезда в науке и непревзойденная величина в теоретическом мире, тут, где ему предстояло пройти практическую проверку на поле сражения, он был абсолютно бессилен. Он говорил: "Мы не нуждаемся ни в каких директивах. Все должно развиваться и организовываться самостоятельно". Или он часто замечал: "Не нужна нам никакая дисциплина, мы же здесь не в казарме".
Тогда я принимался за дело сам и разрабатывал точные директивы до мельчайших подробностей. Когда я понял, что для моего юного возраста это слишком трудно, я пошел к отцу, и через несколько дней были проведены самые важные изменения в их содержании и форме.
Структура нашей организации была очень простой и во всем отличалась от привычных структур политических партий. Различие состояло в том, что мы помимо собственно партийной организации, которая основывалась на уездных комитетах, местных комитетах и отдельных членах, создали еще постоянную молодую команду. При этом мы были разделены на декурии и центурии. До сих пор такого в политических организациях не бывало. Позже и они переняли это и создали либеральные или цэрэнистские молодежные группы. Когда я представил этот план создания организации, дело начало принимать драматичный оборот. Профессор Куза вообще ничего не хотел слышать об этих вещах. В итоге возникла неприятная дискуссия между профессором Кузой и моим отцом. Я боялся, что могло дойти до конфликта, и сожалел, что я был виновником этого спора. Мой отец, человек с бурным и неуступчивым характером, схватил директивы и пошел к типографии, чтобы напечатать их даже без разрешения Кузы.
Но профессор Куза умел, тем не менее, с большим тактом и спокойствием выяснять вопросы. Насколько мало он разбирался в некоторых делах, настолько сильно он был готов в случаях, подобных этому, позволить себя убедить. Он позвал моего отца обратно и сказал: "Хорошо, мы отдадим эти директивы в печать, но я хочу сначала просмотреть их". Он тогда улучшил организационный устав, отшлифовал форму и добавил мировоззренческую часть с призывами и манифестами.
Из этого потом образовалось "Руководство хорошего румына", и оно было основным уставом "Лиги" до 1935 года. Я был доволен, что действительно удалось осуществить что-то ценное и необходимое для нашей организации.
Но в душе я говорил себе: нам тяжело будет двигаться дальше, если подобные споры возникают уже в таких основных и элементарных вопросах. В организации, которая должна бороться, не может быть ни неясностей вождя, ни каких-либо дискуссий.
Предоставление
политических прав евреям в марте 1923 года
Уже довольно давно ходили слухи, что либеральный парламент, составивший Конституционное собрание, заданием которого было изменение конституции, собирается изменить Статью 7 Конституции в такой форме, что "гражданство и все политические права предоставляются всем живущим в Румынии евреям". До сих пор эта Статья 7 старой Конституции запрещала предоставление прав гражданства иностранцам и образовывала, таким образом, своего рода защитный вал страны против вторжений и вмешательств евреев в наши собственные румынские интересы. Предоставление двум миллионам евреев этого права на вмешательство в общественные дела, предоставление им права, которое уравнивало бы только с недавнего времени проникших к нам евреев с румынами, тысячелетиями жившими на этой земле, было ужасной несправедливостью и большой опасностью для нации. Было невообразимо, чтобы каждого румына, который любил свою страну, это известие не наполнило бы большой тревогой. "Лига" по всей стране собирала подписи, которые требовали сохранения Статьи 7 Конституции. Собрано было сотни тысяч подписей. Они были переданы Конституционному национальному собранию.
Я принял решение, что лучше всего будет во время обсуждения этих вопросов привезти студентов из всех университетских городов в Бухарест и выйти там на демонстрацию вместе с бухарестским студенчеством и всем бухарестским населением, чтобы достойным образом отразить нападение, которое хотело уничтожить наше национальное будущее. Я поехал в Черновцы и Клуж, а оттуда в Бухарест. Студенты согласились с моим предложением и сразу начали готовиться к поездке. Я хотел сообщить им о дне отъезда закодированной телеграммой. Но из плана ничего не вышло. Мы рассчитывали, что дебаты по Статье 7 продолжатся в Бухаресте как минимум три дня. За это время мы могли бы быть в Бухаресте.
Но обсуждение Статьи 7 продолжались 26 марта едва ли полчаса. Как либеральное правительство, так и Конституционное собрание, прекрасно понимая, какой бесчестный поступок они совершают, решили скрыть это дело и провести его незаметно и без больших разговоров.
На следующий день после этой измены народу так называемая румынская и еврейская пресса умолчали об этом подлом факте. Еврейские газеты "Dimineata", "Lupta" и "Adevarul" ежедневно под гигантскими заголовками рассказывали о конфликте между бухарестскими домовладельцами и квартиросъемщиками, и в углу очень незаметно поместили несколько беглых предложений, в которых кратко и бесстыдно сообщалось: "Статья 7 старой Конституции отменена и заменена Статьей 133". Либеральная партия и жалкое национальное собрание положили тем самым надгробный камень на будущее народа.
Никакие проклятия детей, матерей, стариков и всех румын, которые страдали ради этого куска земли, теперь и на веки вечные, не будут достаточно громкими, чтобы вознаградить этих предателей народа! Так эта чудовищная измена народу была воспринята с молчанием и с общей трусостью и низостью. Только профессор Куза, который был теперь первостепенной личностью в румынском народе, предостерегающе возвысил свой голос.
Когда я в Яссах узнал об этом решении, мне перехватило горло от плача. Это нельзя было принять беспрекословно! Они, по крайней мере, должны знать, что мы протестовали. Народ, который даже не поднимается для протеста, когда ему гнут шею под таким ярмом, – это народ слабых людей. Я составил манифест к населению Ясс и призвал всех на собрание протеста в университете.
Весть о предоставлении политических прав евреям с быстротой молнии пронеслась от дома до дома. Весь город впал в возбуждение. Власти получили от правительства указания и приказали вывести на улицы города армию, жандармерию и полицию. Они начали провокации против нас и запретили все собрания. Тогда я изменил свой план. Собрание произошло не в университете, а одновременно проводилось в 14 различных местах города. Здесь тогда начались демонстрации и продолжались всю ночь.