Предоставляю слово писателю Михаилу Зощенко: "Головокружительная карьера А. Ф. Керенского заставляет с любопытством присмотреться к этому человеку… Фигляр, позер, истерик - вот какие наименования давались ему его же собственными современниками… Александр Федорович Керенский - сын небогатого дворянина, учителя. Он был адвокат, присяжный поверенный. Он вел главным образом политические процессы и считался весьма способным юристом и хорошим оратором… Он был в достаточной мере умен для своей основной профессии, но он был решительно неумен на посту руководителя страны… Целый ряд его поступков был в этом смысле чрезвычайно характерен. Он, получив, например, пост министра-председателя, тотчас переехал на жительство в Зимний дворец. Он поселился в покоях Николая II. Раздираемый честолюбием, он не увидел в этом ничего особенного… Вознесясь столь высоко, он счел нужным иметь величественный тон. Он стал почти декламировать, разговаривая с простыми смертными. Он торжественно, как в театре, выспренним тоном беседовал со своими подданными… Подобная фальшивая величественность была одной из причин, наложивших некоторую, что ли, опереточную тень на фигуру министра-председателя и верховного главнокомандующего. Даже такая, в сущности, мелочь - его обычная поза - имела в своей основе также нечто юмористическое и непростительное для государственного человека. Его правая рука обычно лежала за бортом френча, левая рука помещалась сзади. То есть это была классическая поза Наполеона, слишком всем знакомая. Но у Наполеона это было весьма естественно - его левая рука помещалась иной раз в заднем кармане или же этой рукой он держал свою треугольную шляпу. И это было, вероятно, до некоторой степени удобно. Наш же несчастный Керенский сзади своего френча кармана не имел, шляпы не носил, и рука его неестественным образом без всякого почти упора болталась в воздухе… В 1917 году, после Февральской революции, он получил портфель министра юстиции. Спустя два месяца он стал военным и морским министром. А в августе того же года он достиг высшей власти, сделавшись министром-председателем и верховным главнокомандующим. Все это дало ему его судебное красноречие, его умение говорить речи… Речи произносились, так сказать, "от всей души". Он вкладывал в них тот нервный подъем, который обычно зажигает слушателей. При этом он, как артист, прибегал к театральным приемам. То доводил речь до шепота, то выкрикивал отрывистые фразы, эффективно жестикулируя… Это был беспримерный случай в истории, когда человек управлял страной с помощью своего судебного красноречия… Он буквально затопил страну своими речами. Буржуазная аудитория встречала его овациями. Дамы закидывали его цветами… Он имел огромный успех, но этот успех до некоторой степени был успех артиста, а не государственного деятеля…" В этой связи уместно привести замечание психиатра А. Личко: "Обладая хорошим интуитивным чутьем настроения группы, еще назревающих в ней порой неосознанных желаний и стремлений, истероиды могут быть их первыми выразителями, выступать в роли зачинщиков и зажигателей". Любая звезда несет на себе внушительный слой макияжа. Подобно гримированию лица, косметической процедуре подвергается и личность. Имидж - образ - звезды должен всегда иметь товарный вид, должен отвечать общественному спросу, быть постоянно в моде. Вот и приходится каждый раз удивляться резким метаморфозам не только во внешнем виде, но и в суждениях, в поступках звезды. Проследим их на примере знаменитого американского боксера Кассиуса Клея, который на протяжении полутора десятков лет вытеснял с экранов телевизоров звезд спорта и кино
1960 год. Клей - олимпийский чемпион. Непосредственный в выражении чувств, он танцует на пьедестале почета после церемонии награждения и не снимает золотой медали почти сутки, показывая ее каждому встречному, ложится с нею спать. Уже на обратном пути из олимпийского Рима в США Клей подписывает контракт и переходит в профессионалы. Его хозяева, опытные в рекламе люди, режиссируют образ Человека Сенсаций, отталкиваясь от его характера наивной восторженности, истероидной хвастливости. В результате завороженная пресса в подробностях описывает одну сенсационную клоунаду за другой, героем которых неизменно становится Клей. Он ведет нарочито открытый, утрированно скандальный образ жизни, безмерно превознося свои достоинства, безудержно издеваясь над очередным соперником.
1964 год. Клей - чемпион мира среди профессионалов. И мир узнает, что теперь он уже не Кассиус Клей, а Мохаммед Али. Маска клоуна снята. Он не хочет носить имя, которое дали его предкам богатые рабовладельцы. Вступая в секту "черных мусульман", провозгласивших превосходство черной расы над белой, он становится священником. Комик гримируется под трагика. С одной стороны, налицо рост самосознания. С другой - эгоцентризм красующегося истероида смыкается с эгоцентризмом черного расизма. Союз совершен не без делового расчета. Несмотря на отрицательное отношение секты к боксу, Али продолжает выступать на ринге. Более того, организация мусульман защищает его интересы против гангстеров от бокса. Она дает ему независимость от воротил профессионального ринга и в то же время особое, почетное положение в рядах секты.
