ИДЕАЛ - ДРУГОЙ
Человек немыслим вне общества. В нем ищет он любовь и свое призвание. Потребность в принадлежности к обществу, мотив соответствия идеалу, образу значимого другого - основа добровольного копирования эталонов поведения, добросовестной деятельности, избегания порицания и стремления к одобрению. Идеалом становится тот или иной герой из элиты общества - бог на вершине Олимпа, будь то юношеская неформальная группа или профессиональная среда. Кумиру, избраннику сердца, подражают, нередко готовы отдать за него и жизнь.
"Идеал - другой" - универсальная формула межчеловеческой любви, которая есть бескорыстная преданность, сила совпадения эстетических, нравственных и гностических чувств.
Рассмотрим типичные любовные союзы: родитель - ребенок, учитель - ученик, женщина - мужчина, вождь - народ. Будем помнить, что критерий любви - бескорыстие. Все остальные случаи и отношения в этих и других союзах, как бы ни были они похожи на любовь, - нечто другое: эксплуатация любви в эгоистических целях
Родитель - ребенок. Для ребенка отец - "надёжа", защита. Самый сильный и умный. Мать - забота, утешение. Самая лучшая и добрая. Можно ли назвать корыстью беспомощность ребенка, его возрастное положение иждивенца? Нет. Неосознанная чувственная любовь переполняет сердце малыша в счастливых семьях или в семьях, в которых хотя бы один из родителей проявляет заботу о нем. В этом случае потеря родителей не столько крах мира, вселенская катастрофа, ужас перед развернувшейся неизвестностью, страх за себя в своем незащищенном одиночестве, сколько страдание страданиями умершего. Не каждая детская душа может это выразить так, как Б. Пастернак, стоящий (в образе литературного героя) у могилы только что похороненной матери, но каждая любящая детская душа жалеет в этот момент не себя: "Ангел Божий, хранителю мой святый, - молился Юра, - утверди ум мой во истинней пути и скажи мамочке, что мне здесь хорошо, чтобы она не беспокоилась. Если есть загробная жизнь, Господи, учини мамочку в рай, идеже лицы святых и праведницы, сияют яко светила. Мамочка была такая хорошая, не может быть, чтобы она была грешница, помилуй ее, Господи, сделай, чтобы она не мучилась. Мамочка! - в душераздирающей тоске звал он ее с неба, как ново-причтенную угодницу, и вдруг не выдержал, упал наземь и потерял сознание".
Другая - осознанная - любовь взрослых детей к старикам-родителям - это признательность, благодарность, любовь-долг.
А родители? Основа родительской любви в том, что дети - продолжение рода (биологического Я), "кровинушка", и продолжение их дел (социального Я). Когда заботливые родители вкладывают душу в воспитание детей, они "лепят" свой идеал, стремятся реализовать в них то, что не смогли осуществить в своей жизни, стремятся дать ребенку все лучшее от себя, от мира, точнее, той его части, которая подвластна их средствам и связям. Это неподчиняемая контролю сознанием чувственная любовь-жалость родителей к детям. Здесь нет эгоизма, нет корысти. Как и в осознанной родительской любви - любви-гордости, когда их чадо, результат их забот и воспитания, взрослея, занимает достойное место в обществе
Учитель - ученик. Умный, талантливый, знающий, добросовестный, любящий свое дело, верящий в добро Учитель для ребенка, юноши, молодого человека, человека зрелого даже - тот же отец, та же мать, не по крови, а по социальной сути. В ответ рождается неосознанная, без целевой заданности, чувственная любовь - отклик ученика к Учителю. (Попутно заметим, что любовь к другу - тех же корней любовь-признательность за выручку, за спаянность общим делом, интересами.) Осознанная любовь ученика к Учителю - это любовь-благодарность, тог долг перед ним, который он уплатит, воспитав своих учеников, просто подарив кому-то добро, знания, раздув в ком-то искру таланта.
Любовь Учителя аналогична родительской любви. Это и малоосознанная жалость к несмышленышам, надежда создать (из биологического полуфабриката) человека и осознанная гордость прилежным, растущим на глазах Учеником, творением рук своих.
