Михаил Булгаков в "Мастере и Маргарите" создал образ Воланда – "Князя мира сего" или Дьявола, который вторгается в мир "нэпмановской" Москвы 20-х годов ХХ века, чтобы искушать человека, в том числе с помощью его страсти к обогащению и к деньгам. В лице Воланда "деньги", "богатство" в мире "Мастера и Маргариты" предстают как инструменты отчужденной власти Сатаны или Антибога. Ему по логике М. Булгакова противостоит Иешуа, т. е. Христос. Левий Матвей под воздействием проповедей Христа бросает деньги на дорогу. Пилат восклицает: "О, город Ершалаим (Иерусалим, С. А.)! Чего только не услышишь в нем. Сборщик податей, вы слышите, бросил деньги на дорогу!" В ответ Христос – Иешуа ему говорит: "А он сказал, что деньги ему отныне стали ненавистны … И с тех пор он стал моим спутником". Для Воланда-Сатаны это противоестественно, потому что деньги для него символизируют власть над душами людей. С этой целью для проверки того, не изменились ли люди в "нэпмановской" Москве за годы его долгого отсутствия, он вместе с Фаготом и Коровьевым устраивает "тестовую проверку" москвичей тех далеких 20-х годов. Он в театре Варьете устраивает фантасмогорическую феерию, в которой из воздуха стали материализовываться сторублевые хрустящие (новенькие и "настоящие") купюры, водопадом падать на сидящих зрителей в Варьете. Мгновенно произошло преображение людей. Они ловили деньги, дрались из-за них. А это свидетельствовало, что они остались де-факто в подчинении у Дьявола. Когда на сидящих в зале посыпались "червонцы", то люди "сквозь бумажки глядели на освященную сцену и видели самые верные и праведные водяные знаки. Запах также не оставлял сомнений, это был ни с чем по прелести не сравнимый запах только что отпечатанных денег". И вот приговор Сатаны-Воланда людям: "Ну, что же, – задумчиво отозвался тот, – они, люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было … Человечество любит деньги из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота… обыкновенные люди … в общем, напоминают прежних…" (выдел. мною, С. А.) [М. Булгаков, 1988, с. 289, 390, 392]. Отметим сатирический момент во взгляде Булгакова: для "денежного бога" или Сатаны-Воланда праведность носит "денежный" или капиталистический характер (см. выше: "праведные водяные знаки"!), что совпадает с реминесценцией "скупого рыцаря" в "Скупом рыцаре" Пушкина: "мне поработится и добродетель", а значит и нравственность.
Фритьоф Нансен в письме к своей жене Еве повторяет в каком-то смысле слова Иешуа – Христа: "Да ну их к чертям, все эти проклятые деньги" [Л. Нансен-Хейер, 1986, с. 105]. Ева в другом письме к Фритьофу Нансену возвращается к этой мысли мужа: "Что же, тебе никогда не дает покоя? Разве не лучше взять деньги из нашей кассы, мне не нужно теперь так много. Ради бога, сделай это! Тебе ведь надо отдохнуть, я знаю, не то ты заболеешь. Возьми у нас эти пятнадцать тысяч, я умоляю тебя, слышишь? Я прекрасно проживу без них, а когда ты вернешься, они не будут нужны ни тебе, ни мне. Эти проклятые деньги!" [Л. Нансен – Хейер, 1986, с. 111] (выдел. мною, С. А.).
Капиталовласть подчиняет себе бога и "божье царство". Она, т. е. капиталовласть, становится в своем тяготении к своему собственному абсолюту "Капиталом-Богом" или "абсолютной капиталовластью", которая противостоит настоящим человеческим богам, и значит, материализует собой, здесь на Земле, капиталистеческое зло, своеобразного "капиталистического сатану". Воланд в этом смысле – "мировая капиталовласть", "отчужденная" и соответственно в своих амбициях якобы вечная и абсолютная (я отмечаю "якобы", потому что с исчезновением поклонения деньгам и капиталу, с установлением власти труда над капиталом, что и означает установление социализма, превращается в "мираж" и это якобы абсолютное "капиталистическое зло" в форме Капитала-Бога или Капитала-Сатаны, правящего миром с помощью финансового капитала, "денег над деньгами").
