7. Согласны ли вы с предположением А. Маслоу о том, что чем выше человек находится на лестнице потребностей, т. е. чем ближе он к потребностям самоактуализации, тем он более свободен в создании своей судьбы?
8. Согласны ли вы с утверждением психологов гуманистического направления в понимании личности о том, что человек является автором (хозяином) собственной жизни?
9. Одаренные стремятся к свободе в большей степени, чем обычные люди. Какие проблемы в связи с этим у них возникают?
10. Насколько человек свободен в программировании сценария своей судьбы? Судьба – программирование или творчество? Свободен ли человек от своей судьбы? По этому вопросу сравните рассуждения Э. Берна (Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. – М.: Прогресс, 1988), М. В. Розина (Психология судьбы: программирование или творчество? // Вопросы психологии, 1992.№2) и А. Гельмана (Свобода без сюжета // Искусство кино, 1991.№9). Чья точка зрения вам импонирует в большей степени?
11. Осознание, рефлексия, ответственность способствуют или мешают проявлению спонтанности, фантазии, творчества?
12. К какому полюсу биполярной шкалы "свобода-детерминизм" в большей степени тяготеет ваше собственное определение свободы?
13. В каком из ведущих направлений в зарубежной психологии, по вашему мнению, больше возможностей для теоретического и экспериментального изучения феномена свободы?
14. Следует ли учащихся за отличные отметки поощрять небольшими денежными вознаграждениями?
Глава 3 Изучение феномена свободы в отечественной психологии
3.1. Проблема свободы в отечественной психологии
В России в конце ХIХ – начале ХХ в. категория свободы, как уже отмечалось выше, рассматривалась в работах русских философов – П. Е. Астафьева, Н. А. Бердяева, Н. О. Лосского, Вл. Соловьева и других. На страницах журнала "Вопросы философии и психологии" (редактором которого с 1885 г. был Н. Я. Грот), а также в "Трудах психологического общества" постоянно печатались статьи, отражающие накал дискуссий по вопросу о свободе воли и детерминизме, обсуждались представления о свободе в немецкой классической философии. С развитием психологической науки, требующей единства теоретического осмысления и эмпирических исследований, свобода утверждалась в статусе психического явления – качества человека; предметом изучения выступала уже не столько сама по себе свобода, а ее носитель – человек, стремящийся к ней. Сотрудничество философов и психологов породило особую культуру исследования свободы в отечественной психологической науке (наиболее ярко проявившуюся в работах С. Л. Рубинштейна), привело к возникновению единого семантического пространства понимания и изучения свободы, в котором заявлен и философский, и психологический векторы познания.
Благодаря первому ( философскому ) вектору, его возможностям анализа многообразных отношений человека с миром утверждаются и раскрываются методологические основы понимания свободы, принципы детерминизма, единства сознания и деятельности, активности; в свободном рассуждении, не скованном рамками конкретной научной школы, открываются глубинные экзистенциальные знания о ней.
Второй – психологический вектор, репрезентирующий субъекта (познающего, действующего, переживающего, взаимодействующего с другими людьми) в качестве единицы анализа всех психических явлений, а потому объединяющий онтологическое, гносеологическое и аксиологическое основания понимания свободы в человеческом ее измерении, дает возможность на основе объективных методов подтвердить философские представления о ней, раскрыть новые стороны и проявления в жизни человека. В отечественной психологии ХХ в. можно выделить следующие этапы в изучении свободы.
I этап: конец Х I Х – середина 30-х гг. ХХ в. Идеи свободы обнаруживаются в работах следующих ученых:
– М. И. Владиславлева – о свободе как возможности человека контролировать свои действия;
– М. М. Троицкого в связи с вопросом о личной и общественной зависимости;
– Н. Я. Грота – о зависимости свободы воли от самосознания и состояния человека;
– И. П. Павлова, отечественного физиолога, открывшего рефлексы свободы и подчинения, свойственные, как он полагал, не только животным, но и человеку;
– Д. Н. Узнадзе – о сознании, способности личности к объективации (освобождению от установки);
– А. Ф. Лазурского – о типе людей, приспосабливающих к своим целям окружающий мир;
– Л. С. Выготского – о роли сознания, фантазии, способности к формированию понятий в достижении свободы.