Женщина - мужчина. Одно из самых мощных течений в море человеческих страстей - влечение к противоположному полу, неподвластное контролю сознанием. Объект сексуальной любви контрастен субъекту - это идеал мужественности (женственности). Такая контрастность сохраняется даже в гомосексуальной паре. Черты женственности: выраженность особенностей строения тела, всех вторичных половых признаков, мягкость, кокетство, подчеркнутость женских аксессуаров в одежде, косметике… Черты мужественности: сила, властность, покровительство… Как и везде, какой-нибудь механизм психики в единичных случаях может достичь и экстраординарной доминантности. Принцип контрастности "мужественность - женственность" в сексе, когда половая сила становится главным аргументом любви-страсти, обыгран И. Буниным в сказе-гиперболе "Железная шерсть": "…в ночи утопленницы туманом на озерах белеют, нагими лежат на берегах, соблазняя человека на любодеяние, ненасытный блуд: и есть немало несчастных, что токмо в сем блуде и упражняются, провождают с ними ночь, день же спят, в тресовицах пылают, оставляя всякое иное житейское попечение… Несть ни единой силы в мире сильнее похоти - что у человека, что у гада, у зверя, у птицы, пуще же всего у медведя и у лешего! Тот медведь у нас зовется Железная Шерсть, а леший - просто Лес. И женщин любят они, и тот и другой, до лютого лакомства. Пойдет женщина или даже невинная в бор за хворостом, за ягодой - глядишь, затяжелела: плачет и кается - меня, говорит, Лес осилил. А иная на медведя жалуется: повстречал-де Железная Шерсть и блуд со мной сотворил - могла ли от него спастись! Вижу, идет на меня, пала ниц, а он подошел, обнюхал, - мол, не мертва ли? - завернул на мне свитку… задавил меня… Только правду сказать, нередко лукавят они: случается даже с отроковицами, что сами они прельщают его, падают наземь ничком и, падая, еще и обнажаются, как бы нечаянно. Да и то взять: трудно устоять женщине что перед медведем, что перед лешим, а что будет она оттого впоследствии кликуша, икотница, о том заранее не думает. Медведь - он и зверь и не зверь, недаром верят у нас, что он может, да только не хочет говорить. Вот и поймешь, до чего женской душе прельстительно иметь такое страшное соитие! А про лешего и говорить нечего - тот еще страшней и сладострастней… сбросит порты с лохматых ног, навалится сзади, щекочет обнаженную, гогочет, хрюкает и до того воспаляет ее, что она уже без сознания млеет под ним, - иные сами рассказывали…"
Все остальное - вне полового контрастирования - черты партнера в любви-страсти несущественны или идеализируются, интерпретируются только в одну положительную сторону.
Корыстен ли человек, ослепленный страстью? Другими словами, ищет ли он всего-навсего удовлетворения физиологической потребности? Нет, ему отрадно служить Идеалу, он благодарен любому проявлению внимания к себе Кумира, покорен воле Божества. Он страдает подозрениями, ревностью ("страсть" и "страдание" в русском языке почти синонимы).
К осознанной контролируемой, целевой любви между полами следует отнести любовь-уважение. Это, как правило, счастливая семейная пара. Господствует установка сделать супругу (е) приятное, уступить в споре, взять на себя часть забот, найти согласие, взаимопонимание… Корыстно ли стремление жить без конфликтов, создать атмосферу семейного уюта? Нет, здесь проявляется контрэгоистическая работа чувств, невозможная без уважения, которое ты испытываешь к другому человеку.
Древние греки выделяли четыре разновидности любви, в которых нетрудно признать четыре разновидности темперамента. Эрос - эгоистическая потребность в обладании- типична для сангвиника. Здесь главное - новизна, разнообразие, быстрота удовлетворения (любовь типа "утоление жажды"). Сторгэ - потребность в нежности, внимании. Такая ангелоподобная, платоническая почти любовь необходима человеку с меланхолическим темпераментом. Она не может в то же время существовать вне условий иждивенческого образа жизни. Вспомните Обломова и его супружеский идеал. Филиа - ближе к дружественному союзу, эффективному взаимодействию, включенности в общее дело. Это идеал неспешных, обстоятельных трудяг-флегматиков. И семейный идеал любви-уважения, о которой мы говорили. Агапэ - жертвенность, самоотреченность, идеализация и чувственный "надрыв". Это холеричная, фиксированная на единственном избраннике, необузданная страсть и любовь-ненависть (потребность в подчинении более сильному, которой противодействует гордость, страх превратиться в раба, полностью потерять волю, стыд за свое унижение). Вот как об этом говорит Б. Пастернак, выражая переживания женщины: "Противоречия ночного помешательства были необъяснимы, как чернокнижие. Тут было все шиворот-навыворот и противно логике, острая боль заявляла о себе раскатами серебряного смешка, борьба и отказ означали согласие, и руку мучителя покрывали поцелуями благодарности".