Капитал-Бог, как отчужденная власть капитала над душами людей, делает эти души мертвыми.
Н. В. Гоголь в "Мертвых душах" гениально узрел в начинающемся в России капитализме его эту "душемертвящую сущность", для процветания которой достаточно было "мертвых душ" Павла Чичикова [А. И. Субетто, "Введение в Неклассическое человековедение", 2000]. Чичиков – идеальный "капиталочеловек", делающий из "ничего", подобно Воланду, деньги. После его уникального опыта контрабандной формы накопления капитала на границе с Польшей, он переходит к новой спекулятивной афере, связанной с "мертвыми душами". На эту аферу "наводит" его секретарь, когда он решил по-бедности заложить "в казну" последнее оставшееся имение. Когда он объяснял секретарю, что половина крестьян вымерла, "так чтобы не было каких-нибудь привязок", секретарь сказал: "да ведь они по ревизской сказке числятся? – Числятся, – отвечал Чичиков. Ну, так чего же оробели? – сказал секретарь, – один умер, другой родится, а все в дело годится". И тут Чичикова-капиталиста осеняет мысль. "Да накупи я всех этих, которые вымерли, пока еще не подавали новых ревизских сказок, приобрести их, положим тысячу, да положим, опекунский совет даст по двести рублей на душу, вот уж двести тысяч капиталу! А теперь же время удобное, недавно была эпидемия, народу вымерло, слава богу, немало" (выдел. мною, С. А.) Чичиков " загорается", он начинает претворять идею по закупке "мертвых душ" и отправке их в Херсонскую губернию, чтобы получить на них (через спекулятивную перепродажу) капитал.
"Мертвые души" неожиданно приобретают смысл своеобразного, русского человековедческого вердикта каннибальской сущности Духа Капитала и его проводника – капиталократии, которые в конце ХХ – в начале XXI веков угрожают превратить в "мертвые души" все человечество [А. И. Субетто, "Введение в Неклассическое человековедение", 2000, с. 318].
"Мертвящая" сущность Капитала особенно четко проявляется в механизмах его функционирования, система которых делает его "Капитал-Мегамашиной". Это – особого типа "машина", монетаризующая и "оцифровывающая" человека, превращающая его в "товар", в "деньги". Капитал-Бог уже не "признает" человека в человеке, а только деньги, капитал, которые он олицетворяет. "Душа" становится мертвой, она превращается Капитал-Мегамашиной, наподобие Анубису – управляющему "Домом мертвых" в фантастическом романе Р. Зелазни "Создания света, создания тьмы" (1992), в машину по деланию денег.
Капитализация души человека, становится сродни мифологеме Зелазни, в которой Капитал наподобие Анубису "человека Оакима" превращает в робота-машину. "Как ты чувствуешь себя, Оаким? – спрашивает Анубис. – Я не знаю, – отвечает он, и голос его странный и хриплый. Анубис делает знак, и ближайшая сторона разделочной машины становится зеркалом. – Посмотри на себя. Оаким смотри на сверкающее яйцо – свою голову, желтые линзы – свои глаза, металлическую бочку – свою грудь. – Люди могут начинать и завершать по разному. – Некоторые начинают так, как машины, и медленно завоевывают свою человечность. Другие могут кончить машинами, медленно теряя человечность в течение своей жизни. То, что потеряно, всегда может быть возвращено. То, что найдено, всегда может быть потеряно. Что ты, Оаким, человек или машина? – Я не знаю" (выдел. мною., С.А.) [Р. Зелазни, 1992, с. 13, 14; А. И. Субетто, "Введение в Неклассическое человековедение", 2000, с. 335].