Она: "Я думаю, понимаете, я принялась за поиски такого человека [для которого я что-то значу], который будет значим для меня и сможет видеть то, что вижу я, слышать то, что я слышу.
Может лучше сразу сдаться, я не понимаю… Я не…" (Рыдает на полу, уткнувшись в подлокотник кресла.)
Потом к ней вернулось свойственное ей самообладание, и пациентка поднялась с пола.
"Видите, на самом деле я до сих пор вообще не вошла в контакт с вами".
Я проворчал что-то утвердительное.
Замечу, что до сих пор мы имели дело с материалом моторной и сенсорной игры, по природе своей неорганизованной или лишенной формы (ср.: глава 2, с. 7), а чувство безнадежности и рыдания возникли за пределами этой области.
Она продолжала: "Это выглядит так, как будто какие-то другие два человека находятся совсем в другом месте и встретились впервые. Сидят на высоких стульях и ведут вежливый разговор".
(Во время сессии с этой пациенткой я как раз сидел на высоком стуле.)
"Ненавижу. Я плохо себя чувствую. Но это не важно, потому что это только про меня".
Мое дальнейшее поведение показывало: это только про нее, поэтому это совершенно не важно и т. д. и т. п.
(Пауза, вздохи, демонстрирующие чувство безнадежности и собственной никчемности.)
Момент осознания и включения (то есть примерно через два часа работы).
На данный момент уже начали происходить изменения. В первый раз на протяжении всей работы появилось полное впечатление, что пациентка находится вместе со мной в комнате. Это была дополнительная сессия, которую я предложил в качестве компенсации за вынужденно пропущенную встречу.
Она сказала так, как будто обращалась ко мне в первый раз: "Мне приятно, что вы знали о том, что мне необходима эта встреча".
В этот раз речь пошла о специфических объектах ненависти. Она взялась за поиски цветных фломастеров, которые, как она знала, у меня имелись. Затем она взяла лист бумаги и черный фломастер и сделала памятную открытку к своему дню рождения. Она назвала этот день своим "Днем Смерти".
Сейчас она присутствовала в комнате вместе со мной, была очень-очень настоящей здесь. Я опускаю детали текущих наблюдений, которые все были пронизаны ненавистью.
(Пауза.)
Теперь она начала вспоминать, оглядываясь на прошедшую сессию.
"Проблема в том, что я не могу вспомнить, что я говорила вам - или я разговаривала сама с собой?"
Интерпретационное вмешательство
Я тогда предложил интерпретацию: "Все, что когда-либо происходит, постепенно блекнет и исчезает. Ты умираешь миллионами смертей. Но если есть кто-то, кто сможет вернуть тебе то, что уже прошло, оно станет частью тебя и не погибнет". Тут она достала молоко и спросила, можно ли ей попить.
Я сказал: "Пейте".
Она сказала: "Рассказывала ли я вам?.." (Тут она сообщила о своих положительных переживаниях и своих делах, которые сами по себе являются подтверждением ее реальности и существования в настоящем.) "Я чувствую, что установила с теми людьми какой-то контакт… хотя что-то здесь…" (вновь рыдания, уткнувшись в спинку кресла). "Где же вы? Почему я так одинока?.. Почему я ничего не стою?"
На этом этапе всплыли значимые детские воспоминания, посвященные подаркам на день рождения и их значению, важности, а также положительному и отрицательному опыту, связанному с днями рождения.
Здесь я опускаю очень много, поскольку чтобы представить это четко и вразумительно, нужно было бы давать новую фактическую информацию, в которой пет необходимости для данного изложения. Скажу, что все это послужило введением в нейтральное состояние - она присутствовала здесь, но последствия ее деятельности все еще оставались неопределенными и неясными.
"Я не чувствую, что я сделала… Я чувствую, что я впустую потратила время и ничего не сделала в эту сессию".
(Пауза.)
"Я себя чувствую так, как если бы я пришла, чтобы с кем-то встретиться, а никто не явился".
Здесь я поймал себя на том, что пытаюсь установить связи, принимая во внимание то, что некоторые моменты она просто забывает, ее потребность в том, чтобы детали были отраженны, и действие временного фактора. Я возвращал ей то, что она произносила, но решил сначала говорить исходя из того, что она рождена (из-за ее Дня Рождения-Смерти), а затем в соответствии с собственным поведением, как я многими путями показываю ей, что она ничего не значит.
