Он задал вопросы, на которые я не хотел тогда отвечать, и об этом теперь вы читаете книгу. Но по лицу Адама и сжатым губам видна была явная ненависть к Хану, и, когда я не удовлетворил его интерес, он скривил губу по отношению к моей реакции, показывая, что он догадывается, что я просто умалчиваю, и этим обижен.
Ну ладно, - закончил он скомканно разговор, сел в машину и уехал, хотя я собирался подойти и поздороваться с его семьей.
Сегодня я даю ответы на те вопросы, и Адам может сделать выводы.
…Как известно, политика не претворяется в "белых перчатках". По Бисмарку, революцию задумывают гении, воплощают фанатики, а пользуются - проходимцы. При всем моем уважении к Дудаеву, Яндарбиеву и почтении к их главной цели - свободе и независимости Чечни, нельзя делать из людей идолов и на площадях кричать "Джохар акбар!", преследуя свои низменные цели. Лучше помнить о них, хоть с большой буквы, - но именно как о Людях. К сожалению, политическим спекулянтам они больше нужны как мертвые, чем как живые.
Когда, после полугодового правления Д. Дудаева, в Грозном и появился Хан, то первое время он вел приемы многочисленных визитеров как из разных регионов России, так и из-за рубежа, которые спешили с поздравлениями и, прежде всего, отметиться и выразить свое почтение. Мне Хан сказал, что пора и надо бы поехать в Москву, поглядеть на месте, как там обстоят дела в подконтрольных фирмах, банках и других структурах.
В Москве, осмотревшись, получив информацию и предупреждение от начальства ФСБ и Коржакова, что в Москве ему сейчас находиться нежелательно и небезопасно, так как есть определенные круги (связанные с покойными - Отари Квантаришвили, убитыми на Тверской "ворами в законе" и другими влиятельными мертвецами), могут "неподконтрольно" предпринять попытку устранения Хана.
Насчет разборки на Тверской из-за "Лазании" - Хан сам рассказывал. В "Лазанию" приехали грузинские "воры в законе", подозвали директора Аракелова и говорят (а не спрашивают, как обычно, под кем он работает, что бы подразумевало - кто "крыша"): "Короче, будешь нам платить". - И в обязалово загружают его, на деньги.
Аракелов ответил, что он работает "под чеченцами", назвал Хана, Руслана. Воры высокомерно заявили: "А кто они такие?! Мы - воры!". И назначили на Тверской, бывшей улице Горького, около кафе "Аист" и Главтелеграфа "стрелку" на вечер, куда Аракелов должен был принести откупные. Заодно пригрозили, что если не явится - то его ждет печальная участь.
Позже в "Лазанию" приехал Хожа. Аракелов ему рассказал о визите воров и об их условиях. Тогда Хожа один отправился на "стрелку", практически "пустым": в кармане не было пистолета, был перочинный нож.
После его отъезда, в "Лазанию" зашли Руслан Атлангериев с люберецким авторитетом и, услышав от директора о конфликте, направились вслед за Хожей.
На "стрелке" Хан стал с ворами "перетирать", объясняя, что все вопросы пусть предъявляют ему, и что деньги с ресторана идут на чеченский "общак".
Мы воры, деньги будут идти нам. А ты кто такой?
Я - чечен, и для меня авторитет - только мой отец.
Воры перешли к угрозам и попытались оскорбить Хана. Он сразу ударил одного из них ножом, а другой стрелял в Хана в упор, но со страху или как (поскольку Хан смотрел ему в глаза), не попал, и пуля ушла в сторону.
В этот момент подскочившие на "стрелку" Руслан с другим авторитетом ввязались в потасовку, и "люберецкий", хорошо владея приемами каратэ, с разворота ударил ногой в голову одного из воров, отправив в глубокий нокаут.
Результатом конфликта стали двое убитых "воров в законе", оставшихся лежать на Тверской, неподалеку от Красной площади и Министерства внутренних дел России, а двое их раненых "братьев" успели "соскочить" на автомобиле.
Об этой разборке "лазаниевских" с "ворами в законе" знала вся страна, и тем более - криминальная.
… А по поводу Отари Квантаришвили - говорил в своем окружении Тас, впрочем, тут может быть и просто бравада подвыпившего человека, но звучало это так, что после смерти брата Отари - Амирама - на Полянке, последний высказывался и предпринимал попытки мщения людям Хана, и кое-кто пострадал.
К тому времени Отари лез в политику, что раздражало окружение Кремля и "Вована Тамбовского" - начальника ЦУБОП на Шаболовке - Владимира Рушайло, поэтому и было принято решение устранить Отари, а поручили это человеку Хана, которого звали, кажется, Юра. И последний, после отстрела из биатлонической винтовки, с военного аэродрома был перевезен и укрыт в Грозном.
До этого были убиты многие из "боевиков-спортсменов" Отари, кто в сауне, кто еще где. Возвращаясь в Грозный, Хан дал указание "Максу" - Максиму Лазовскому и Адлану Натаеву открыть фирму, которая нужна была, как "колено" для проведения сделок с нефтью из Чечни. Фирму назвали "Ланако", она находилась недалеко от института Народного хозяйства (им. Плеханова, в просторечье "Плешка"), а присматривать за делами в ней и в других офисах был поставлен майор ФСБ Тас, зять Хана.