II этап: середина 30-х – начало 90-х гг. ХХ в. (периоды тоталитарного режима, застоя, наступившего после непродолжительной хрущевской оттепели, и так называемой перестройки). С середины 30-х гг. XX в. в связи с резко изменившимися социально-политическими обстоятельствами тема свободы человека в отечественной психологии практически была закрыта. Это неудивительно, так как не только свободно поступать, но и мыслить о свободе было опасно; любое проявление свободомыслия каралось, от народа требовалось рабское повиновение, рабский труд, ликование перед Вождем и Отцом всех времен и народов, проявление гордости за преимущества советского образа жизни. Тема свободы как самостоятельная с 1936 по 1990 г. в России не разрабатывалась. Следует отдать должное мужеству выдающихся отечественных ученых, которые не без риска для себя в тяжелый для страны и науки период нерегламентированного запрета не только на исследование свободы, но и на свободную мысль, осмелились поставить проблему свободы человека в своих трудах, посвященных физиологии движений человека (Н. А. Бернштейн), принципам детерминизма, единства сознания и деятельности (С. Л. Рубинштейн). Совершенно необоснованно этих крупных ученых обвинили в космополитизме (С. Л. Рубинштейна – в 1947 г., Н. А. Бернштейна – в 1949 г.), их работы не принимались к публикации; позднее они были отстранены от занимаемой должности.
Во время проведения "павловской" сессии (50-е гг. ХХ в.) в психологической науке, еще не пришедшей в себя после разгромного Постановления ЦК ВКП(б) 1936 г. "О педологических извращениях в системе Наркомпросов", от ученых требовалось быть приверженцами учения И. П. Павлова об условных рефлексах – проводить научный анализ приспособительной деятельности человека. М. Г. Ярошевский в книге "Психология в ХХ столетии" отмечает популярность версии, возникшей после проведения "павловской" сессии у некоторых зарубежных психологов: "…будто поддержка, оказанная партией и правительством И. П. Павлову, объясняется попыткой разработать, исходя из его идей, государственный план управления людьми на основе условных рефлексов. Эту версию, придуманную Бауэром, к сожалению, поддержали некоторые серьезные исследователи, в частности Скиннер" [211, 338]. Предположение Бауэра, разумеется, далеко от истины, хотя некоторые явления из жизни нашей страны удивительно были похожи на ситуации (способы управления людьми), описанные в романе Дж. Оруэлла "1984" – пятиминутки и недели ненависти к врагу Большого Брата, защитная реакция (предательство) на страх в 101-й комнате и другие. Действительно, задолго до "павловской" сессии происходили такие явления, которые при поверхностном рассмотрении напоминают проявление приспособления по типу условного рефлекса. Так, провозглашение очередной жертвы врагом народа сопровождалось незамедлительной и неизменной реакцией резкого, беспощадного осуждения огромной массой людей. Все западное, заокеанское (достижения в науке, технике, искусстве) наделялось ярлыком – "буржуазное" (буржуазная философия, буржуазная психология, буржуазное искусство и т. п.) и вызывало негативную реакцию. Примеров – множество, однако дело не в павловских условных рефлексах, а в сталинской идеологии (безропотного подчинения, выполнения приказа и т. п.), которая насаждалась в эти годы. Самое страшное – человек не должен был задумываться, осознавать, что происходит. Неслучайно в психологической науке, как отмечает В. П. Зинченко [62], проблематика деятельности опережала тему сознания. Что касается проблемы свободы, несомненно, связанной с осознанием, то она за годы тоталитарного режима во многих работах утратила глубину рассмотрения, превратившись в перечень доказательств свободы человека при социализме. При реальном сокращении свободы во всех формах в стране процветали мифы о свободе, которые не на одно десятилетие затормозили процессы ее понимания и достижения.
Однако все же были предприняты попытки некоторыми писателями, общественными деятелями (А. Солженицыным, В. Тендряковым, А. Сахаровым и другими) развеять иллюзии мнимой свободы. Многие из них пострадали за свою смелость, но оказали неоценимое влияние на самосознание большого количества людей. В период "Пражской весны" в то время мало кому известный физик-атомщик А. Сахаров начал работу над книгой "Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе" (книга вышла в самиздате в 1986 г., в журнале "Вопросы философии" впервые была опубликована в 1990 г. [155]). В ней он с беспокойством пишет об угрозе интеллектуальной, т. е. внутренней, свободе, независимости, ценности человеческой личности, смыслу человеческой жизни в нашей стране. В качестве опасностей потери свободы называются не только война, нищета, террор, но и "оболванивание человека… массовой культурой с намеренным или коммерчески обусловленным снижением интеллектуального уровня и проблемности, с упором на развлекательность или утилитарность с тщательно охранительным цензурированием" [155, 15]. В системе образования отмечается опасность в изменении апелляции, определенном сужении рамок дискуссий и интеллектуальной смелости выводов в том возрасте, когда происходит формирование убеждений.