Она продолжала: "Знаете, иногда ко мне приходит чувство, что я родилась… [отчаяние] Лучше бы этого вообще не произошло! Это просто мной овладевает - это совсем не похоже на депрессию".
Я сказал: "Если вы никогда и не существовали, то в этом нет ничего плохого".
Она: "Но ведь самое ужасное - это существование, которое отрицается, отвергается. Не было такого времени, чтобы я считала: как хорошо, что я родилась на свет! Всегда казалось, что было бы лучше, если бы я не родилась вовсе - но кто знает? Может, - я не знаю - дело вот в чем: когда кто-то не родился, там ничего не происходит, или там маленькая душа ждет чтобы запрыгнуть в тело?"
Здесь произошло изменение установки, что является признаком начавшего процесса принятия моего существования.
"Я не даю вам слово вставить, и продолжаю это делать".
Я сказал: "Сейчас вы хотите, чтобы я говорил, но боитесь, как бы я не сказал что-то доброе и хорошее".
Она сказала: "А у меня на уме было: "Не заставляйте меня хотеть Быть!" Это строчка из стихотворения Джерарда Манли Хопкипса".
"Я могу многое: надеяться, хотеть прихода нового дня и не выбирать смерть".
Мы поговорили о поэзии, о том, что для нее значат стихотворения, которые она знает наизусть, и как она жила от одного стихотворения до другого (как живут от сигареты до сигареты заядлые курильщики), не понимая смысла, не чувствуя, что постигла и почувствовала стихотворение. (Ее цитаты всегда были к месту, но обычно она не имела понятия об их значении.) Я предложил ей такую формулировку: "Бог - сам человек" или "Бог как я сам", полезную концепцию для человека, который не может стерпеть того, что он существует.
Она сказала: "Люди используют Бога в качестве аналитика - кто-то должен присматривать за тобой, пока ты играешь".
Я сказал: "Кто-то, для кого ты что-то значишь". И она возразила: "Я не могу сказать, кто именно, поскольку я не могу быть уверенной".
Я сказал: "Сказав это, я все испортил?" (Я боялся, что провалил очень хорошую сессию.)
Но она сказала так: "Нет! Это совсем другое дело, раз уж вы сказали это, потому что если я имею для вас значение…. я хочу делать то, что вам понравится… видите, иметь религиозное воспитание - это просто ад. Проклятие для хорошей девочки!"
В качестве самонаблюдения она заметила: "Этим подразумевается, что я не хочу поправляться".
Вот пример интерпретации, сделанной самой пациенткой, которая была бы украдена у нее, если бы я провел интерпретацию раньше.
Я обратил внимание пациентки на то, что теперь для нее слово хорошо будет означать быть здоровой - то есть завершить анализ и все с этим связанное.
Теперь я мог, наконец-то, подключить сон - рисунки девушки не становились лучше - негативное на них сейчас стало позитивным. То, что пациентка нездорова - это правда; нездоровье - это плохо; кажущееся улучшение было ложным, точно так же как вся ее жизнь была ложной попыткой быть хорошей, в известной степени втискивая себя в моральный кодекс семьи.
Она сказала: "Да, у меня есть инструменты - глаза, уши, руки, я никогда не я сама на все 100 %. Если я позволю моим рукам поискать, я могу найти меня - дотронуться до меня… но я не. могу. Мне пришлось бы блуждать часами. Я не смогу позволить себе продолжать".
Мы обсудили, как в разговоре с самим собой не происходит отражения, если это отражение не переносится из разговора с кем-то другим..
Она сказала: "Я пыталась показать вам одинокую себя [первые два часа сессии], именно так я веду себя в одиночестве, но совсем без слов, как будто я не позволяю себе разговаривать с самой собой" (а это уже было бы сумасшествием).
Она продолжала говорить о том, как применяет зеркала, которых в ее комнате очень много, пытаясь найти в зеркалах кого-нибудь, кто смог бы стать зеркалом для нее, то есть отразить ее самость. (Она показала мне, что, хотя я присутствовал там, такого человека нет.) Так что я произнес: "То, что вы ищете - это и есть вы сами".
Сам я сомневаюсь в этой интерпретации, поскольку она несет некоторое незапланированное утешение. Я имел в виду то, что она существует в самом поиске, а не в его результатах.
Она сказала: "Мне бы не хотелось больше искать, а хотелось бы просто быть. Да, искание есть признак самости".