...
По сознанью бродит "призрак рака", а в сердце стучится вегетососудистая дистония
Особенной популярностью среди невротических страхов пользуются страхи, связанные с состоянием здоровья. Причем если выбирать "болезнь", по поводу которой можно побеспокоиться, то, конечно, следует сосредоточиться на чем-нибудь смертельно опасном. Вот почему чаще всего люди придумывают себе "рак" (теперь, правда, наши сограждане все чаще подозревают у себя СПИД). Проявления этой болезни загадочны – то есть они, то их нет; врачи, как гласит молва, часто рак "просматривают", а "если рак запустишь, то точно умрешь". Вот почему лучшего "ужастика", чем "рак", не найти! Кроме того, боль – это наш постоянный спутник, у нормального живого человека часто что-то болит, так что если нужно найти какой-то повод для тревоги, то пожалуйста – боль есть, ощущение "рака" есть, возможность сомневаться в выводах врача также имеется. Придумывай себе "рак" и ни о чем не думай! Супер!
Еще один "супер" – это вегетососудистая дистония (ВСД), диагноз, наверное, самый популярный, бьет все рекорды. Чем же проявляется эта ужасная "зараза"? Все очень просто: колебания артериального давления, сердцебиения, боли в области сердца (и колющие, и ноющие), перебои в его работе, затрудненное дыхание, головокружения, слабость, потливость, нарушения сна и т. п. – вместе и по отдельности. Короче говоря, все, что "делает" организм, когда его обладатель испытывает стресс.
Стресс создан природой с умыслом. Когда животное оказывается в опасности, его организм мобилизуется для спасения. Впрочем, у животных все опасности очевидны, а у человека напряжение родится в подсознании, по известным нам уже причинам, сознание же к истинным причинам этого напряжения слепо, и возникающая тревога может оказаться не явной, а скрытой.
Как ведет себя организм? Тревога – это повод для бегства, а следовательно, нужно напрячь все мышцы, увеличить число сердечных сокращений и поднять давление, чтобы проталкивать кровь через сжатые мускулы. Дыхание становится поверхностным и частым, но кажется, что затрудненным. Потливость возникает – у кого ладошки потеют, у кого – все подряд. В кровь выбрасывается адреналин ("гормон тревоги", как его называют) и активизируется вегетативная нервная система (это отдел нервной системы, который отвечает за регуляцию функции внутренних органов). В целом ничего страшного.
Но это по здравому рассуждению "ничего страшного", а для человека, которому истинные причины происходящего не известны, это повод сильно обеспокоиться. Поскольку же сердце стучит, а дыхание сбивается, то человек и решает, что у него или сосуды лопаются, или инфаркт (со смертью вместе) стоит на пороге. Перепугавшись таким образом, человек сам и усиливает собственные вегетативные реакции! Возникает порочный круг – он начинает бояться своего "сердечного приступа", от чего этот "приступ" и появляется с завидной регулярностью. Объясни он себе свои вегетативные реакции правильно, знай он истинные причины своего психического напряжения, и ничего бы этого не случилось. Но…
А вот "горшком" меня называть не надо!
Ну да мы совсем отвлеклись со своими примерами. Вернемся к существу вопроса. В народе говорят: "Хоть горшком назови, только в печь не сажай". Пожелание вполне понятное, но бессмысленное и безрассудное, поскольку ведь посадят, еще как посадят! Слово – это, конечно, объект нематериальный (всякие рассуждения о материальности мысли хороши для парапсихологических триллеров, но никак не для разумного человека), а вот возможности слова почти что неограниченны. В каждом слове скрыта своего рода инструкция, предписание: как и что можно и нужно делать с тем, что этим словом наречено.
Например, когда вы безотносительно к чему-либо говорите "стол", всякий человек представит себе то, за чем можно сидеть, на чем можно есть и писать, то, что стоит на ножках, то, из чего он может быть сделан, то, как он может выглядеть и т. д. и т. п. Эти и, наверное, еще тысячи других инструкций заключены в этом наипростейшем, абсолютно незамысловатом слове – "стол". И так ведь каждое слово, в каждом заложена инструкция, которой, после акта называния, мы следуем строго и, надо признать, абсолютно слепо. Тут-то собака и зарыта! В целом здесь возможны две существенные ошибки: во-первых, мы можем промахнуться с названием, во-вторых, мы можем также что-то напутать в инструкциях. Разберем это подробно.
Вот мы рассматриваем пример со столом, а что если принять к рассмотрению такие слова, как, например, "счастье", "любовь" и т. п.? У каждого человека найдется не один вариант толкования этого слова, а если суммировать все существующие на данный счет инструкции и предписания, то катастрофа нам почти гарантирована. Что такое "любовь" и "счастье" – станет абсолютной загадкой! Но что же на самом деле называется этими, на первый взгляд, столь важными словами? В принципе почти что угодно! Если же, несмотря на очевидные трудности, мы таки умудрились втиснуть, привязать, присовокупить эти слова к чему-нибудь, то теперь нам придется действовать в соответствии с этой автоматически прилагаемой к ним инструкцией: преумножать, ценить, хранить, укреплять, защищать и т. п.
Идем дальше. Например, мы назвали "счастьем" замечательную дружескую вечеринку, закончившуюся, правда, тяжелой попойкой… А "любовью", представьте, мы назвали тягостное чувство зависимости, возникшее у нас к человеку, который или возбуждал в нас сильное сексуальное влечение, не позволяя, впрочем, его реализовать; или содержал нашу персону, предлагая свое покровительство; или как-то иначе создавал у нас ощущение защищенности – чувство важное и, безусловно, приятное, однако же любовью отнюдь не являющееся.
Вместе с тем, как мы уже знаем, слово произнесенное сразу же становится еще и инструкцией, программой действий, требующей своего немедленного выполнения. В результате один начинает преумножать, ценить, хранить, укреплять и множить свой алкоголизм, благопристойно называя его "счастьем", "отдушиной", "единственным развлечением" и т. п., другой – свою зависимость, облекая последнюю в эпитеты: "любовь", "страсть", "однажды и навсегда".
Назови они эти вещи так, как сейчас их называем мы, – "алкоголизмом" и "зависимостью", то и стратегии поведения обоих указанных персонажей были бы другими, не могли бы не измениться! Понятие "алкоголизм" предполагает "лечение", "полное прекращение употребления", "завязку" и т. п. А понятие "зависимость" предполагает необходимость обретения человеком "независимости", "самостоятельности", "чувства собственного достоинства" и т. д., т. е. требует принятия мер, чтобы от этой зависимости избавиться. Как это правильно и как на деле недостижимо!
Однажды назвав нечто так, как мы это назвали, мы работаем уже, словно заведенные, в этом определенном направлении, нас не остановить, и мы будем отстаивать это название, это направление до потери сознания, до последнего издыхания, с пеной у рта и с безумными глазами. Алкоголик, оказывается, не пьет, а "выпивает", и не запои у него, а "естественное желание". И зависимый – не в зависимости, он "любит", и "любовь разная бывает"… Не переубедишь! А ведь дело в одном только названии! Блистательная ловушка, надо признать, уготована нам нашим упертым сознанием! Блистательная!