Для того, чтобы ребенок начал писать спонтанно, нужно, чтобы он овладел механизмом этого письма, то же нужно и для рисования. "Подготовка сенсорная и подготовка руки в рисовании есть не что иное, как азбука, но без нее ребенок безграмотен и не может выражаться. И как невозможно изучать письмо неграмотного, так невозможно никакое психологическое изучение рисунков детей, предоставленных своему внутреннему хаосу и мускульному беспорядку. Все психические выражения приобретают ценность тогда, когда приобретает ценность внутренняя личность с развертыванием образующих процессов. До тех пор, пока этот основной принцип не утвердится абсолютно, мы не будем иметь в психологии ребенка идеи о его творческих возможностях", – говорит Монтессори.
Таким образом, по мнению Монтессори, к которому я и мои сотрудники, принимающие систему Монтессори, всецело присоединяемся, никакое психологическое изучение так называемых свободных рисунков маленьких детей невозможно, пока они не овладевают в достаточной степени способами выражения своего внутреннего мира.
Я знаю два случая из моей практики, когда двое детей, семи и восьми лет, очень много предававшихся "свободному рисованию" в четыре, пять лет и поражавшие своих родителей и воспитателей своим необыкновенно "развитым воображением", в шесть лет бросившие окончательно всякое рисование и огорчавшие этим своих близких. Они попали ко мне в школу (опытный класс Монтессори в 1917 году) и с первых же дней пребывания в ней с жадностью набросились на рисование по железным вкладкам и раскрашиванию готовых контуров. Дети занимались этим рисованием весь год; к концу года, один раньше, другой позже, принялись опять за свободное рисование с гораздо большим успехом и не бросали его в дальнейшем, в школе, в восемь и девять лет, именно в том возрасте, в котором, по словам Дьюи, ребенок отказывается от рисования. Один из этих детей обладал несомненными способностями и десяти лет поступил в рисовальную школу, где выделялся среди других учеников.
Существует мнение, что дети, не рисующие ничего для себя, не обладают развитым воображением. Не будем разбирать теперь, что такое детское воображение. Это вопрос большой, сложный и спорный, относящийся к области психологии и, собственно говоря, совершенно еще невыясненный. Замечу только, что, по моему глубокому убеждению, то, что обыкновенно называют детским воображением, то есть размалевывание красками бумаги какими-то непонятными и уродливыми фигурами или легкая болтливость с перескакиванием с одного предмета на другой, содержащая часто глубокомысленные сентенции и фантазирование, столь поражающие и радующие взрослых, не есть воображение, а лишь иллюзорность, бесплодное блуждание незрелого ума в хаотическом мире, воспринимаемом в беспорядке и часто мучительно переживаемом ребенком. Взрослые боятся, что ребенок, не склонный к такому блужданию, выражающемуся в данном случае в "свободных рисунках", не научится "творить". А потому они выказывают так много заботы о так называемом "детском творчестве". Не говоря уже о том, что возможность артистического творчества есть дар, который ни один человек не в силах вложить в другого человека, я глубоко убеждена, что поощрение ребенка к такому блужданию не только не помогает развиться дару творчества, но скорее тормозит его возможности в этом направлении. Творчество есть откровение реальности, и в основе каждого творчества должен быть опыт. Какой же опыт есть у маленького ребенка? У творящего должен быть запас накопленного извне материала, на основании которого вырастает творение; этот накопленный материал должен быть переработан усилием воли и напряженной умственной работой; ни того, ни другого не может быть у маленького ребенка без должного воспитания; он еще не выбрался из хаоса своей жизни, и все его измышления суть плод беззаботного фантазирования: он придумывает мгновенно, случайно, большей частью толкаемый извне подражанием, он придумывает и тотчас же приводит в исполнение, часто меняя тут же свое намерение, но не задумывает и не работает, как истинный творец. "Ни один художник не в силах построить произведение искусства только на вдохновении и случайностях", – говорит наш известный художник Петров-Водкин, – "его деловая, черная работа основана на предшествующих опытах и собственных кропотливых изысканиях, причем эти последние и делают произведения не только прочным, но и новым, первосказанным. И немыслим ученый, лишенный вдохновения, фантазии и учитывания случайностей, подобно упавшему перед Ньютоном яблоку, но под состоянием вдохновения все та же черная, трудная работа. Радость от этого, казалось бы неблагодарного чернового процесса, которую испытывает и художник, и ученый во всех моментах работы, – это также их общее состояние, и оно, вероятно, надолго останется образцом для прочей человеческой деятельности, в большинстве случаев безответственной перед самим собой и безрадостной… Искусство, как и наука, имеет дело с вещами, которые надлежит узнать".
Подобные слова мы находим у Монтессори в ее статье "Воображение", во втором томе ее сочинений. "Творческое воображение в науке базируется на истине", "Артистическое воображение тоже базируется на истине", – говорит она. "Никто не может сказать, что человек творит артистические произведения из ничего. То, что называется творением, есть в действительности композиция; построение, сделанное на основании первоначального материала в мозгу, который необходимо собрать чувствами из окружающего… Мы не можем "вообразить" вещи, которые не попали реально в наши чувства: не хватило бы также языка для выражения фактов, которые выходят за пределы реальности. Воображение имеет только чувственную базу, а потому сенсорное воспитание, приготовляющее к точному восприятию всех подробностей, различающих качества вещей, основывается на "наблюдениях" предметов и явлений, какие схватываются нашими чувствами, что помогает собирать из внешнего мира материал для воображения. Творение, созданное воображением, не имеет только смутную чувственную базу; оно не есть блуждание безудержной фантазии в свете, цветах, формах и звуках, но представляет построение, целиком связанное с реальностью, и чем больше оно следует формам созданий внешнего мира, тем выше достоинство его внутреннего творения. Даже представляя мир нереальный, сверхчеловеческий, воображение должно держаться в границах реальности. Человек творит, но по подобию божественных творений, в которые он погружен материально и духовно".
Нельзя, конечно, учить маленьких детей рисованию, т. е. давать им настоящих уроков, но нельзя также и предоставить их чистому листу бумаги, карандашам и краскам в ожидании получить от них "свободное творчество". Монтессори не учит их рисованию прямым путем, но воспитывает механизм, давая им технику и средства к умению точного видения, оставляя их в то же время свободными к воспроизведению реальности: она не требует от них того "творчества", о котором так хлопочут воспитатели, и не поощряет его выспрашиванием и толкованием к "иллюстративному" рисованию на всевозможные фантастические темы, не боясь ни на одну минуту, что подобный образ действия не разовьет у детей воображения и убьет творчество. Способность, как мы уже говорили, есть свойство индивидуальное, и способный творить будет творить, когда придет его время, с гораздо большим успехом, с косвенной подготовкой Монтессори, чем без нее. "Нужно дать глаз, который видит, руку, которая слушается, душу, которая мыслит, чтобы дать рисунок, и этому должна способствовать вся жизнь", – говорит Монтессори.
Если мы обратимся к элементам, которыми владеют наши дети (прошедшие детский сад Монтессори) по отношению к рисованию, то они оказываются наблюдателями реальности, умеющими в этой реальности воспринимать цвета и формы.