Фирма работала в основном по довольно известной сейчас схеме: имея лицензию от Хана, а в то время он фактически руководил "Нефтяной биржей" Чечни, последние заключали договор со специально для этого подставленной фирмой-однодневкой в Польше, Прибалтике или другой стране, и в этих сделках принимали участие за рубежом финн Яри, живущий во Франкфурте-на-Одере, перешедший в мусульманство поляк Мансур Якимчик, другие. Нефть уходила из Чечни по нефтепроводу в Новороссийск, а там танкером до порта назначения. Деньги же теряли след с исчезновением фирмы-однодневки, а всплывали на нужных счетах, уже на офшоре.
Брат Анзора Мусаева, также имевшего отношение к "Ланако" и участвовавшего в Москве в отстреле дагестанских коммерсантов, попытавшихся вклиниться в нефтяной бизнес, как-то решил провернуть операцию с чеченским мазутом, уговорив Джохара дать на эту сделку "добро", и утаить деньги. Но, по заданию Хана, брата Анзора нашли в США, и люди, имеющие полномочия спецслужб, довольно убедительно объяснили скрывающемуся, что эти миллионы необходимо непременно вернуть, что сразу и сделано было со штрафными санкциями.
Той акцией расстрела руководил Тас - само собой, по заданию Хана и Суслова, - так как дагестанские коммерсанты влезли в интересы, касающиеся напрямую властей предержащих. Это довольно известная и широко освещавшаяся в прессе кровавая операция, произошедшая в самом центре Москвы, когда было убито много народу.
Вернувшись после отстрела, Макс Лазовский, Адлан Натаев, Анзор Мусаев сдавали оружие. Но у Анзора Мусаева, хотя он добровольно вызвался на эту акцию, оружие оказалось чистым, ствол - незакопченным, без нагара, и отсутствовал специфический пороховой запах (о чем не мог знать Литвиненко). Тас, проверив оружие, сказал ему: "Что ж ты не стрелял?". Анзор начал оправдываться тем, что, мол, цель перепрыгнула через забор, оказавшись на одной линии огня с проходящими мимо людьми, и он боялся убить постороннего. Но на самом деле он действительно не стрелял, а всем трепался, будто принял непосредственное участие в этом убийстве.
В Чечню Хан вернулся с целью курировать Д. Дудаева и, по всей видимости, из Лубянки ему передали компромат для агентурного влияния на З. Яндарбиева, что дало возможность через вице-президента приблизиться к Д. Дудаеву и оказывать на последнего нужное влияние.
Это мне стало понятно из разговора по телефону Хана с Зелимханом Яндарбиевым. Как-то, проезжая по улице Первомайской в Грозном, решив увидеть Хана и кое-что обсудить, завернул за угол на параллельную улицу Коммунистическую, где в угловом маленьком доме на перекрестке с улицей Грибоедова жили его родители. Вообще родители Хана жили довольно бедно, а вернувшись из высылки в Казахстан, им приходилось ютиться в доме Хамзаева, который с сочувствием и благородством предоставил часть своего жилья по улице Пролетарской, около 22-й школы, где Хан и учился. Позже, старшая сестра, выйдя замуж, уехала с мужем-строителем по контракту в Алжир, и заработанные там деньги дали возможность купить этот домик.
Отец же Хана работал буфетчиком в Аргуне и на "Белой речке" у Джалки, где у леса, в прохладе водоемов многочисленных родников было любимое место отдыха у коммунистической номенклатуры среднего звена и сотрудников МВД ЧИАССР в "застойное время".
Хан как раз вышел кого-то провожать, и я, подъехав, поприветствовал его. Завязали разговор о том о сем, но тут нас прервала выглянувшая за калитку сестра Хана с телефонной трубкой в руке и со словами, что его просит к телефону Зелим.
Взяв трубку, он назидательно и, как мне показалось, несколько в приказном тоне стал давать кому-то инструкции, объясняя, как надо поступить и что именно сделать, растолковывая каждый пункт по нескольку раз, по ходу направляясь к себе во двор и увлекая меня за собой, а, закончив разговор, зло выругался. На мой вопрос "Кто это такой бестолковый?" ответил: "Да Зелимхан Яндарбиев - "тупорылый" до невозможного, и все ему разжевывать приходится". (Ругательства я опускаю - из уважения к мертвым).
Некто Татаров, кажется, нефтяник по специальности, вернувшись к тому времени из Тюмени и хорошо представлявший перспективы, скрывающиеся в чеченской нефти, имея, по всей видимости, грандиозные планы, решил организовать "Чеченскую нефтяную биржу". На Старопромысловском шоссе было найдено подходящее здание бывшего НИИ, сделан ремонт, установлена кое-какая оргтехника, и даже выпустили акции, кое-что из них успев продать, в результате обманув недальновидных вкладчиков.