1967 год. Мохаммед Али вновь герой дня. Он отказывается от службы в армии во времена "грязной войны" во Вьетнаме. Он прекрасно понимает, какие грозные последствия вызовет его отказ, и, несмотря на это, принимает такое решение. На четыре года отлучен он от ринга, с него снято звание чемпиона мира. Но спортивная слава не идет ни в какое сравнение с известностью человека, поднявшегося на борьбу за свободу народа, - так считает и так говорит Мохаммед Али.
1978 год. Восстановленный в правах и титулах, трехкратный чемпион мира, Мохаммед Али приезжает в Советский Союз. Он повсюду заявляет, что потрясен гостеприимством русских, их миролюбием. Но уже в 1980 году включается в кампанию по бойкоту Московской Олимпиады.
И далее продолжается бесконечный поиск ходов и трюков, призванных удивить мир. Здесь и бой с японским борцом, всемирно известным Канджи Иноки, - поединок, который, как предполагалось, должен был дать ответ на бессмысленный, но возбуждающий любопытство публики вопрос, кто сильнее - боксер или борец? Здесь и рекламная продажа "чемпбургеров" (чемпионских бутербродов), и подготовка олимпийской команды американских боксеров в своем спортивном лагере, и миссия по освобождению заложников, похищенных в Бейруте экстремистами… Чтобы купить наркотик внимания, истероид готов продать все.
Пока мы говорили о первосигнальной, чувственно-двигательной, одаренности как причине дисбаланса во взаимодействии первой и второй сигнальных систем. Но такая расбалансировка может стать и результатом развития человека в связи не с психическими способностями, а с исходно щедрыми физическими задатками. Не будем перечислять все задатки. Ограничимся разговором о красивой внешности. Схема формирования истероидных черт при этом такова. Физическая красота привлекает взгляды окружающих. Ощущается особое отношение к себе (внимание, ухаживание и т. д.). Развивается обостренное чутье на внимание (локация взглядов, интонаций, побуждений) и потребность в нем. Отпадает необходимость в упорстве, воле, напряжении, размышлении и переживании, в труде и заботах о хлебе насущном (все блага земные дают и будут давать ухажеры). Развивается преимущественно первая сигнальная система по истероидному типу.
Физическая красота человека - единственный дар природы, который требуется всем и во все времена высок в цене. Сколько карьер сделано благодаря красивой наружности! Сколько сказочных перемен в судьбах людей знает история красоты!
Заглянем в роман-хронику "Фаворит". Некто Боскамп-Лясопольский, папский интернунций в Стамбуле, купил двух девочек, которых продавала их мать. Далее, по тексту В. Пикуля, события развивались так. "Он спросил у матери только их имена - Елена и София, а фамилии девочкам придумал уже в дороге: Глявонэ и де Челиче… Проездом через Хотин спекулянт с прибылью для себя запродал Елену в гарем хотинского паши. Софии было тогда тринадцать или четырнадцать лет. В Подолии, не вынеся разлуки с сестрой, она расхворалась. Везти ее дальше было нельзя. Интернунций оставил девочку в доме каменецкого коменданта Яна де Витта… Через год пана навестил в Каменец-Подольске сын его, гоноровый шляхтич Иосиф де Витт в чине майора, и юная София Глявонэ (или де Челиче?) обручилась с ним… Майор сразу же увез ее в Париж, где король Людовик XVI сказал ему:
– Для такого бриллианта нужна и дорогая оправа!
Даже слишком дорогая, а потому майор разорился и стал торговать красотою жены - не хуже интернунция Боскампа. В числе коронованных покупателей Софии были германский император Иосиф II, шведский король Густав III и…, и… София появлялась всюду наподобие античной богини, облаченная в древнегреческий хитон из белого муслина с широким разрезом от бедер до пят, а муслин был столь прозрачен, что через него ясно просвечивали контуры ее идеальной фигуры. Тогда же Софию де Витт прозвали в Париже… прекрасная фанариотка! Купленная за жалкие гроши на грязном базаре Стамбула, без роду и племени, эта женщина и станет последней страстью светлейшего князя Потемкина-Таврического. А знаменитый в нашей стране парк в Умани сохранил ее имя - Софиевка… Но это случится гораздо позже, когда "прекрасная фанариотка" станет женою двух графов Потоцких - сначала отца, а потом сына… О судьбы! Кто вас выдумывает?…"